Новый год пахнет мандаринами

        Первый праздник, который я осознала, был Новый год. Нам по шесть. Взявшись за руки и образовав небольшой круг, мы водим хоровод вокруг нарядной елки. Актовый зал разрывается от звонкоголосого: «..маленькой елочки холодно зимой…». Воспитатели и гости в восторге – недельная репетиция не прошла даром.
        - Шире круг, шире! - подбадривает воспитательница,  - Позовем лесных зайчиков!
        - Ау, ау! – затягиваем мы хором.
        - Скок поскок, - хлопает воспитательница в ладоши,– Зайки сели на пенек. Где зайки? –  она вопросительно смотрит в мою сторону.    
        Поджав руки к груди, я выпрыгиваю в центр хоровода и начинаю резво скакать, имитируя движенья зайца. Складки нового платья хрустят, а самодельная корона пружинит. Несоответствие костюма и исполняемой роли никого не смущает. Второй зайчик - Васька притоптывает рядом, пытаясь подстроиться под взятый мною темп.
        - Беленький заинька,-  голосят одногруппники, - Елочку просил.
        - Мяфого пряфичка Зае прифеси! – вдруг вырывается у Васьки мой текст.   
        Я в растерянности останавливаюсь. Ребята хохочут. Эта Васькина особенность - коверкать слова и путать буквы – многих смешит, а местный доктор даже придумал ей странное название - парафазия.
        - Все! Закончили!  - утирая выступившие от смеха слезы, призывает заведующая, - Не уходим! В столовую спускаемся ПОСЛЕ фотографий!
         Притомившаяся детвора гундит, а незнакомый старичок, просидевший все представление в зале, принимается расставлять светильники и тянуть провода.
      
    … Как лиса приманенная запахами, я кручусь у дверей столовки. Повариха Гуля, ловко маневрируя между столами, расставляет тарелки с пюрешкой и котлетами. В центре каждого столика –  высится горка оранжевых мандаринов.
        -  Рано еще! Рано!– заприметив меня недовольствует повариха. Отложив поднос в сторону, она с плотно прикрывает столовскую дверь прямо перед моим носом.
       - Слыф, - слышу я за спиной  Васькин  шепот, - Пафли!
       Подцепив за руку, Васька ведет меня по длинному коридору к подсобке. В тесной комнате загроможденной вениками и швабрами, он протягивает мне оранжевый мандарин:
      - На.
      -  Стырил? – невольно вырывается у меня.
      - Еф!
      Мне нечего предложить взамен и, нагнувшись, я чмокаю Ваську в щеку.  Тот замирает:
       - Не так.
       - А как? – озадачиваюсь я.
       Ухватив за уши, Васька осторожно притягивает меня к себе и припечатывается губами к моему рту. Наше дыхание смешивается.  Я отстраняюсь.         
       - Щищать тебя буду, - тихо роняет Васька.
       Я киваю. Кто ж против, чтоб его защищали? Краденный мандарин  тут же делится нами «по-братcки».  Ароматную половинку я проглатываю почти не смакуя:
       - Вась, а мы кто теперь? Муж и жена?
       - Неа, – мотает головой Васька, – У наф любоф! А обифят - уууу!!! – нахмурившись, он грозит в сторону двери сжатым в руке мандарином.
        Я смотрю с восхищением.  Еще никто не признавался мне в любви и не стремился защищать.   
        За фанерной  дверью слышатся шаги.  Тонкий скрип петель и в проеме вырисовывается силуэт ночной няньки, с ведром в руках.
        - Тю!  - подозрительно оглядывает  она  нас, - Вы чо тут?  Там на карточки сымают!         
        Не дожидаясь, пока нянька наподдаст нам ведром, мы срываемся с места и несемся в актовый зал.
    …От аромата хвои кружится голова. Мы стоим вполоборота,  почти прижавшись.  Липкие ладошки тянутся переплестись, но окрик фотографа и они повисают вдоль тел. Обещанная птичка все не вылетает. Наши с Васькой взгляды пересекаются.
       - В объектив! –  раздраженно твердит нам фотограф,-  В объектив!
        Мы не слышим. Два десятка «увековеченных» одногруппников бубнят и ерзают на лавке в метре от нас. Нам жарко. Васька ободряюще подмигивает, я - улыбаюсь.
        Старенький фотограф устал. Он отчаянно взмахивает рукой.  Клацает затвор...  Вспышка... Кадр...
         Мы счастливы, вместе, у нас с Васькой - ЛЮБОФ!