Глава восемнадцатая. И запах весны ударил в голову

Порой нашу жизнь заносит в неведомую колею. Это характеризуется тем, что иногда ты по уши увяз в проблемах, а взглянув на них с другого боку, начинаешь верить в скорую решимость. То ли это происходит из-за человека, который оказался с тобой в нужное время в нужном месте и помог тебе, то ли из-за нелепого парадокса, который не дает тебе нормально жить, а ты прекрасно понимаешь, что такого не может быть. Полагаю, нет чего-то однозначного. Было бы смешно, если б такое существовало. Такие выводы можно сделать, опираясь хотя бы на тот «Закон круговорота», о котором я рассказывал в самом начале. Если вы забыли, о чем идет речь, то скоро все станет понятно. А дальше…
В Нью-Йорк пришла настоящая весна. Скажу вам об этом не понаслышке: я сам в один прекрасный день вышел на улицу и почувствовал запах солнца, теплого воздуха и услышал тихий шелест деревьев, которые как раз и стали вестниками этого события. Небо было уже таким чистым голубым, ловящим на себе отблески желтых лучей. А люди словно ожили, вышли из своих темных домов на улицу, чтобы насладиться прекрасной порой.
Рана от «происшествия» практически затянулась. Только в редкие ночи она давала о себе знать легким монотонным покалыванием в груди. Сперва, и нельзя было сказать, отчего эта боль. Но поразмыслив, я стал понимать, что некоторые травмы остаются напоминанием на целую вечность. Думать об этом я стал как-то…проще? Наверно, прошло достаточно приличное количество времени, не случилось ничего такого нового, которое могло бы заставить рану стать больше. А все мы знаем, что человек со временем свыкается с любой неприятностью. По началу, каждому бывает трудно. Было трудно и мне. Я полагал, что окажется невозможным находиться в классе рядом с тем, кто однажды ворвался в мою жизнь бешеной кометой, потом же покинул мой мир, оставив там непоправимый след. Но резкая боль существовала только в самом начале. Резкая… Просто она есть до сих пор…
В первый день настоящей весны мне, разумеется, надо было идти в школу. Но случилось так, что наутро я проснулся, абсолютно замерзшим, мое тело горело, а голова раскалывалась на тысячи кусков. По обыкновению зашедший ко мне папа, посмотрев на то, как мне плохо, не говоря ни слова, позвал маму, а она в свою очередь, приложила руку к моей голове и бросила что-то вроде: «Сегодня можешь остаться дома». Замечательное время было мне обеспечено.
Родители ушли на работу, а со мной находилась только бабушка Луиза, которая даже не сочла мою болезнь правдой. Но лично мне было наплевать. Я лежал в постели, а высокая температура уносила мое сознание в какую-то новую вселенную, управляемую не моим разумом. Это, скорее всего, сравнимо с чувством после дозы наркотиков: ты без ума от того, что твой организм не в порядке.
Меня почему-то вдруг потянуло посмотреть на старые фотографии, и я, находясь будто под кайфом, спустился вниз в гостиную, где у мамы хранились альбомы. И в процессе их поиска, я услышал кучу недовольства в свой адрес от бабушки Луизы. Но цель была выполнена, альбомы оказались у меня. Я аккуратно провел пальцем по корешку. Кожаный. Вроде бы, его еще дарили родителям на свадьбу. А они решили заполнить его моими детскими фотографиями.
Я открыл первую страницу, и на меня устремился мой же взгляд, только…совсем маленького. Вот я с мамой на пляже, а на другой фотографии я сижу за рулем папиной машины… Под каждой картинкой – подпись: год и месяц, приблизительное число. Какие-то изображения уже совсем потрепанные, даже, сделанные на полароид. А более поздние, где мне девять, десять лет  уже поражают своей яркостью и теплым светом, чудом исходившим от них. Ясное дело – это уже цифровая фотокамера. Помню, как будучи десятилетним мальчиком, я все упрашивал папу дать мне пощелкать. Но каждый раз мне отказывали со словами: «А если разобьешь? Нет уж, Колин, сначала стань чуть постарше, а уж потом и за камеру берись». Теперь это все стало каким-то приятным ясным сгустком воспоминаний детства. Все имело какой-то далекий свет, словно открывающий портал в прошлое, которое и не такое уж далекое, а просто затуманившееся, покалеченное временем.
- Ну, как тебе? – неожиданно послышался голос над моим ухом.
