Публичный дом

I
       Мы договорились, что Клара приедет ко мне в гости. Живём в одном городе, а за последние десять лет встречались ровно столько раз, сколько переезжали в новые квартиры. По праздникам, само собой, дежурные эсэмэсочные поздравления: «помню, дорогая, обнимаю тебя…», регулярный просмотр фотографий в соцсетях:
       – Ага, поправилась!
       – А ты похудела…
       – Младшая-то моя уже в школу пошла…
       – А мой – школу окончил, о-па! – и снова каждая ныряет в свой жизненный водоворот.
       А дружили крепко, пока жили в одном доме – с самого-самого детства – когда дом этот пятиэтажный и двор перед ним казался для нас целой вселенной.
       Ходить «за дом» было нельзя. Это правило из уст провожающих нас на прогулку мам звучало устойчивым выражением: «За дом не ходить!», вроде лозунга «Народ и партия едины!».
       За домом не гуляли, во-первых, потому что там водились двухвостки. Во-вторых, на той стороне дома не было кухонных окон, и мамы не могли любоваться своими детьми в то время как варили щи. В-третьих, за домом начинался пустырь, а чуть поодаль – стройка.
       На стройку всё равно лазили. Втроём: Клара, я и пристёгнутый ко мне на всё детство братец Жека. Однажды сделали там шалаш, постелили деревенский половик, сняли обувь перед входом, как полагается… и тут хлынул ливень. Крыша нашего шалаша рухнула, мы с Кларой громко визжали, а Жека потерял свои сандалии и не отходил от руин:
      – Где мои сандалии?!!
      – Да в руках у тебя, Жека! 
      Шалаш было не жалко. Мы его построили ради экстрима: хочется разве всё время слушаться взрослых? С одной стороны нашего двора росли благоустроенные кусты сирени, с другой – жёлтая акация. Вот там-то мы сооружали настоящие «дома»!
      Летом с утра из квартир во двор выносились куклы и вся кукольная мебель, включая буфет, кроватки, стиральную и швейную машину (с настоящими иголками!) и телефоны. Телефоны – их было два плюс длинный-длинный провод – работали взаправду, их привез мне отец из столичной командировки.
      Куклы засыпАли, а мы крутились на турнике. А как надоедало крутиться – просто висели вниз головами, и мамы, а также все жители нашего пятиэтажного дома могли разглядывать наши трусы. Кроме того, мы честно отрабатывали сальто на траве, садились на шпагат и скакали через скакалку. В песочнице стряпали пирожные и кормили наших кукол. У гаражей стояла панцирная сетка: из кухонных окон она была видна, поэтому время от времени мы прыгали на ней, а также нещадно били стену гаражей мячом.
      Когда нам купили велосипеды, мы гоняли на них по соседним дворам, Клара – одна, я – с Жекой на передней раме, и заключительным этапом нашего велосипедного турне был гастроном «Огни Урала». Мы оставляли Жеку караулить велики, а сами шли за покупкой пакетиков жареной картофельной соломки. Иногда брали ее просто так, то есть воровали, и в этом случае соломка оказывалась вдвойне вкуснее. Один раз нас засекли, спросили фамилии и сказали, что родителей посадят в тюрьму. Родителей не посадили, но больше мы в гастрономе не крали.
      Мы с Кларой родились в один год и были у своих родителей поздними детьми. Когда решили выяснить друг у друга, чья же мама старше, а значит, и главнее, на Кларин вопрос: «Сколько твоей маме лет?» я выпалила, зажмурившись, страшно огромную цифру: «Шестнадцать!». «А моей – восемнадцать!» – сказала Клара и выиграла.
      Девочек, кроме нас, в НАШЕМ дворе не было. Матершинница Ленка Курицына в счёт не шла, толстая и некрасивая Оля из последнего подъезда всегда сидела дома, а те девочки, что приходили к нам из соседних дворов чертить классики на асфальте, знали, что они приходят в НАШ двор.
