Крылья

В сентябре я был младший в группе, и меня выпускали на воду только с крылышками.
«Крылышки» — это перекладина, которую крепят на корму байдарки. По краям — лопасти вёсел; когда лодка начинает крениться, они не дают перевернуться.
Но я хотел стать как все и однажды рискнул, — без крылышек, вышел на воду.

В то утро я поднялся ещё до рассвета, так волновался.
Было воскресенье, и папа с мамой ещё спали.
Я быстро оделся и, не допив чай, выскочил на улицу. С реки дул ветер, и я решил пробежаться, чтобы согреться. Эллинги были ещё закрыты, когда я прибежал на гребную базу.

Побродив между стойками для лодок, я стал спускаться к бону, обогнул тополь, который рос там уже лет сто, наверное, сбежал по деревянному трапу, и остановился, — на боне прямо у воды сидела незнакомая девочка, в спортивном костюме.
Я приблизился, она обернулась, и я замер.
Девочка была такая красивая, что я вздохнул, а выдохнуть не могу, — вот такая она была. Волосы светлые-светлые, как крыло голубя, а глаза — зелёная карамель.
— Привет! Ты чего тут делаешь? — спросил я и почувствовал, как гулко застучало сердце.
— А тебе-то что?

Неожиданно она поднялась, прошла мимо, даже не взглянув на меня, и стала подниматься по трапу к эллингам, ни разу не оглянувшись.

Когда все ушли вниз по течению, я сел в байдарку, оттолкнулся от бона, и меня понесло прямо на середину реки, а вокруг никого: тренер чинил мотор на берегу, старшие далеко впереди. Как же я перепугался!
Вокруг всё мелькает, будто несёшься на санках с горки: и берег, и река, и красные буи впереди. Байдарку мотает, она прыгает, скачет подо мной. Хотел удержать баланс, но весло как скользнуло — чуть не вывернулся!
— Мамочка! — вырвалось у меня.
Я совсем забыл, что между ступней у меня зажата перекладина руля, а берег всё дальше… Вдруг меня развернуло течением и понесло в протоку, где между зарослями сверкала тихая заводь.
Чудом причалил я к вербе, которая росла над водой.
Так и дрожал я там, переводя дух и цепляясь за ветки, когда вдруг услышал плеск и шум гребков.
Я оглянулся. Это была она, та девочка, которую я видел утром. Она здорово катила на байдарке. На скорости она влетела в лагуну, оставляя после себя крутую волну.
Заметив меня, она притормозила, табаня, и поставила весло на баланс; течение медленно несло её прямо на меня.
 — Чего стоишь тут? 
Я не ответил.
Оранжевое солнце лучилось у неё за спиной, и отражалось от воды так ярко, что я зажмурился. Будто волшебница плыла она из страны фей.
Она развернулась против течения и стала рядом, покачиваясь на волне.

Было так тихо, что слышно было, как с весла падают капли.
Гомон птиц смолк, но теперь по две, по одной, они вновь запевали.
Я встретился с ней взглядом, и она улыбнулась.
— Ты чего?
— Взъерошенный ты какой-то.
— Сама ты…— начал я и замолк, потому что птица с хохолком веером вспорхнула откуда-то с ветки и села на другую, рядом с девочкой.
Она медленно положила весло на деку байдарки и приложила палец к губам.
Я кивнул.
— Красивая какая.
— Да-а…— протянул я.

