январь. первая

Никакого жеманства и кокетства.

Мне кажется, я проникаю в тебя. Сидя здесь за письменным столом, давя на клавиши со стертыми буквами которых уже не различить. Да, я печатаю наугад. Кончики пальцев касаются обломков букв, лайнера разобранных лигатур, соединяя их в слова. Я собираю из титаника самолет. Я проникаю в тебя. Я сижу здесь, мы расстались пять–семь–десять–двадцать–сотню часов назад, но в груди новое и странное чувство. Я не знаю, совершенно не знаю, как это описать.
Я волнуюсь. Нет, я никуда не спешу и не опаздываю. У меня нет горящей, сгорающей работы и долго не приходящего поезда на перрон. Я не жду, пока загореться зеленый на светофоре. В моей руке не зажат билет на рейс, который уже покинул страну. Но волнение неминуемо и точечно исходит из моей грудной клетки. Я бессмысленно щелкаю браузер. Взгляд не цепляется за горящие страницы на экране. Внутри зацепилось

Я переносила тебе песни в телефон. Называть их просто «песнями», как там, язык не поворачивается, выходит пошло и нелепо. Я переносила тебе чуть больше года с тобой, вместе и порознь, который я и ты разделили между. Начиная с одной комнаты в Думе, начиная с одного звука между мной, тобой, и другими сотнями человек. Но зацепились ты и я.

Я хочу сказать, что я соскучилась. Но я не знаю, должна ли ты это знать здесь и сейчас.

Ты, тебя, тебе, тобой.
Я не знаю, что я чувствую. Я не знаю, как это сравнить. Где–то рядом Питер. Пол–года назад. Но нет. НО еще я понимаю, что я не в Москве, нет, я не в столице и нет, я не за письменным столом, я не здесь и не сейчас. Где–то там без локаций и гео–данных. Я доехала домой на своем автобусе, я зашла в квартиру на третьем этаже, я здесь выросла, да, я выросла здесь. Меня встретили Ба и моя собака, я села куда–то, я, я осела, кажется, на диван. Не могла раздеться. Где я и почему я здесь, почему внутри есть эта дрожь, почему сутки с тобой, да, это были ровно сутки, 24 непрерывных часа, почему сейчас внутри есть это..это.. я чувствую это внутри, невесомое для плоти, слишком весомое для человеческой души. Боже, как тяжело. У меня сейчас оборваться руки от этой невозможной тяжести. Прямо здесь и сейчас, амёбно на диване оборвутся руки. У меня чешется душа и я не могу, не могу дотронуться до нее. У меня знобит душа, и я не могу найти откуда, откуда.. Это как поиск, процесс поиска, это метание, но ты уже не помнишь, что искал. Это как невозможность потереть укол от манты, это как жгучее желание, это как жажда воды или же, или же это сон, (это сон?) это сон и явь, это слияние чего–то ЗА гранью разума и сна, это то, что находится между, то, что не изучено и не будет изучено и понято НИКОМУ и НИКОГДА, НО это ЕСТЬ. Я утонула в глотке воды. Это как плыть все дальше от берега не оборачиваясь, потому что ты не можешь выдернуть свои мышцы из этого тепла, которое поглощает, в котором ты тонешь, и вода, и воды, ВО–ДЫ тонут в тебе, а ты плывешь, ты НЕ можешь обернуться. Нужно плыть. Нужно дышать.
Господи, я никуда не опаздываю. Но меня знобит изнутри, меня знобит нутром.  Нутром. Точечная дрожь чеканит кончики моих пальцев. Чем мне заняться, мне нужно поспать, уложить свои руки, но я, я слышу душой, я слышу этим существом изнутри, эй кто ты там, внутри, животное, или воздушная абстракция, вещество, эта дрожь, она исходит, я проникла в тебя, и она проникла в меня. Я соскучилась. Но ты не обязана этого знать. Я смотрю вперед и слышу тебя. Я слышу, как ты наклоняешься справа от меня, наклоняешься ко мне. И целуешь. Я слышу твою страсть, я вижу твои мысли, я чувствую это острее и ослепительнее чем зажжённый огонь на столе перед нами. Я хочу смеяться, но почему–то течет вода, я не опаздываю, да, бо–же мой, я не опаздываю, но я дрожу.

Я чувствую воздух внутри.