Фенька

                (Рассказ-быль из цикла "Это было давно")

Кто и когда назвал лошадь Фенькой, никто уже и не припомнит, но ее знало всё село.
- Гля, гля, та цэ ж Фенька промчалась, мабуть, срочнэ дило… - судачили старушки у ворот на лавочках, мимо которых проезжали повозки и бедарки.

А лошадка, действительно, спешила в сторону соседнего села, где располагалась центральная контора, куда везла в небольшой повозке управляющего отделением Григория Ивановича.
Он - сорокапятилетний крупный, красивый мужчина, был строгим и требовательным, сам контролировал все производственные дела, его побаивались даже немолодые, опытные сотрудники. Работе отдавал всё свое время, не зная выходных и праздников. Его крепкий бас так и гремел то на ферме, то в полях, заряжая своей кипучей энергией всех, кто был рядом.
Худенькая и ласковая жена никогда не перечила ему, занималась детьми и домом, выполняя все его требования.

Однако была у Григория Ивановича одна слабость, которая почти на нет сводила его рабочие заслуги. Он любил выпить и не то, чтобы выпить, а напиться до чёртиков, до беспамятства. Правда, напившись, он быстро засыпал и был безвредным, но пьяный есть пьяный…
Ответственный Григорий с утра всегда выходил на работу, в каком бы состоянии  ни был вчера. Напивался, обычно, к вечеру, когда все дела заканчивались.

Фенька знала дорогу, и всегда привозила телегу с пьяным хозяином домой.
Долго, часами она ждала Григория, а тот привязывал лошадку, не заботясь о её нуждах. В жару или холод, в дождь или снег, Фенька понуро стояла у столба и о чем-то постоянно думала… А думала она о том, что у нее ни разу не было маленького жеребенка, который бы бегал по зеленому лугу и радовал свою маму.  И овса бы поесть вдоволь, и воды бы она выпила не одно ведро…

Так было и на этот раз. Григория срочно вызвали в центральную контору, а его верная «подруга» осталась ждать своего хозяина, привязанная к ненавистному столбу у калитки.

Солнце с утра распекало землю. Хотя на дворе стоял благодатный сентябрь, но ничто не спасало от жары. Еще и надоедливые мухи не давали Феньке скучать – она шевелила ушами, дергала головой, прогоняя непрошенных гостей, но избавиться от них было невозможно. Да и пить хотелось так, что кожа на животе подёргивалась.
Так проходили минуты, часы, а лошадь, впряженная в повозку, переставляя ноги и обмахиваясь хвостом, всё стояла и ждала. Уже и солнце скрылось за верхушками деревьев, и стадо коров степенно протопало по селу, а хозяина не было.
Стало темнеть и вот, наконец, показался Григорий Иванович. Он ступал нетвердой походкой, направляясь к своей лошади.  Похлопав её по холке, с трудом забрался в повозку, взял кнут и стегнул по крупу, приговаривая:
- Но! Пошла, милая!  Давай, давай, вези… Вперёд!
Радуясь, что тягостное ожидание закончилось, Фенька помчалась по знакомой дороге, только колеса подпрыгивали, убаюкивая нетрезвого хозяина. 

- Иго-го! - ржала голодная лошадь, надеясь на скорый ужин и питьё.
На ухабах хозяин открывал глаза и больно стегал Феньку кнутом:
- Давай, быстрей! Домой, домой….

Миновав последнюю улицу, они выехали на прямую дорогу, ведущую в их село.
От беспрерывного галопа лошадь взмокла и покрылась пеной, а пьяный Григорий, громко ругаясь, всё хлестал и хлестал её.
- Но-о-о! – кричал он и размахивал кнутом. 
Фенька задыхалась от усталости и жажды. Глаза налились кровью, бока горели от ударов. Казалось, что дорога никогда не закончится.

Скорее по инерции, Фенька из последних сил неслась по освещенной звездами дороге. А когда силы ее покинули, она оступилась. Повозка, больно ударив по ногам, резко потянула в кювет и… опрокинулась.
Всё случилось мгновенно. Лошадь наполовину оказалась под повозкой. Задние ноги  не слушались, она пыталась подняться на передние, но сил не было. И Фенька, прижатая тяжестью повозки, обреченно опустила голову на землю…

Утром бригада рабочих, направляясь в поле, увидела печальную картину: в канаве лежала перевернутая повозка, из-под которой подрагивало тело еще живой, загнанной лошади. Недалеко, в неловкой позе, лежал их управляющий.
- Э…Григорий Иванович, живой?  - звали мужчины, переворачивая его на спину.
- Живой, живой, только еще хмель из него не вышел, - с недовольством заключила одна из работниц.

А крепкие руки рабочих уже поднимали повозку, освобождая Феньку.
Лошадь на ноги не смогла подняться, только смотрела долгим, мутным взглядом на своих спасителей.
- Феня, бедолага, вставай, -  приговаривали мужики, жалея лошадь. Они поднимали ей голову, вливали в рот воду, почесывали за ушами, ужасаясь кровавым следам от кнута. Женщины принесли сахар, но её зубы были крепко сжаты…

Вдруг резким рывком Фенька подняла голову, посмотрела на всех и, захрипев, навеки закрыла свои умные, преданные глаза.
Мужчины, не сговариваясь, сняли головные уборы и смахнули скупые слезы… Женщины плакали навзрыд.

Григорий с похмелья поднялся и, качаясь, пошел к повозке. Потом, пошарив в канаве, хмуро спросил осипшим голосом:
- Где бутылка? 
Ему никто не ответил, даже не повернулись в его сторону.   
- В повозке была бутылка водки, куда дели? – требовательно повысил голос Григорий.  Но ответа опять не получил.
- Вы что онемели, что ли? – уже кричал управляющий, перебирая вещи на траве трясущимися руками. Где водка?

- Фенька твоя умерла в муках… Ты загнал ее, пьянь позорная… Ищешь свою отраву, вместо покаяния. Видеть тебя мы больше не хотим! – сказал за всех старший из мужчин. Он в сердцах плюнул и быстро пошел к своей телеге.
За ним ушли и остальные рабочие, с презрением бросив последний взгляд на своего управляющего.