Трюмный бунт и чёртова дюжина глава6

Подзатыльники и пинки после недельного периода адаптации  стали обычной практикой воспитания флотской дисциплины. Особенно суров был глав стар мос Алтынбаев. Придирался он редко и даже чаще сдерживался от наказаний, но рука у него была тяжелой, взгляд суровый и авторитет беспрекословный.
Первым отхватил смачного леща Москва, когда стоял вахтенным по камбузу и по недосмотру во время ужина поставил именно Алтынбаю грязную кружку.
- Это что за хрень??
Главный старший матрос брезгливо покрутил стоящую перед ним чашку двумя пальцами.
- Почему чашка грязная? - спросил, как можно спокойнее глав стар мос.
- Грязная? - удивился Москва. - Но я проверял... Она была чистая. - Пытался оправдаться салага. - Посуду мыла предыдущая вахта.. Я только еще принимаю... Мы еще не заступили... Где грязная? - обречённо мямлил он.
Алтынбай повернул кружку так, чтобы Москве был виден темный масляный след на белом глянце.
- Это мотористы мыли... Мы еще не заступили.... Я еще не заступил… - окончательно растерялся матрос.
- Кого вы меняете на камбузе? - с угрозой спросил Алтынбай, с отвращением отодвинув столовый прибор и медленно поднялся с места.
- Быкова и Вологдина.... Это не я мыл.... - совсем перепугался Москва - Волга скажи! Повернулся он к мотористам.
Волга стоял изумленно пялясь на Москву и не знал, что сказать.
- А поставил это на стол кто? - допытывался Алтынбай.
 Я не знаю...Я не помню... - не знал как выкрутиться перетрусивший Москва.
- На стол ты накрывал? - задал явно последний вопрос Алтынбай.
Москва еще раз обреченно обернулся на мотористов в поисках поддержки, но те стояли возле бачков с едой не живы, не мертвы.
- Я! - виновато обреченно признался Москва.
- Тогда, иди сюда. - подозвал старший команды и подцепив пальцем провенившегося за треуголный вырез голландки отвесил смачную оплеуху Москве прямо по шее, да так, что тот после этого еще две недели с трудом выполнял команду " ровнясь" на построениях. Голандка с треском порвалась на груди.
- Заменить кружку на чистую. Живо! - крикнул он съежившемуся москвичу. - Считаю до десяти! Раз...!
Москва схватил чашку и кинулся к выходу перемывать грязь.
- Отставить ! - услыхал он  посади себя властный приказ и тут же кинулся обратно.
- Что нужно сказать? - не унимался глав стар мос.
- Виноват! - как можно четче произнес дрожащим голосом Москва.
- Кружку перемыть! У тебя десять секунд. Убежал!
- Есть!
Москва бросился к выходу.
- Отставить!
Снова матрос вытянулся смирно перед Алтынбаем.
- Команда отставить выполняется в два раза быстрее. Еще раз! Перемыть кружку! Бегом марш!
- Есть ! - рапортовал Москва уже на бегу.
- Отставить ! Медленно...
Опять Москва растерянно крутанулся обратно.
- Кружку перемыть! Бегом марш!
- Есть!
Пулей срывается с места Москва и старается выскочить из кубрика раньше, чем снова прозвучит команда "Отставить". Перелетает комингс и с шумом звенят балясины под его ногами.  Короткий промежуток коридора, комингс камбуза, быстро включил воду окунул под струю кружку. На выходе подхватил полотенце, по дороге тщательно обтирая фарфоровую белизну со всех сторон. Вниз по трапу, заскакивает в кубрик...
- Девять - уверенно и не спеша считает начальник.
Вахтенный камбуза ставит перед ним отмытый прибор.
- Десять! - Алтынбай садится на место. - Свободен!
Бочковые начинают раскладывать горячую еду из котла и противеня по тарелкам. Москва дрожащими руками расставляет их по столам, ни на кого не глядя.
Алтынбай хоть и был строг, но ощущая свою силу, пользовался ей относительно редко. Особенно неистовствовал его одногодок, дембель Дрын, недалекий деревенский здоровяк, любивший перед ударом открытой ладонью в голову, или кулаком в грудь, подержать жертву пальцем за ворот голландки и позадавать риторические вопросы, следя за реакцией провинившегося.
- Чо ты еще лыбишься? - обычно толи спрашивал, толи возмущался он перед ударом. Ладонь у него была большая, но удар держал даже маленький Деня. Так что Дрын брал количеством наказаний, внушая молодым матросам скорее недоверие к его умственным способностям, в отличии от его приятеля Алтынбая, о котором ходила слава жестокого, но справедливого командира. Да и командиром Дрын не являлся. Он был простой матрос и подчиненных у него не было, поэтому он задевал всех салаг без разбора в отличии от остальных старослужащих, которые вели воспитательно наказательную работу только в своих отделениях при явных нарушениях субординации или порядка салагами.
Те кто прослужил меньше дембелей поговаривали, что неуставнуха нынче уж не та , а самые сливки достались как раз на долю Алтынбая и Дрына, которым в свое время за провинности даже подпиливали напильником зубы и подвешивали Бонивуром к бимсам за руки, связанными за спиной .
Несколько раз из за какой то ерунды молодых собирали в кубрике отчитывали, грозили, пробивали кулаком в грудь, именуя такой удар "пробить в душу" и заставляли сидеть на воздушной баночке, то есть сидеть как бы на табурете, но при этом сам табурет или как называется на флоте любое сидение - банка, держать перед собой на вытянутых руках, пока дрожащие колени не подогнуться от напряжения. Это была своеобразная забава старослужащих, упивающихся своим статусом неприкосновенности и напоминало некую обязательную церемонию.