Бабушка Луиза тихонько присела рядом со мной, а глаза ее почему-то стали ясные-ясные, как будто пробудившиеся после долгой старческой слепоты.
- Ты имеешь в виду альбомы?
- Да, Колин, альбомы. Особенно этот, который ты держишь в руках.
И я снова бросил взгляд на свое сокровище.
- Ведь это я дарила его твоей маме на свадьбу.
- Ты? А мне казалось, кто-то из гостей подарил. Ну, так мама рассказывала.
- Мама, - усмехнулась бабушка, - С твоей мамой у нас не всегда были гладкие отношения, мы много спорили, не соглашались с друг с другом. А теперь это все в прошлом. Неверно помнить старые обиды. Я, к сожалению, это поняла, давно состарившись. Так что не упусти свой шанс, вот что важно.
- Ты это к чему?
- Да, ко всему! Время идет очень быстро. За долгую жизнь важно успеть простить и научиться не повторять старые ошибки.
И мы сидели с бабушкой Луизой, листая старые альбомы, вместе смеясь над моими неловкими детскими фотографиями, и даже с горечью вспоминая невозвратимое время. Потом она сказала:
- Ты иди, отдохни, а мне пора готовить обед. Я тебе принесу. А ты полежи пока.
И я направился вверх по лестнице, переполняемый новыми эмоциями и вновь пережитыми историями. Лег на кровать и зажмурился, улыбнувшись про себя.
  Я подумал, что…может, действительно бабушка права, что надо простить… Вдруг у меня есть шанс, а я его упускаю? И вдруг, потом буду жалеть всю жизнь? Невыносимо. Мое происшествие. О нем, к сожалению, с бабушкой не поговоришь. Поэтому, я открыл список контактов в телефоне и листал так, пока не нашел нужный именно мне.
 Джейк. Парень из Медисон-сквера.
Я нажал на кнопку вызова и затаил дыхание. Гудок. Ровный, длинный. Значит, должен быть ответ.
- Алло? – послышался в трубке немного манерный голос.
- Привет, Джейк.
- Привет, а…с кем я разговариваю?
- Это Колин. Колин Хейг. Из парка.
- Из парка…-он задумался, а потом произнес, - А, да, что-то припоминаю. Да! Теперь точно вспомнил.
Я усмехнулся, а Джейк продолжил:
- Ты вообще понимаешь сколько времени с того раза прошло? И ты все еще думаешь, что я должен помнить?
- Ну, ты же дал мне свое номер, полагаю, рассчитывая, что я когда-нибудь позвоню.
- Да я уже не помню, - отмахнулся парень.
- Ну, вот я позвонил.
- Хорошо…а-а-а…у тебя что-то случилось?
- Вообще-то да, я же звоню…
- И…что там у тебя?
- История. С Дэниэлом Уоллисом. Моим парнем.
- Так…и…что за история?
- Если говорить коротко, то…он уезжает. Мы встречались, а он уезжает.
- И куда же?
- Во Францию, учиться рисовать…
- Ух ты, так…что вам мешает продолжить отношения?
- Расстояние, наверно… Он не хочет причинять мне боль этим. Но причиняет уже сейчас.
- Он сказал, что вы расстаетесь?
- Нет.
- Получается, фактически, вы все еще вместе.
- Да, но это лишь факт.
- Послушай, Колин, что я тебе скажу. Так как я уже давно понял, что гей, у меня было множество историй или, как ты их называешь «происшествий»… И за кучу всего случившегося я понял, что жизнь нас сталкивает со множеством людей. Не каждый, кто тебе в очередной раз встретится, станет твоим спутником до конца дней. Но я верю в судьбу, не верю в Бога, но верю в судьбу. Верю, что она никогда не делает ошибок, а лишь дает право совершить их нам, чтобы впоследствии такого больше не случалось. Колин, у тебя еще есть шанс все исправить. А как именно – решать тебе.
Я включил телефон на громкую связь и теперь лежал, слушал его мягкий приятный голос, закрыв глаза. Невесомое чувство убаюкивало меня и уносило в дальние вселенные.
- Могу помочь лишь с одним: ты должен для себя определиться, что значит любовь. Это маленькая искра или необъятное пламя? Выбор только за тобой.
 И он отключился. Мне пришло сообщение.
«Приходи в 14:00 в парк». Отправителем был Дэниэл Уоллис.