      Мальчиков же в доме было полно, и, пока мы разговаривали в кустах по телефонам и висели на турниках, им до нас не было никакого дела. Но когда мы с Кларой перешли в третий класс, мальчики окружили нас своим вниманием – подставляли подножки, сбрасывали с панцирной сетки и пугали в подъезде, спрятавшись и подкарауливая после школы.
      Один раз я не открыла дверь Серёжке – моему соседу на площадке, сказала через дверь, что меня нет дома. Через десять минут услышала стук в окне (на пятом этаже!). Обернулась и вижу Серёжку, стоящего на карнизе за стеклом! Он перелез через свой балкон и решил пробраться в форточку, чтобы сделать сюрприз своим появлением, да получилось слишком шумно. Пришлось открывать окно, впускать его в комнату, а потом выгонять из квартиры, пообещав, что через пять минут я выйду гулять.
      А шестиклассник Виталик с первого этажа прислал Кларе записку, в которой предлагал вечную дружбу и любовь. Прочитав её, мы нашли там две грамматические ошибки и решили отправить Виталику ответ, в котором Клара просила перечислить все его оценки за четверть по каждому предмету. «Если есть хоть одна тройка, – сказала я Кларе, – дружить ты с ним не станешь». 
      Парень оказался честным, и две тройки в его резюме послужили причиной разрыва так и не начавшейся вечной дружбы с Кларой.
      Зато Вовка из соседнего двора на следующую зиму без моего разрешения катал Клару на санках по всему двору, завихрял их на поворотах, осыпая Клару снеговыми брызгами, а она смеялась; и мы не дружили с ней из-за этого две недели.   
      Потом мы переехали в разные дома, ходили друг к другу в гости, рассказывали школьные новости и всякую чепуху. Вместе встречали Новый год, справляли дни рождения, ездили на дачу, ночевали то у неё, то у меня, а потом Клара встретила свою настоящую подругу – в университете, а я – свою, в музыкальном училище.
II
      Для того чтобы взрослые люди встречались, нужен какой-то повод. Например, совместная работа или наличие общих детей. Иногда взрослые встречаются, потому что увлечены одинаковым хобби, например, рыбалкой или мотоциклетными гонками. Мы с Кларой работали в разных учреждениях, общих детей не имели и байкерами не были. Но повод всё же нашелся: крестник Сева никак не мог выговорить букву «Р», и я вспомнила о лучшем логопеде города, которую звали Клара Геннадьевна. На положенных логопедических занятиях племянник очень старался произвести впечатление, особенно после того, как Клара Геннадьевна, увидев его в первый раз, всплеснула руками: «Да это же маленький Жека!»
      Мы же с ней наметили, наконец, визиты друг к другу, и Клара первая приехала ко мне в гости. Вернее, я сама привезла её – на окраину города, и полдня мы обсуждали преимущества загородной жизни, собственного розария, земляничной грядки и озёрного воздуха. Роберт угощал нас одним из своих коронных блюд, и в тот раз им оказалась фантастическая азербайджанская долма с чесночным катыком. Нежные виноградные листья в середине лета еще не успевали окостенеть, и Роберт волшебно начинял их фаршем молодого барашка. Под аккомпанемент пляжных детских возгласов, эхом доносившихся с берега, плеска красного сухого вина, переливаемого из бутылки в наши бокалы, мы до позднего вечера умиротворённо болтали в гостеприимном Робертовом шатре, раскинутом во дворе нашего дома, где он каждое лето по-восточному сытно встречал своих и моих друзей. Вспоминали наши «дома» и поражённый грозой шалаш, и телефоны с длиннющими проводами. На прощанье я записала новый Кларин адрес и обещала быть у неё через неделю.
