Под сенью рощи

        Находиться в тесном и душном помещении районного общества охотников и рыболовов было своего рода испытанием. Тем не менее, Генка терпеливо толкался в толпе мужиков, с наслаждением ощущая волну охлажденного кондиционером воздуха, выходящую время от времени из егерьской вместе с очередным счастливчиком. На дворе августовское солнце готово было испепелить любого, кто посмел задержаться под его беспощадными лучами.

      Каждый год, соблюдая ритуал приобретения разрешений и посещая «храм богини Дианы», Геннадий заряжался положительной энергией, словно заодно с путевкой на охоту получал благословение свыше. В свои неполные сорок лет он обзавелся лишь узким кругом друзей и сейчас ни чуть не жалел о том, что здесь его ни кто не знает и не пристает с «исповеданиями».

      Запрыгнув в разогретый салон «Нивы», Генка внимательно  изучил выданные ему бумаги, убрал их в карман солнцезащитного козырька и рванул из города. За время, проведенное в конторе, он окончательно решил : «Завтра еду на открытие охоты один – да простят меня мои друзья за мою вольность». Который год он планировал поохотиться на голубей и даже изготовил фанерные профили витютьней, раскрасил их, сравнивая с фотографией на обложке журнала. Но до сей поры не мог испытать их на деле, отдавая предпочтение охоте на перепела. Жара внесла свои коррективы.

      Миновав окраину, Геннадий свернул на грунтовку в сторону реки. Вздымая шлейф удушливой пыли, поехал уже неторопливо, поглядывая на золотистую стерню убранных полей.

      Генка любил баловать себя красивыми охотами. В его представлении они должны были соответствовать классическим канонам. С каждым годом он все чаще, под любым предлогом избегал коллективных выездов, отчего приобрел среди друзей репутацию неазартного охотника. Ему все больше нравилось уединение, при котором достигается внутреннее равновесие совестливого человека, пришедшего взять у природы обычаями установленный оброк. Он уже давно усвоил, что нет и не может быть в коллективной охоте сладких переживаний, которые испытываешь, например, следя за поиском лично взращенного четвероного помощника. А сколько «капель бальзама» теряется, не доходит до души оттого, что в суетной компании не успеваешь ощутить весь накал эмоций при виде застывшей в страстной стойке легавой!

      В годы Генкиного детства в городских парках изредка стала встречаться кольчатая горлица, а вот стаи горлицы обыкновенной были столь многочисленны, что порой причиняли ущерб колхозным полям подсолнечника. В это беззаботное время он с друзьями устраивал «сафари», на которых из рогаток вместе с безалаберными воробьями добывались сторожкие обыкновенные горлинки. Причем уже тогда в ватаге мальчишек бытовало строгое правило: «что добыто, то должно быть съедено». Процесс приготовления добычи проходил на костре, за огородами. Позже, став «настоящим» охотником, он нередко сиживал на горлинок на берегу водоема, в месте, куда птицы слетались на водопой. И сейчас ему хотелось воссоздать тот уютный антураж давних охот, теплые воспоминания о которых будоражили его душу…

       Вдоль проселка начинались поля подсолнечника. Геннадий время от времени останавливал машину, влезал на бампер и осматривал окрестности в «игрушечный» бинокль китайского производства, подаренный ему супругой. В поле зрения попадались только вездесущие грачи, зловеще чернеющие в мареве от раскаленной земли.

    Дорога, повторяя изгибы реки, незаметно перешла в набитую коровами тропу. Машина, круша бампером стебли амброзии и подымая желтое облачко пыльцы, пробиралась между стеной тростника и подсолнухами, обильно заросшими канатником. Где-то недалеко, по прикидкам Геннадия, должен быть хутор. Впереди виднелась куртина деревьев. Это была крошечная рощица на берегу речки, куда в знойный полдень хуторяне пригоняли на дойку «свийское» стадо. Поставив машину в тенек, Генка решил дождаться вечера, чтобы посмотреть, будет ли лететь на это поле голубь. В проклятое пекло надежда найти охотничье «эльдорадо» таяла с каждым часом.

       Стук двери «взорвал» кроны дикого грушевника хлопаньем множества крыльев. Плотное переплетение ветвей скрывало разлетающихся птиц, но по характерному свистку крыльев, по перьям, висящим на невидимых сетях паутины, Генка догадался, что это голуби. Среди сизо-белесых перышек витютьней выделялись цвета кофе с молоком, с черными пестринками, наверняка принадлежавшие его заветной мечте – обыкновенной горлице. Рядом блестел подсыхающим илом коровий водопой. Тут же на берегу стояла утыканная огромными шипами гледичия, с засохшими, выбеленными словно кости ветками…

      Генка не спал, когда утро, отвоевывая свои права у душной августовской ночи, просочилось в комнату еле уловимым светом. Прихватив из холодильника заботливо приготовленный женой торбасок, пахучую желтобокую дыню и «полторашку» с замершей минералкой, он вскоре выезжал из спящего города.

