Ах этот родственный, сладостный русский язык...

20:14, 7 октября, 2014 Автор: Подготовила Нуринисои НУРАЛИШО
Первая книга Давудшаха Сулейманшаха «Письмо Богу» дошла до читателей. Мы хотели узнать об этой книге у ее автора - писателя, агронома, интересного собеседника, пишущего на русском языке и живущего в горном Памире.

- В руках у вас авторское издание  книги «Письмо Богу». Что вы чувствуете,  держа в руках своё детище, своего первенца?

- Чувство неописуемое и непередаваемое. Скоро мне будет пятьдесят. Издать книгу в этом возрасте хоть и поздновато, но дело ответственное. Хотя, первые мои рассказы были опубликованы в газете «Бадахшони Совети» и литературном журнале «Садои Шарк» ещё в восьмидесятые годы. Тогда я писал исключительно на таджикском языке.  В 2010 году мой брат, кандидат медицинских наук Химат Сулаймонов работал по контракту в Норвегии. Как-то я послал на его электронный адрес свою первую новеллу «Ностальгия» на русском языке. Брату очень понравилось, он похвалил мой труд, и это подтолкнуло меня к решению всерьёз писать рассказы на русском. Я очень благодарен за это Химату.

Моя книга дорога мне ещё потому, что мы издавали её в Москве с моими братьями, без посторонней помощи, на собственные деньги. До сих пор не верится, что у меня в руках моя первая книга. 

- Хотелось бы немного узнать об истории появления вашего литературного псевдонима.

-  Работники отдела ЗАГС Шугнанского района в свидетельстве о рождении мое имя написали неправильно: вместо Довуд почему-то вышло Довут, а в графе отчество  вместо Мухтарамович – Мутарамович. Но дело в том, что буквы «д» и «х» у шугнанцев не произносятся, а работники ЗАГСа как слышали, так и писали имена.

Поэтому  многие Довуты и Мамуты – это исконные  Довуды и Махмуды, а женские имена Хусноро и Хусния  остались как Усноро и Усния.

Если честно, мой  псевдоним Давудшах Сулейманшах мне очень нравится. У меня нет ничего шахского: ни короны, ни дворца, ни бессметного богатства, ни послушных и верных поданных,  но внутренне я чувствую себя шахом. На сто процентов. (Смеётся).   

- Название вашей книги «Письмо Богу» как привлекает, так и настораживает читателей в связи с религиозным оттенком. Насколько известно, в исламе не практикуется подобное обращение к Всевышнему, и для мусульманина это звучит как-то кощунственно.

- Моя книга названа по одноименному рассказу. Его персонаж Сабзкадам уверяет Ольгу, что он стал поэтом после того, как написал письмо Богу в древний город Иерусалим. Он с азартом уговаривает ее, чтобы она тоже написала подобное письмо. Вначале Ольга скептически отнеслась к просьбам Сабзкадама, но, заболев тяжелой формой гриппа, она вскоре решила написать письмо.

Стена Плача в Иерусалиме является особым и часто посещаемым местом для паломников и туристов. Иудеи и христиане верят в то, что пожелания и мечты, написанные ими в записочках и письмах и оставленные в щелях Стены Плача, обязательно сбудутся. Кстати, в мусульманском мире есть произведение с такими же именами. Например, у поэта и философа Носира Хисрава есть стихотворение «Мунозира бо Худо» (Беседа с Богом). Так что я - не первый и не последний.

- От книги веет нотками ностальгии. Откуда такое чувство у человека,  живущего в родных краях?

- Чувство ностальгии присуще не только человеку. Подобное чувство есть и у других  живых существ. Например, в притче «Осень и Орешек» столетнее дерево грецкого ореха страдает на чужой земле, в Афганистане. В диалоге с Осенью Орех признается во всем и говорит: «Я так завидую ползучей повилике. Был бы я без корней и имел бы усы-присоски, как у повилики, я бы давным-давно пересек границу и перебрался на свою родину – Таджикистан».

Мое детство и молодость прошли в Советском Союзе. Время тогда было очень интересное. Например, мы мало знали про соседей-афганцев, проживавших по ту сторону реки Пяндж, но в то же время  могли свободно передвигаться по огромной территории государства Советского Союза. Многие молодые бадахшанцы учились в крупных городах России. Из нашей семьи старший брат Мамут учился в Самаре. Не всем известен тот факт, по которому, согласно статистическим данным, население ГБАО занимало первое место по уровню образования в Советском Союзе. Во многих моих рассказах герои с упоением вспоминают про золотое время, когда можно было жить на одной зарплате. В рассказе «Учительница» героиня Хусноро  со слезами на глазах, сравнивая нынешнюю жизнь с прошлой, с ностальгией вспоминает о бесплатном образовании и здравоохранении. 

