Благословение

          Холодный ноябрь чавкал под ногами грязью тоннеля, ведущего к перрону.
          – Доброго здоровья! – зазвучал голос среди шума толпы. – Помогай тебе Господь!
          Старушка, казалось, сгорбилась как могла и тянула вверх руку. Мужчина в пальто, что шел впереди меня, вздрогнул и ускорил шаг. Нищенка медленно опустила плечи и пробормотала:
          – Будь счастлив, сынок, будь счастлив.
          Она запахнула тяжелый вязаный платок и склонила голову. Переминая колени по рваной фуфайке, просительница шептала что-то еще, напоминая курицу-наседку…

          …в олимпийском парке Атланты догорали фонари. Мутный свет бродил в листве деревьев, отражался в пустоте аллеи и терялся в сумерках. Я забрел сюда, скрываясь от бессонницы. Уже полночь, но летний зной и не думал исчезать.
          Приглядываясь к памятным плиткам дорожки, пришлось опуститься на корточки, чтобы рассмотреть надписи и, щурясь, разбирать имена тех, кто внес посильный вклад в дело великого спорта. Золотом крашеные буквы еще виднелись вполне отчетливо. Не Голливуд, конечно, но любопытно.
          «Adam Jackson, Alex Anderson, Max Bailey, – тихонько перебирал я. – William Jef…
          Упс! Остальная часть фамилии оказались скрыта под подошвой огромного ботинка. «Тук-тук!» – екнуло сердце. Я медленно поднял взгляд и не сказать даже, что слегка растерялся…
          Надо мной, едва проступая из темноты, нависали очертания высоченного и абсолютно непроницаемого, черного как уголь африканца. Его и видно-то было только потому, что гигант оказался темнее ночи.
          Мигнули белки глаз.
          – Could I trouble you for a dime? – отчетливо прозвучал хриплый вопрос и в воздухе нарисовалась рука.
          Не отрывая от нее застывшего взгляда я полез в карман и, к неведомому счастью, нащупал там денежку. Черт! Это оказался всего лишь пятицентовик. Вынув монету, я механически обронил ее в тусклую ладонь привидения.
          «Thаnks» – буркнуло оно, отвернулось и исчезло. Ни звука шагов, ни шуршания одежд, – ничего. Сумерки сгустились в ночь, а тишина осталась не тронутой.
          Я опустил голову и зачем-то дочитал:
          – … ferson.
          Интерес к фамилиям увял сам-собой; по дороге в гостиницу невольно пришлось останавливаться, испуганно озираясь по сторонам, и разглядывая темноту...


          Я сделал еще пару шагов и оказался напротив бабушки.
          – Будь ласков! – приветствовала она. – Доброго тебе здоровья, сынок! Доброго здоровья!
          Нищенка приподнялась и протянула руку. Костлявые, худые пальцы чуть разжались без всякой надежды, но, удивительно, – не звали и не настаивали на подаянии. Мне показалось вдруг, что старушка не просит, а предлагает. Как будто дает мне и ничего взамен…

          …веселая компания музыкантов, загораживала половину тесной улочки контабасом, ящиком с книгами и собой, поспешно доигрывая очередную мелодию. Звуки трещотки в руках девчонки, переодетой в костюм потрепанного клоуна, смолкли последними. Музыкантша бросила инструмент под ноги, сдернула широкополую шляпу и кинулась к прохожим.
          "If you please! Sil vu ple Senor, per favor" – на разных языках лепетал голос.
          Она улыбалась и настойчиво протягивала шляпу каждому, кто попадался под руку. Перевернутый головной убор оказался перед моим носом, а упрямые глаза музыкантши уперлись мне в подбородок. Нехотя высыпав остатки мелочи, я начал протискиваться сквозь толпу по направлению к площади…

          …странное ощущение, – как будто оказался перед неожиданным выбором.
          – Доброго здоровья, сынок! – повторила бабушка.
          «А ведь еще утром врачи не сказали ничего хорошего» – мелькнула мысль.
          Вердикт был сух и прост – пара месяцев. Ну, если повезет, чуть больше. И за эти часы я, дурак, сжился с мыслью о смерти, – такова, как объяснили, стадия осознания самого себя и своего недуга. Сопротивляться не осталось сил…

          …парень хромал навстречу, опираясь на костыли. Я видел его здесь уже не раз: тощий, с длинными растрепанными волосами, с неприятным колючим и коротким взглядом.
          А теперь он вдруг улыбнулся, и вся колючесть слетела в один миг.
          – Прекрасное место, правда? – обратился ко мне неожиданно мелодичный голос.
          – Замечательное, – оттаял я.
          – Уже целый год лечусь. Гуляю. Водичку пью.
          Разговор, казалось, не обещал быть долгим и я справился:
          – Надеюсь, у Вас все хорошо?
          – Да-а! Теперь да. Раньше совсем не мог ходить. Лежал целыми днями и боли случались такие, что хоть на стенку лезь. Сейчас получше. Костыли вот только…
          Он сбросил рукавицу и протянул мне открытую ладонь. Мы пожали друг другу руки.
          – Рад, что вы в порядке.
          – Постойте-ка, – парень снова глянул обычным своим взглядом. – А не найдется ли у вас немного денег? Мне тут не хватает…
          Я не успел разочароваться в нем. Хлопнул по пустому карману и сочувственно покачал головой:
          – Извините!
          Повернулся и зашагал дальше.

          …старушка подняла голову и посмотрела мне в глаза:
          – Ты не серчай на судьбу, милый. Не серчай. Может обойдет тебя...
          Ноги словно онемели.
          – На судьбу? Откуда вы... – пробормотал я невольно.
          – Судьба, – внятно произнесла нищенка и забормотала скороговоркой: – Она твоя! Добра тебе, милый! Пусть минует! Пусть минует!
          Первое, что попалось в кошельке, я поспешно положил ей в руку. И тут же смутился. Не так как-то… не то. Не хорошо... Но толпа в переходе уже переполнилась с появлением следующей электички, прохожий толкнул в плечо и пришлось уходить. Успел заметить как бабушка сделала рукой знамение и поклонилась до земли.
          Под ногами чавкала грязь, а слова в голове заметались, словно блики в холодной воде, и продолжали звучать: "Доброго здоровья, сынок! Доброго здоровья. Пусть минует".

          …в открытую дверь церкви потянул свежий весенний свет и донеслось воркование голубей. Свеча в руке нервно вспорхнула пламенем, но продолжала гореть, смешивая запах воска с запахом ладана. Пристраивая ее на место, я прошептал:
          – Благослови и тебя Господь…