Обычный день

   Вечерело. Кошка жалась к окну, вытаптывая снег на подоконнике, в надежде что ее заметят и пустят в дом. Я мечтала предаться безделью и скинуть готовку ужина на сестру, но девочка выросла и разбила мои надежды. Ее нынешний ухажер уже сопел в дверях, поджидая ее.
- Опять я буду ужин делать? – задаю я риторический вопрос.
- Жень, ну завтра я буду готовить. Или сегодня пораньше вернусь и все быстренько сварганю. - сестра была готова пообещать все что угодно.
Но мы-то обе знали, что пораньше не получится. Она всегда возвращалась со свиданки ближе к полуночи. Раньше, когда еще мать жила с нами, хоть она ей на мозг капала. А теперь, полная свобода и беспредел. Но мать где-то нашла свое женское счастье и уже перевезла туда свои вещички. А мы привыкаем жить без нее. Пока коряво и неумело. Но как говориться: баба с воза – кобыле легче. Для отца одним голодным ртом меньше. Его зарплаты едва хватало на нас троих. А если прибавить еще не работающую маму… Я только обреченно вздохнула.
- Жень, можно я твою юбку одену? – сестра уже натягивала ее на себя не ожидая ответа.
- Только не заляпай. И с тебя английский. – воспользовалась ситуацией я.
Раньше с учебой было проще, поскольку мы учились в одном классе. Мы с сестрой погодки и так уж вышло что она пошла учиться почти в восемь, а я в шесть лет. И все школьные годы мы бессовестно списывали друг у друга. Школа позади, и мы уже в разных учебных заведениях, но продолжаем помогать друг другу по мере возможности. Как и в одежде. Мы с ней одинакового роста и комплекции, только я чуть покостлявей. Меняемся одеждой, и все думают, что у нас неплохой гардероб. Вот и сейчас она нацепила мою юбку, чтобы впечатлить своего парня. Только судя по его взгляду, лучше б она вообще к нему голая вышла. Но она, наивная, крутится перед ним, чтоб он заметил, какая она милашка. Выжимает из него долгожданный комплимент и тут я начинаю их прогонять:
- Валите уже.
- Жень, ну ты чего… - лопочет моя сестра, а сама быстрей утягивает своего милого на свежий воздух, пока я не ляпну чего-то такого, от чего ее мужики потом не ходят в наш дом. Домой мы приглашаем редко кого. На нашей хибаре так и написано, что нам с сестрой требуется жених с жилплощадью или с опытом строителя-ремонтника. Понятливые воздыхатели грустно вздыхают, разглядывая ветхую постройку. Остальные плотоядно облизывают взглядом мою милашку сестру и тащат к себе, видя, что здесь не уединиться. Но пусть вытрут свои слюни и закатают губу. Моя сестра никому не дает, а вот выбить зубы может. У нее первый юношеский по гимнастике. Я недовольно бреду на кухню, что стать создателем ужина. Что тут у нас? Пшенка и перловка. Шикарный выбор. Варю пшенку. Еще нашарила немного сала. Значит на ужин пшенная каша со шкварками. Зарплата у отца только в четверг. Может завтра пироги напечь с со смородиной? Зря что ли летом мы с отцом смородину на жаре весь день собирали, а потом перли ведра семь километров до дома. Все не кашу глотать. Я, если честно, и готовлю-то хреново. Заготовки на зиму, пироги, блины – это пожалуйста, без проблем. Сладенькое я люблю. А вот супы, каши, это не мое. Вот такой сюрприз ждет моего суженного-ряженного, если я сподоблюсь на такую глупость. Другое дело моя сестра. На кухне у нее получается все быстро, легко и весело. И самое главное вкусно! Закончив с ненавистной мне готовкой, а также с математикой, (задачки я решала тут же, на клеёнчатом столе, помешивая булькающую кашу) я решила перейти к литературе. Скоро писать сочинение, а войну и мир я еще не осилила. Заодно займусь стиркой. Обычно, белье я стираю в выходные. Но в выходные мы идем в гости к родственникам, поэтому тряпки в руки и вперед. На улице совсем темно и заметно подморозило. Прачечная у нас в подвальном помещении. Прячу руки под мышки от подвального холода и читаю какой-то том войны и мира. Машинка активаторного типа месит в своем чреве белье, а я под ее урчание силюсь понять, над чем же потел Толстой. И застреваю на войне. Мир я еще худо-бедно осилила с его балами и приемами. Бал, я знаю что это такое – сказку Золушка смотрела. Могу представить, как толпа уродов в кружевах скачет под унылую скрипку в огромном помещении. Но война в описании Толстого, без словаря просто иностранный язык. Какие-то эшелоны, фланги…в этом наборе военной терминологии я понимаю только наречия. В общем, зря ты так потел Лев Николаевич. Сто пятьдесят страниц твоего труда коту под хвост. Греюсь полосканием белья. Это единственное что может согреть в этом ледяном помещении. Но, пора на улицу вывешивать на веревку белье. Вешать нужно быстро, иначе остывающее белье превращается в несгибаемый картон. Потом беру онемевшими от холода пальцами таз и иду домой. У двери спотыкаюсь о кота. Видимо хотел незаметно просочится в дом, но получилось, как всегда. Ставлю чайник и закидываю ноги на батарею. Замерзла жутко. Хватит на сегодня с меня рабской женской работы. Хочется тупо сидеть и пить чай, не думая ни о войне, ни о мире, ни о несделанном английском. Английский сестра сделает. Что ей какие-то пять минут потратить он то, над чем мне корпеть часа два. А я ей войну и мир расскажу. Ей же тоже сочинение писать. А лучше сочинение напишу. Как-нибудь покарявей, чтоб поверили, что она писала. Пью чай, согреваюсь и тихо млею от блаженства. Скоро должен прийти отец. Или задержится как всегда на работе. Интересно, кто быстрей вернется сестра или отец? Отец часто стал задерживаться на работе. Оно и понятно. Ему хочется, чтоб мы доучились и приличными людьми стали. Вот и возвращается, когда мы спать уже ложимся, а уходит на работу, когда мы еще спим. Хотелось бы помочь, но кто четырнадцатилетнюю соплю на работу возьмет. Вот и грызу гранит науки, да по дому… В общем, каждый делает что должен. А сейчас греюсь и балдею. Вот и кот лезет на колени. Давай, заползай. Тепла хватит на всех. Пока с нами отец, тепла хватит на всех…