Название Клариной улицы было до боли знакомым. И тем не менее я доверилась не собственной памяти, а указаниям навигатора, поэтому опоздала к условленному времени всего на пятнадцать минут. Равнодушный женский голос сказал: «Вы прибыли к месту назначения», и я сразу нашла свободное парковочное место напротив нужной мне пятиэтажки прямо у небольшого одноэтажного домика. Домик весело подмигивал новогодними гирляндами по фасаду (вот странные люди – лето на дворе, а у них карнавальная ночь) и был похож на продуктовый магазин «Радуга» в нашем загородном посёлке. Он напоминал мне что-то ещё, но я никак не могла понять, что именно…
Кларино угощение не уступало Робертовой долме ни в одной позиции. Нежная кефирная окрошка, с протертыми огурцами и редиской, аранжированная узбекскими приправами, ушла на «ура!» в ближайший час.
      – Георгию ничего не осталось! – опомнилась я, переживая за отсутствующего на пиру голодного Клариного мужа.
      – Плохо ты обо мне думаешь, подруга! В холодильнике стоит ещё одна кастрюля.
      – Тащи её сюда!
Вместо второй кастрюли на столе оказались пироги с яблоками, курагой и черёмухой, которые затмили всю Робертовскую кухню.
Давным-давно черёмуховая роща росла за несколько километров от бабушкиной деревни. Женщины, в числе которых была моя мама и тётя Нина, с вёдрами и детьми, среди которых была я и Жека, отправлялись опустошать её в июле. Женщины собирали черёмуху в вёдра, дети – в рот, а потом, перед обратной дорогой в деревню, сидя под раскидистыми деревьями, пили молоко вприкуску с ноздреватым хлебом из русской печки.
      Зимой в городе мы с Кларой поедали мамины черёмуховые пироги, а иногда проводили ревизию кладовки, которая торжественно завершалась обнаружением бесхозной банки засахаренной, прокрученной через мясорубку черёмухи. 
      – Клара, это же вкус детства! – застонала я. – где ты ее откопала?
      – Галине Степановне лучше знать. Это она расстаралась для тебя, – довольная тем, что угодила мне, Клара кивает на мать.
Галина Степановна на арене весь вечер. Семейные тайны, недорассказанные Кларой в прошлый раз, озвучены и доведены до моего сведения. Я счастлива вновь оказаться под обстрелом жизнерадостной, неунывающей учительницы немецкого языка и слышать: «Девчонки, кому сказано – мыть руки!»
      – Руся, ты на чём приехала? Сама за рулём? Молодец! А Клара не хочет учится.
      – У Клары есть личный водитель, – намекаю я на Георгия.
      – А машину где поставила? У нас весь двор забит, некуда приткнуться.
      – Да прямо под вашими окнами у магазина. Вот она, – показываю в окно.
      – У магазина???  – Галина Степановна и Клара округляют глаза, и шепотом: – это же публичный дом…
      Давлюсь черёмуховым пирогом, а Клара с матерью наперебой рассказывают о главной достопримечательности двора.
III
– У них даже вывеска есть: мужской спа-салон «N» и сайт в интернете.
– Машины всю ночь подъезжают одна за другой.
        – На стенах – фотографии голых задниц и силиконовых сисек. 
        – Вы-то откуда знаете, Галина Степановна?
       – Недавно милиция просила двух понятых, мы с Зоей и пошли.
  – Милиция? Им что, страшно было без вас с Зоей? Кого поймали?
        – Никого. А посетителей с тех пор не убавилось, даже наоборот. 
– Ну, дела… а девчонки-то там симпатичные?
  – Ни разу не видели. Живут там, что ли…
  Из рассказа стало ясно, что здание долго пустовало, и спа-салон открыт не так давно, около года назад. Упакован, как полагается, легальными документами об услугах релакс-массажа. «Люди в наше время страдают от депрессии, живут беспокойно, особенно мужчины, – объясняла протоколирующему участковому «главная», – а массаж – хорошая альтернатива алкоголю».