     Фруктовая рощица встретила его полумраком своей сени. Солнце еще не успело подняться над округой и лишь прыснуло робкими лучами по верхушкам деревьев. Быстро рассадив по краю подсолнечника профили, обломав мешающие стрельбе ветки, Геннадий удобно примостился на складном стульчике. Патроны с ласкающим слух цоканьем опустились в хромированную пустоту патронников. Блаженно вдыхая посвежевший за ночь воздух вперемежку с тонким ароматом спелых груш и запахом коровьего навоза, он отмахивался веточкой от досаждавших комаров.

      Где-то в полях застучали выстрелы. Прислушиваясь, Генка нисколько не завидовал «братьям по оружию», лишь по интенсивности стрельбы пытался определить, высыпал ли перепел. Было слышно, как в близком хуторе хозяйка ругает скотину, гогочут некормленые гуси, горланит петух. Словно отвечая ему, в камышах скрипуче покрикивал фазан. На испещренный копытами водопой прилетела желтая цапля. То замирая в позе задумчивого старца, то шустро перебегая по мелководью, вылавливала извивающихся пиявок…

      Натуралистические наблюдения вскоре утомили Генку, и он решил прогуляться вдоль поля. Выйдя из укрытия и щурясь от яркого солнца, не успел сделать и двух шагов, как над головой бекасиными зигзагами метнулась стайка горлиц. Запоздало вскинув ружьё и отчаянно отдуплетившись «В белый свет как в копеечку», постоял в нерешительности, соображая, как поступить: то ли вернуться обратно в скрадок, то ли спрятаться на краю подсолнечника. Оставаться на солнце среди зарослей амброзии не было желания, и он вернулся под полог раскидистой груши.

    Как ни следил Геннадий «за горизонтом», все-таки прозевал, когда на сухую вершину гледичии примостилась горлица… Через секунду голубь упал в жухлую траву, а вслед за ним, забавно кружась, опускалось выбитое дробью перышко. Подобрав не великий, но от того не менее ценный трофей, он подвесил его в петельку тороков и поздравил себя с почином.

     Легкая тень промелькнула в кронах акаций. Осторожно привстав со стульчика, Генка всматривался в кружево листьев, но заметил горлицу только тогда, когда она  сорвалась с дерев, уносясь, прочь от опасности. В это же миг, мелькая белесыми подкрылками, на сухостоину присела другая голубка, а за ней уже более решительно опустились еще несколько. Подводя стволы под силуэт птицы, Геннадий нутром ощутил, что вошел в азарт и радостное, подзабытое за межсезонье волнение приятно щекочет ему нервы….

      Восхищаясь тем, как картинно смотрятся с «душой» изготовленные профили, Генка начал было сомневаться в их эффективности. Неожиданно, виртуозно «ломая» полет, к ним спикировал показавшийся огромным, по сравнению с горлинками, витютень. Не успев распознать жестокий подвох, был сбит, приторочен и теперь состязался  в красоте оперения с изысканным, аккуратно струйчатым оперением горлинок…

      Ближе к полудню в тороках все меньше оставалось свободных колечек. Живописная вязка висела на сучке груши, и Геннадий любуясь ею, подумывал заканчивать охоту. Со стороны хутора подъехали две тюнингованные «Нивы». Из них, галдя и панибратски приветствуя Геннадия, вылезли незнакомые молодцы и добродушный курцхаар. В это время, не обращая ни на кого внимания, сверкая белыми зеркальцами, налетел витютень, и Генка лихо снял его влет «королевским» выстрелом. Зрелищная сцена разбудила у вновь прибывших охотников инстинкт, приглушенный, судя по всему, изрядной долей спиртного. Похватав ружья и пачки с патронами, они рассредоточились вокруг. Взывать к совести молодежь Геннадий не захотел, уж больно неравное соотношение сил было в случае скандала. «Да и смысл трепать себе нервы, - успокаивал он сам себя, - охота на сегодня закончена, хрустальный бокал души до края наполнен сладким вином приятных впечатлений, и надо наслаждаться им, а не расплескивать попусту»

        Предупредив компанию о профилях, он решил повременить снимать их, так обманчиво красовавшихся на шляпках подсолнухов. Разложив на капоте своей «Нивы» нехитрую снедь, Геннадий с удовольствием смаковал сочную и все еще прохладную мякоть дыни, по-братски делясь бутербродами с примкнувшим к нему легашем.

         Парни, вскоре разуверившись в удаче, стали возвращаться к машинам. Из багажников вынимались сумки с деликатесами и початые бутылки с водкой. Благодарно отказавшись от их угощения, Геннадий собрал фанерные манчуки и, пожелав удачи разбитной компании, поехал к своей, такой же бесшабашной. Залихватски объезжая ухабы на пыльной грунтовке, он напевал, пытаясь подражать Каю Метову, чей голос звучал из динамиков автомагнитолы: «Где-то далеко идут дожди…»


опубликован в журнале Охота и рыбалка XXI век №8 2011г.