***
Я рассчитывал успеть. Стрелка часов показывала лишь половину второго, а от моего дома до парка было расстояние, которое способен преодолеть человек за десять минут. Но прийти заранее, кажется, было лучшим вариантом.
Я влез в джинсы, накинул на себя толстовку, выскользнул на улицу. И запах весны ударил в голову. И возможно, именно тогда я понял, что все не может закончиться плохо, просто не может. Грустный конец был бы просто парадоксальным. Люди, деревья: все мелькало передо мной яркими цветами. А когда все вокруг так красиво…ты ведь еще больше начинаешь верить в хеппи-энд, не так ли? И поэтому я шел, внимая всему-всему, с глубокой верой в сердце, с надеждой, с тем самым чувством, которое превышает реальность, с любовью…
Я сел на скамейку. Причудливый лабиринт над головой бросал свои тени на асфальт, создавая невероятную игру теней. Я залюбовался. Казалось, что теперь время бежит бесконечно, оно сломало свои границы и теперь простирается далеко на века. Но все это остановило внезапное появление того, кто сломал мои границы гораздо больше, чем какой-либо мираж. И таким человеком был Дэниэл. Дэниэл Уоллис. Он направлялся ко мне, а зеленые глаза будто рассекали своей ясностью световые лучи.
Дэн присел ко мне на скамейку и обнял меня. Было неожиданно, но то тепло, знакомое тепло, вновь разлилось по каждой клетке тела, как когда-то давно, в начале.
- Привет, - прошептал он мне на ухо.
Я ожидал всего, только не этого, я не мог и предугадать, что все начнется с обыкновенного «привет», произнесенного со старой, любящей интонацией.
- Привет, - еле сказал я, так как в горле у меня пересохло.
И дальше я сидел, не в силах оттолкнуть его объятия. А он и не сопротивлялся, напротив – с каждой секундой все больше усиливая хватку. Затем Дэниэл произнес фразу, что часто говорил мне и раньше:
- Мы так и будем молчать?
- Да, - сказал я и улыбнулся.
- Ну, хорошо, - ответил он, - Помолчим еще.
Но молчать вечно мы не могли, поэтому кому-то надо было нарушить тишину. И нарушил ее тот, кто позвал меня сюда:
- Колин, прости меня.
- За что?
- За слова, за то, что сказал тебе тогда, прекрасно понимая, что причиню слишком сильную боль. За все…
- Это в прошлом.
- Колин, я знаю, что ты все еще злишься на меня.
- Злюсь? Нет, что ты. Я нисколько не обиделся, а уж тем более не разозлился, когда услышал, что мой парень уезжает в другую страну и бросает меня.
- Колин, я никуда не еду.
- Смешно. Тогда говорил, что едешь, а сегодня отрицаешь это. Определись уже.
- Колин, черт возьми, я тут с тобой остаюсь. Разве ты еще не понял?
- Нет, видимо не понял.
- Ну, хорошо.
Он вздохнул, а затем полез за чем-то в карман. Это оказался какой-то прямоугольный листок бумаги, блеснувший на солнце. И стало ясно, что у Дэна был с собой билет на самолет. «American airlines», - читалось на билете. Видимо, взял, чтобы похвастаться или добить меня.
- Вот смотри, - Дэн поднес его ко мне поближе, чтобы я смог разглядеть.
Билет на 28 июня во Францию. Отправление в 15:00.
- Я вижу, рад за тебя. Счастливой учебы. – буркнул я.
- Нет, ты не понял, - произнес Дэниэл, - Смотри.
И он встал передо мной, помахал еще раз этим злополучным билетом, а затем поднял его над головой и порвал. Вот так просто. Будто бы его ничто не держало. Я смотрел, как кусочки блестящей бумажки разлетаются в разные стороны, подхватываемые дуновением ветра.
- Я с тобой, Колин. Я с тобой.
И он резко приблизился ко мне и поцеловал. Я почувствовал его язык, снова ощутил дорогое мне тепло. И все вокруг стало хорошо, все не могло закончиться. И это оказалось правдой. Разум одурманивала весна, шелест листьев и человек, мой человек, который был со мной. Он все еще шептал мне: «Я с тобой, Колин, я с тобой…»
Я не понимаю, как мне удалось выдержать всю серьезность и напряжение во время нашего разговора. Это действительно было невыносимо. Но все победило одно единственное чувство – любовь. И в тот день я понял, что у нас она была настоящей.