Уголок Родины

        "До сегодня еще мне снится
                наше поле, луга и лес..."
               
                С.Е.
               
   

                Лес  кончился и в окне автобуса вспыхнуло  громадное , яркое солнце, только -только повисшее над   давно не паханной  землей, успевшей зарасти довольно высокими кустами и деревцами.  Вдали, метрах в двухстах,, виднелась ветхая, низкая хата, крыша которой была покрыта какими-то кусками досок, или жести , а возможно и полами от старого дождевика. Точно такую избу я видел на краю одного дачного кооператива в Западной Белоруссии.  Избу, в которой доживала свой век старая женщина, последняя жительница постепенно исчезнувшей деревни. Высохший колодец на ее дворе поил и немецких танкистов, и советских партизан, а в 44-ом -  красноармейцев, усталых и потных, измученных маршами - бросками. Однако…
  Однако, дело не в этом.
 -Вот в этой ветхой избушке человек проживает жизнь, не видя всей красоты, созданной людьми на земле,- говорю я, обращаясь к сидящему рядом со мной попутчику,- он не был в метро, не подымался на лифте на десятый этаж, откуда весь большой город, как на ладони, не слышал, не ощущал  шума  города, где ты чувствуешь себя частицей какой-то клокочущей массы, движущейся и каждую минуту  меняющей свое содержание и цвет. Вылезая из переполненного трамвая на своей остановке, ты, наконец , подымаешься на шестой и, войдя в прихожую, выдыхаешь: х-х-у!, и усталость – как рукой.
 -А вы помните, как герой О.Генри, Сэм Фолуэл, искал в Нью-Йорке своего  кровного врага, Билла Гаркнесса? – спросил мой сосед,- как «пооббивав» бока об «угловатость» громадного города, ему захотелось рассказать человеку, ожидающему трамвай, что там, в горах, у Ранкинсов  свиньи  толще, потому, что жёлуди у них крупнее, и с каким счастьем этот Сэм , с пистолетом в кармане и кинжалом за спиной, пожал руку своему кровному врагу, Биллу, Биллу, который тоже житель  его родных гор, по которым за эти несколько часов он, Сэм, так исстрадался.
 Так что давайте пожелаем жителю этой хибарки здоровья и удач в его праведном труде.
-Давайте, пожелаем,- сказал я и припомнил случай.
 Довольно давно на рынке я покупал постоянно огороднину и молочные продукты у одного молодого крестьянина. 
-Кличуць мяне Пятром,-сказал он,на красивом белорусском, когда мы при знакомстве пожали друг другу руки.
 И однажды ,зимой, мой Пятро пригласил меня к себе в деревню, вернее, на хуторок, стоящий на отшибе. После обеда, на котором мы отведали «каньячку сваяго вырабу», хозяин предложил прокатиться на санях .
-Валерка, запрагай!- сказал Пятро своему десятилетнему сыну и Валерка пулей вылетел из избы.
 Когда мы уселись в просторные сани на соломенный тюфячок, Валерка умоляюще посмотрел на отца:
-Папа! Я!
-На,- сказал отец, отдавая ему вожжи,- только езжай  прямиком по полю, на дороге скользко.
Валерка схватил вожжи, легонечко ими тронул и ухоженный жеребец через шага два пошел карьером.
-Ох, люблю!-крикнл Валерка
и глаза этого мальчика загорелись , шубка его распахнулась и он вспыхнул такой улыбкой, такой радостью, что казалось на земле нет и не будет никогда большего счастья , как лететь в санях по твердому насту, вжимая коленки в соломенный матрац и ощущая вожжами горячность и легкий полет молодого жеребца.
 Кто посмеет этого Валерку заточить в безумный город?
 Никто!
 Никто, пока ему только десять и пока ему так хорошо в маленьком уголке своей большой Родины.