Тайна дома на холме

Летом 1923 года я приехал в одно село навестить моего боевого товарища, с которым мы бок о бок сражались сначала на фронтах империалистической войны, а потом и в войну гражданскую. Я был очень рад увидеть моего старого друга, которого не видел уже два с половиной года. Друг мой, являвшийся в то время партийным руководителем на селе, в свою очередь, также обрадовался моему прибытию, которое стало для него полной неожиданностью.
- Не знаю, чем и угостить тебя, дорогой друг, - сказал он, встретив и обняв меня. - Земля у нас нынче не радует своими дарами. Два года назад мы пережили сезон дождей, а в прошлом году была засуха. В этом году ситуация улучшилась, и мы надеемся собрать неплохой урожай. Но это будет только осенью. Сейчас же могу тебе предложить лишь несколько картошин да кусок хлеба. Есть еще бутылка водки. В общем, чем богаты - тем и рады.
- Не беспокойся об этом, Иван Кузьмич, - ответил на это я. - На войне мы с тобой и днями ничего не ели. Нам не привыкать.
- Это точно. Откуда же тебя сюда занесло?
- Из Петрограда.
- И что нового в Питере?
- Так, мирная жизнь понемногу налаживается. Люди начинают отвыкать от войны.
- Это хорошо. Давно пора! Не все же время воевать!
- А это не от нас зависит. Белогвардейские недобитки окопались в Европе, козни строят против нашей молодой Советской республики. Вот когда уймутся сами, либо мы их добьем, - вот тогда, быть может, и заживем по-настоящему, по-мирному!
- Наверное, ты прав, друг мой, - заметил на это Иван Кузьмич и налил нам обоим из бутылки по пол стакана водки.
- За что же выпьем?- поинтересовался я.
- За светлое будущее, - ответил мне мой друг. - За то, чтобы Советская власть устоялась и за то, чтобы проклятые буржуи, изгнанные нами из России, больше никогда не вернулись на нашу родную землю!
- Поддерживаю! - согласился я, и мы оба залпом выпили по пол стакана водки.
Мы поговорили с моим другом о былых временах, вспомнили две прошедшие войны и прочие события, которые нам обоим пришлось пережить. За разговором мы даже не заметили, как наступила полночь.
Вскоре мы уже собрались отойти ко сну, как в дверь дома моего друга, где мы находились, внезапно и громко постучали. Иван Кузьмич поспешил открыть дверь. Появившийся на пороге человек был очень взволнован, если не сказать напуган.
- В чем дело, Федор? - поинтересовался у вошедшего мой друг.
- Помогите, Иван Кузьмич! Мой сын пропал! - ответил Федор.
- Как это пропал?!
- Не знаю как. Сегодня он не вернулся домой. До этого момента он каждый день возвращался  вечером  домой, как с другими пацанами погуляет. Но сегодня он не вернулся! Я уже всю округу обыскал, людей опросил. Пацаны видели, как он шел с прогулки в сторону нашего дома. А больше его никто и не видел! Уже три года в селе дети не пропадали. И вот опять! Неужто душегуб вернулся?
- Брось, Федор! Не может этого быть! Я его тогда хорошо запечатал!
- О чем это вы? - вмешался в разговор я, не поняв, о чем идет речь.
- Видел ли ты дом на холме, когда прибыл в наше село, друг мой? - вопросом на вопрос ответил мне Иван Кузьмич. - Тот дом на холме возвышается над остальными домами в селе. Ты не мог не заметить тот дом.
- Да, я видел тот дом, - сказал я.
- Ну так вот, - пояснил мне мой друг, - в том доме до революции жил какой-то граф. Фамилии его я не помню. Все земли в нашей округе тогда принадлежали ему. Но не в этом суть.
- А в чем же? - поинтересовался я.