- Я знаю о вашем бесконечном уважении и любви к русскому языку, литературе и культуре. Откуда берутся истоки такого трепетного отношения к этому языку?

- Мой отец работал директором школы. Мама, хотя была малообразованной, но мечтала увидеть нас образованными людьми. И представьте, мечты моей мамы сбылись, и все мы - семеро братьев и пять сестер, получили высшее образование. Моя сестра Мамлакат, подполковник, служит в российских погранвойсках в Дагестане, сестра Хубон - старший прапорщик, тоже служит в погранвойсках, но в Сухуми. Брат Химат работает врачом-кардиохирургом в Москве. Сестра Зебо по профессии  врач-педиатр. Брат Мамут и сестра Давлатхотун работают в Фонде Ага Хана в Таджикистане. Брат Марват - юрист, Мехрубон - товаровед, Рахмат - предприниматель. У нас в семье не было проблем  с русским языком, потому что, во-первых, отец был филологом, а во-вторых, мы с детства много читали. Мои четверо детей прекрасно владеют русским, потому что моя супруга по специальности русский филолог.

Во всем мире известно, что русский язык - велик и могуч. Я люблю читать прозу и поэзию на русском. Когда читаю произведения Куприна, Шукшина, Бунина, я получаю огромное удовольствие. Я могу читать на немецком, говорю на английском, пишу на фарси, но горжусь только тем, что  знаю и пишу на русском. Я сожалею о том, что не окончил школу на русском языке, потому у меня до сих пор проблемы с грамматикой. В студенческие годы в Таджикском сельхозинституте вместе с нами учились студенты-иностранцы. Очень часто они сталкивались с проблемами в произношении и правописании, а нередко от них мы слышали: «русский язык - коварный язык». Я вовсе не согласен с теми, для которых изучение русского языка подобно поднятию тяжеленого камня. Мне кажется, русский язык - не коварный, а такой же родственный, близкий,  понятный и сладостный, как и фарси.   

- Всем известно, что наряду с величием и могуществом русского языка его грамматика считается одной из самых трудных в мире. Вы в последнее время больше пишите на русском. Трудно ли передавать на неродном языке колоритность и специфику жизни горцев Бадахшана?

- Безусловно, тут есть своя специфика. Когда русские слова не выражают необходимое значение в шугнанском языке, мне приходится употреблять слова и выражение на родном, шугнанском или таджикском. Редакторы понимают это и во многих моих рассказах  оставляют слова на шугнанском. Много таких слов в рассказе «Плакальщица». Например, причитания «Башанд виродик-е-е» (рано ушедший брат) или «Зоямедж пуцике-е-е» (земля тебе пухом, сын мой), обязательно пишутся с двумя «е» и с дефисом. Для шугнано и рушаноязычных читателей эти тонкости очень важны, так как они передают эмоциональные оттенки рассказа.

- Насколько герои ваших рассказов являются отражателями ваших внутренних ощущений?

- Мои герои - это люди с разными характерами и судьбами. Но есть в рассказах и автобиографические идеи. Например, рассказы «Ветка черной смородины» или «Букет гвоздик» повествуют о  реальной жизни простых таджикистанцев на родине и вдали от неё.

- Читая ваш фантастический рассказ «Фарах», читатель приходит к выводу, что для процветания жизни и разрешения многих проблем  землянам нужно обращаться к братьям по разуму из других планет. Откуда возникла эта идея?

- Мой рассказ есть и вызов в некоторой степени. Изменение климата, оттаивание и уменьшение ледников, высыхание Аральского моря, исчезновение многих видов растений и животных, неизлечимые болезни - все это продукт человеческого рода. Наша матушка-Земля давно уже устала от опустошительных природных катаклизмов, она буквально стонет от бессмысленных войн и терроризма. Даже в притче «Камбагалкашак» троллейбусу дискомфортна нынешняя жизнь на земле. Стоя в парке, он с жалостью говорит сам себе: «Когда наступит мой прощальный выезд и работники парка повезут меня на утиль, ничего страшного не произойдет. Страшно другое:  когда люди своими руками доведут свою Землю до смерти».