Птица смотрела на нас с удивлением. Глаз-бусинка подрагивал в тёплом веке. Лёгкий ветерок ерошил рыжие перья сложенного хохла и розоватые перья на брюшке; птица суетливо поводила из стороны в сторону загнутым книзу тонким клювом.
— Поймай её, ну же, давай! — громко зашептал я.
Но девочка и не думала меня слушать.
— Смотри, смотри, сейчас улетит!
Я не выдержал и дёрнулся в лодке так, что чуть не вывернулся, хорошо, —  удержался за ветку.
Вдруг сильный порыв ветра прошёлся по деревьям, посыпались на воду соринки, веточки, клейкие листочки, птица вспорхнула и, часто-часто взмахивая широкими крыльями, будто большая пёстрая бабочка, улетела.
Вскоре мы услышали из прибрежной чащи громкий и глухой крик: «Уп-уп-п».
Мы сидели в байдарках, как зачарованные.
— Говорил же, хватай!
— И что потом?
— Как что? Дома иметь такое чудо, представляешь!
— Птица должна жить на свободе.
— Да ладно тебе…
— А если это мама, и у неё птенцы, что тогда? Они должны погибнуть, потому что ты захотел новую игрушку, так, что ли?
— Да ну тебя, правильная ты такая. А ты вообще кто?
— А тебе-то что? Долго ещё бултыхаться тут будешь?
— Не твоё дело.
Я отвернулся. Щёки у меня горели. Мне было обидно, что девчонка умеет то, что мне совсем не даётся.
Она догадалась, что я новичок.
— Греби, будто на велике, а педали не крутишь, понимаешь?
Я молчал, исподлобья глядя на неё.
— Ну, вспомни, как велик сам везёт тебя. Просто греби и всё, попробуй!

Мы стояли рядом, раскачиваясь на мелкой зыби, которую нагонял ветер к берегу.
И она так странно на меня смотрела: растрёпанная, в зелёной футболке, её глаза сияли.
Я не заметил, как ветка вербы выскользнула у меня из руки, и теперь мы оба тихо сплавлялись по течению.
Это вышло само собой, я погрузил весло в воду, налёг — и байдарка сама покатила!
И я рассмеялся от удовольствия и восторга, и она тоже.
— Меня зовут Лёва, а тебя? — спросил я, забыв, что могу вывернуться.
— Лаура? Ну, типа Лара, — пояснила она, перехватив мой удивлённый взгляд, — так папе захотелось меня назвать. Он хотел дать мне имя, чтобы я не была, как мальчишка, по характеру.
— Получилось?
— Не знаю.
Она рассмеялась.

На гребную базу мы возвращались вместе. И я знал о ней уже всё: что она из Москвы, учится в спортшколе, на год меня старше, а папа у неё чемпион мира.
Она показала мне фокус, от которого у меня дух захватило, — вдруг поднялась в байдарке в полный рост, а весло подняла над головой.

На берегу её поджидал высокий дядька с бородой. Он помог ей вылезти из байдарки и поцеловал её в щёку.
На прощанье она мне помахала рукой и звонко крикнула:
— Пока!
— До завтра! — ответил я.
А потом вскинул лодку на плечо и гордо зашагал, выпятив грудь колесом. Я стал даже выше ростом: такая сила, и слава, и восторг были во мне, вы бы видели!
Когда я поднялся к эллингу, я заметил её возле новенькой «Хонды».
Наш тренер, Василий Григорьевич, провожал их, а потом они сели в автомобиль и уехали.

На следующий день была школа, но на уроках я думал только о ней и отвечал невпопад.

После обеда я вновь первый прибежал на гребную базу и всё ждал её.
— Чего крутишься тут? Выходи на воду, — и пока вдоль берега, понял? — бросил мне мимоходом тренер.
— Ты чего? Случилось что?
— А где девочка, которая была вчера? — спросил я, глядя в сторону.
— Лара? Так они уехали. Приезжали на день только, по делам. Папа её мой друг, мы начинали вместе. А что, понравилась?
— Не-а, я так просто.
Мотнул я головой, краснея, и вдруг сказал, выдав себя:
— Она такая…
— Да, симпатичная девчонка, и с характером. 
— Она такая… — повторил я и отвернулся.
Тренер ничего не сказал.
Я спустился к бону, сел в байдарку, легко оттолкнулся и полетел над прохладной пенистой водой реки навстречу солнцу.