Три Наташки

   Так хреново, как нынче, мне не было никогда. Да и не могло быть.
Я никогда не хворал, не обращался к врачам, а сегодня очнулся в больничной палате.
  Кольцом обступила меня медицинская аппаратура, скрупулёзно отслеживающая моё состояние. Повернул голову, поискал средство связи с живым персоналом - увидел кнопку вызова.
  Не сказал бы, что кого-то обрадовал мой сигнал. Сестра появилась минут через десять. Я это примерно, по пиканью какого-то аппарата засёк. Насчитал семьсот пятьдесят сигналов. Очень этому обрадовался. Ну, тому, что смог восстановить в мозгу натуральный ряд чисел.
  А медицинская сестра, появившись на пороге реанимации,поглядела в мои просветлённые глаза как-то траурно.
 - Мне кранты, сестричка, судя по вашей реакции?
 - Да нет, просто совсем недавно здесь простился с нами Эльдар Александрович Рязанов.
 - Значит, я буду следующим.
 - Следующими были другие.
 - Ну, всё равно я из этого натурального ряда.
   Сестра не очень поняла про натуральный ряд, я спросил, боясь строгого медицинского запрета, могу ли я связаться с родственниками. Но, ни аппаратура, окружившая меня, ни женщина от медицины, не возражали.
  Мне подали мой мобильник.  Я позвонил сыну. Он мне очень обрадовался.
Не тому, что аппаратные средства, как-то договорившись с Господом, вернули меня с половины пути в мир иной – сын был не в курсе – а тому, что услышал мой голос. Я пояснил, что нуждаюсь в личном больничном комплекте и, хотелось бы, ноутбук.
  Планшетом пользуется жена. Терпеть не могу её лицо, освещённое ровно настолько по площади, каков отсвет планшета, как свет-зеркальце, в котором весь лик уже не помещается.
  Сын пришёл через три дня, когда меня перевели из реанимации в одноместную палату. Сгрузил на тумбочку затребованный комплект и с тёплым «поправляйся» шагнул за порог.
 Интересно, он хотя бы у дежурного врача поинтересовался, как я здесь оказался и что со мной? А, может быть, этого и не следует делать. Ни ему, ни мне. Не шевели лиха, пока оно тихо. А мне шевелиться не велено без особой на то нужды.
 Я включил ноутбук. Надо же! Ко мне в подружки просится Наташка Прудник! Уже пять дней как. Интересно, это она почувствовала, что я отлетаю к праотцам, или мы с ней там, в полёте как-то пересеклись, прежде, чем вернуться на грешную землю?
 Эту Наташку «моей», ни при каких условиях я назвать не могу.
У нас отцы были строители. Мой отец - управляющий трестом  «Жилстрой», наташкин – начальник отдела эксплуатации в ПМК отцовского треста. Строили наш родной город, в котором мы прожили до окончания школы.
 Хочу рассказать про коттеджи. Так, к сведению немногих, ныне живущих. Первый коттедж занимал действующий директор завода ферросплавов. Второй во временное пользование отдали военкому Лобжанидзе, с дочерью которого Татьяной меня посадили за парту в первом классе, в третьем обосновался магазин «Канцтовары», в четвёртом стоматология, в пятом  -  семья начальника строительного  участка, строившего нашу с Наташками школу. И на краю улицы - наш. Больше коттеджей в нашем городе на тот момент не было.
 Поясню, почему «с Наташками».  Школу построили такую, что старая, которую мы посещали, справедливо стали называть сараем.
 Наши с Наташкой отцы отправили нас на другой конец города «учиться по-людски» в шестой класс.      
 Пешим порядком до неё было два часа. К началу уроков мы добирались служебными автобусами отцовского треста, а после уроков возвращались, конечно же, пешком.