Домик из разряда «магазинных» стремительно переходил в ранг «сказочных сахарных» и приобретал черты таинственности и недосягаемости. Карнавальные огоньки по его фасаду казались теперь светящимся поясом дворца феи Морганы.  Я тихо завидовала наглости и цинизму владельца, открывшего злачное место в центре города по соседству с детским парком и двумя элитными школами с углублённым изучением чего-то там. В течение ещё пятнадцати минут мы бурно мусолили спа-салонскую тему как ириску во рту, а потом разговор незаметно и плавно по течению перетёк в тихую гавань околодомашних сплетен.
Что ж, чай выпит, фотографии на память сделаны. Галина Степановна ушла к Зое, старшая Кларина дочка покрасовалась перед нами в белом струящемся платье и убежала на свидание, младшая продемонстрировала все выученные гимнастические элементы, и мы стали собираться: я – домой, Клара с дочкой – на прогулку…
Застёгивая ремешок босоножки, ловлю себя на мысли, что вечер проведён слишком интеллигентно. Хитро смотрю на Клару и спрашиваю:
      – А что, правда, туда одни мужики приезжают?
      У Клары в глазах зажигаются пляшущие огоньки. Вполголоса отвечает:
      – Руся, ты что, забыла пароль? «За дом не ходить!»
      – Как раз очень хорошо помню.
      – И пойдешь?
      – Пойду, – сама себе не веря, отвечаю я.
      – Зая, собирайся скорее, мы опаздываем, – подгоняет Клара младшенькую.
      Во дворе наспех продумываем план «отступления». Группа поддержки, то есть Клара с младшенькой гуляет на детской площадке, и, если через десять минут меня нет и телефон не отвечает, она вызывает милицию.
      – Всё, пока!
      – И Роберта номер продиктуй! Ему тоже позвоню.
Перспектива оповещения Роберта о том, что его жена ушла в публичный дом и не вернулась, не очень меня устраивала, но номер всё-таки продиктовала, благоразумно решив, что пусть он узнает правду из первых уст. Может быть, даже успеет спасти меня.
      Таинственный домик окаймлён низеньким забором, за которым растёт трава, и кое-где пестрят цветы неблагородного происхождения. Входная дверь не заперта, окна затемнены. Шагаю не в такт сердечным ударам, в азарте внезапно ускорившим темп и, так и не придумав причину своего визита, открываю приоткрытую дверь настежь. В возникшем коридорном тамбуре, в томных вакханских позах сидят три пушкинские девицы, правда, вместо прялок в руках – сигареты, косы распущены, одежды почти никакой. Понятное дело – лето, жара, чего париться в сарафанах?   Прикидываю, что некоторые мои бывшие ученицы такого же возраста, значит, гипотетически, эти менады могли бы несколько лет назад учиться у меня играть гаммы.
      – Девчонки, салют! Почему в одиночестве? Где кавалеров растеряли? – выпалила притворно панибратской пулемётной очередью.
      – Не время. Рано ещё, – растягивая слова, расплываются в улыбке.
      Из второй, плотно закрытой двери, выглядывает маленькая шустрая газель в тёмном вечернем платье, с подведёнными стрелками и кокетливо уложенной причёской. «Услышала диалог и кинулась на разведку. Должно быть, администратор», – подумала я и не ошиблась, заметив удивление и вопрос в васильковых глазах.
      – Добрый вечер, мадмуазель. Муж у вас вчера случайно ключи обронил, отправил на поиски, – объясняю ей своё появление.
      Менады одобрительно смеются, убирают загораживающие проход вытянутые голые ноги, и мадмуазель впускает меня в нутро сахарного домика, по взмаху волшебной палочки превратившее летний солнечный вечер в мрачную глухую полночь.
Стены холла обиты чёрным сукном, фотографии полуобнажённых женских тел с отсутствующими головами очерчены малиновой подсветкой. Два диванчика цвета бордосского вина приютились в углах, рядом – низкие пустые столики. Стойкий запах гостиничного табака. В нише – рабочее место мадмуазель и стул, на который я плюхнулась в стремлении найти дополнительную точку опоры.