 Нет, не с этой Наташкой. Ну, как-то не сложилось поначалу. Она в шестом «Б» училась, я в шестом «А». Со мной училась другая Наташка. Дочь полковника. Она жила в военном городке, в коттедже на два хозяина, среди нескольких, наскоро сколоченных солдатами для командного состава.
  По пути домой я иногда заходил к ним, и мы с Наташкой играли какое-нибудь рондо в четыре руки.
  И вот в один из вечеров – я уже учился в выпускном классе – у ворот позвонил отец. Он хитренько так поступил со мной. Побывавши на новоселье в новом доме отца Наташки Прудник. И приметив её, попросил проводить его до дому, приврав, что принял лишнего.
  На самом деле решил познакомить меня с ней. Так выяснилось, что мы из  параллельных классов.
  Ну, надо же! Если бы не отец, так и не заметили бы друг друга…
И мы стали после школы возвращаться домой втроём. Некоторое время. Пока первая Наташка не покинула нашу компанию в пользу нового взрослого друга. 
- Вот как ей не страшно встречаться с ним?- Я задавался этим вопросом, не давая себе отчёта в том, почему страшно–то. Пока она меня не оставила. Перестала посещать занятия.
- Саша, тебе по пути, наведайся, выясни, почему отсутствует на уроках Крутилина, - попросила меня классная руководительница.
  Я зашёл. На свою голову. Мать Наташки вылила реку слёз, рассказав, как в их доме появился кряжистый немыто-нестираный Витя. От которого  несло за версту чем-то кислым. Учащийся ПТУ, живущий в общежитии.
- Наверное у них  в общежитии нет прачечной и душа, - предположила наташкина мать.
- Ну, а Наташка-то почему в школу не ходит?
  Мать залилась белугой, сквозь потоки слёз сообщая, что дочь положили на сохранение чада, которое уже шевелится в её чреве…
 Вот поэтому мы с этой обозначившейся теперь в соцсети Наташкой опять оказались вдвоём. Она тоже встречалась со взрослым другом, но рассталась с ним в пользу окончания школы, рискуя угодить туда, где шевелятся ещё не родившиеся дети.
 Но мы были уже чужими друг другу людьми, в силу сложившихся обстоятельств.
 Теперь про Наташку третью. Я с ней учился в старой школе.
 Мы возвращались после уроков по разным сторонам улицы. Она, размахивая портфелем, кричала в мой адрес:
 - Сашка-букашка, Сашка-промакашка.
Убегала раньше во двор каменного двухэтажного дома, и, высунувшись в форточку кухни, что-то ещё выкрикивала со второго этажа.
  Кто был её отец – не знаю. Но из их кухонной форточки тянуло также кисло, как от друга второй Наташки. Наверное. А продукты в холода висели в сетке за этой форточкой, потому, что не было в их семье холодильника.
  Так вот, когда было время готовиться к экзаменам, эта третья появилась, под предлогом, готовиться вместе. Потом увязалась со мной поступать в «какой-нибудь» московский ВУЗ.
  Никакому ВУЗу  она не пригодилась, но осталась со мной в Москве.
 - Ничего, твой папаша нас двоих прокормит. -  Так и сказала – папаша. Но не пояснила, почему он должен её кормить.
  Она устроилась торговкой на Люблинский рынок. Потом, встретивши там торговца салом с Украины, покинула моё студенческое жилище.
  Я заканчивал строительный институт в 1975-м году, а в 1980-м должна была состояться Олимпиада. Необходимы были кадры на строительство олимпийских «Черёмушек», и я на полных правах остался в Москве. Женился на москвичке. Произвёл на свет сына.
  Ну, а где же теперь вторая? Крутилина?
  Поискав через сайт «Одноклассников», нашёл её рядом со списком фамилий мужей. Последний, судя по текущему месту жительства, итальянец.
  На меня с фотографии, пусть даже не самой свежей, смотрела моя желанная женщина. Без всяких сомнений. Только почувствовал я это в больничных стенах, построившись в затылок вслед за ушедшими.