      Расположение нескольких дверей, ведущих в «массажные» кабинеты, вдруг безошибочно подсказало мне размер и форму всех комнат: в таких «домиках» я не раз бывала в пионерские времена. Это же старые типовые постройки детских клубов, куда школьники приходили играть в пинг-понг, мастерить модели кораблей или играть в самодеятельном театре. Мы с одноклассницами проводили в таком клубе два вечера в неделю, облюбовав курсы кройки и шитья, которые вела Оксанкина мама: шили себе платья, модные белые комбинезоны и другую девчачью одежду. «Интересно, что у них теперь вместо театральной сцены?» – подумала я и услышала в ответ: «Там vip-апартаменты». Мадмуазель перехватила мой любопытный взгляд и старалась быть вежливой и предупредительной.   
      – Про ключи я соврала, – перехожу я «к делу». – но про мужа – нет.
Газель подозрительно прищурилась: «Что ей тут надо?»
– Хочу подарок ему сделать на день рождения. Порекомендуете кого-нибудь?
– О, конечно, – облегчённо вздохнула и тут же достала толстые альбомы с фотографиями. Блондинки, брюнетки, худенькие, полненькие, с большой грудью, с маленькой – на любой вкус. Рассматриваю внимательно – все фото качественные, профессиональные – видно, что снимал мастер. Никакого намёка на порнуху, но позы завлекательные. У каждой девочки – собственное амплуа, характерный костюм и неповторимый облик.  Во второй половине альбома – дамы в ажурных чулках лет так сорока с небольшим.
  – А эти зачем здесь? – спрашиваю в искреннем недоумении.
  – Некоторым клиентам нравятся. Уверяю Вас – все имеют превосходную квалификацию.
– А среди клиентов – только мужчины?  – наступаю я.
– Посмотрите вот сюда, – мадмуазель протягивает мне второй альбом, раскрыв который, я замираю в неподдельном восхищении.
Юноши, как с обложки глянцевых журналов, глядят в упор и будто говорят: «СтОит только тебе захотеть, и я твой…» До Роберта им, конечно, далеко, но, пока он не догадывается, в каком месте находится его жена, я позволяю себе малопристойные фантазии, рассматривая накачанные бицепсы и кубики пресса. 
– О, какие знойные!
        – У нас такие мастера есть, закачаешься! – мадмуазель доверительно перегнулась ко мне через стол. – но они в основном приезжают на дом – клиентки не хотят здесь «светиться».
Получив ответы на все оставшиеся уточняющие вопросы, снабжённая визиткой «сахарного домика», выхожу в тамбур. Мило прощаюсь с мадмуазель и «ученицами», желаю им приятной трудовой ночи и выхожу обратно через маленький, заросший палисадник на детскую площадку.
       Как тесно теперь в наших дворах: качели и дом терпимости, красиво названный спа-салоном, разделены всего лишь небольшим островком неухоженного газона. И маловероятно, что игрушечный телефонный провод, протянутый от кустов сирени до акации, загородит проход в калитку рано повзрослевшим школьницам.
Клара от нетерпения подбегает, позабыв младшенькую, ковыряющуюся в песочнице.
– Ну что там?!
  – Всё так, как сказала Галина Степановна – сиськи и задницы. Клара, мне пообещали, что нас с тобой тоже радушно встретят и обслужат!
– Руся, ты нисколько не изменилась! – Хохоча и перебивая друг друга, идём к песочнице искать младшенькую, которая не знает пароля: «За дом ходить нельзя», потому что НИКОГДА не выходит гулять без мамы.
Вернувшись домой, пересказываю Роберту кульминацию своего дружеского алаверды в красках.
– Дай-ка сюда визиточку, – выхватывает из рук и прячет в карман своей рубашки. То ли для себя… то ли от меня…

16 марта 2014 г.