- Дело в том, что тогда у местных крестьян стали пропадать дети. Дети выходили погулять и поиграть друг с другом, но домой возвращались не все. Они пропадали по-одному.  Долгое время их не могли найти. Никто не мог понять, куда они могли деться. Вскоре местные стали утверждать, что это якобы божья кара за какие-то там их грехи. И детей в итоге вообще искать перестали. Так все и продолжалось, пока три года назад село не заняла Красная армия. Мы зашли в тот дом на холме и арестовали хозяина дома, графа. А когда дом обыскали, то обнаружили в нем несколько детских скелетов. Я велел допросить графа и душегуб сознался, что это он похищал крестьянских детей.
- Но зачем? - спросил я.
- Чтобы их съесть, - ответил мне мой друг. - Именно ими душегуб и питался!
- Вот оно как!
- Да! Вот такие, понимаешь ли, причуды бывают у наших классовых врагов!
- И что же вы сделали с арестованным?
- Поначалу я хотел лично расстрелять негодяя, но тот обратился ко мне с последней просьбой.
- И с какой же?
- Он попросил меня позволить ему самому выбрать себе смерть. Он сказал мне примерно следующее: "Господин большевик, смерть от пули для такого мерзавца, как я, - чересчур легка. Я заслуживаю более суровой участи. Жертвы мои долго мучились. Разве не было бы справедливо, чтоб так же мучился и я?" Я спросил его, что он имеет ввиду. И он ответил мне, что желает, чтобы замуровали его живым в стене его собственного дома. Материал для работ он был готов нам тут же предоставить. Я тогда подумал: " А ведь прав, мерзавец!" и решил исполнить его последнее желание. Мы с бойцами действительно замуровали его в доме живым! Три последующих  года никто из детей в нашем селе не пропадал. Но вот теперь опять!
- А мог ли граф освободиться?
- Исключено! Кирпичную кладку проверяли несколько дней подряд. Оттуда он выбраться никак не мог!
- А кто-нибудь живет сейчас в том доме?
- Нет, дом пустует вот уже три года. Я предлагал тем, кто нуждается в жилье, поселиться в том доме, но жить там никто не захотел.
- Надо немедленно организовать поиск пропавшего! - сказал я.
- Ты прав, - поддержал меня мой друг. - Похоже, выспаться нам с тобой сегодня не суждено.
- Похоже на то.
- Ты вооружен?
- Конечно! Мой наган всегда со мной! Как же без него-то? Ведь невозможно же заранее предугадать, когда и откуда выскочит контра.
Мой друг согласился со мной.
И мы втроем, Иван Кузьмич, Федор и я, спешно покинули дом моего друга, оседлали принадлежавших Ивану Кузьмичу лошадей и под покровом ночи тут же поскакали на поиски пропавшего сына Федора. Мы посетили несколько сельских домов и опросили жителей, но никто из них так и не смог сообщить ничего определенного. Иван Кузьмич уже предложил мне возвращаться к нему домой, но я настоял на том, чтобы заново осмотреть дом на холме, ранее принадлежавший графу. Федору мы поручили захватить с собой большой молоток и договорились встретиться у дома графа.
Когда только мы втроем вошли в дом, мы сразу же направились к кирпичной кладке, за которой был замурован граф-душегуб. Иван Кузьмич поручил Федору разбить кладку молотком, что тот и сделал. Мы ожидали найти за кирпичами скелет душегуба, но каково же было наше удивление, когда мы увидели, что никакого скелета за кладкой не оказалось! Там была лишь одна пустота!
- Тут что-то не так, - сказал я. - Граф не мог так просто исчезнуть из замкнутого пространства!
- Я тоже так думаю, - согласился со мной мой друг.
И мы начали внимательно обследовать стены, но в них не нашли ничего подозрительного. И тогда мы принялись за пол.
Вот тут-то мы и нашли разгадку тайны! Пол оказался действительно хитроумной конструкцией: при надавливании на его определенные участки, он приходил в движение и то немного поднимался, то немного опускался. Обследовав его более досконально, мы обнаружили, что он отодвигался в сторону стены, как бы под нее, а под ним мы увидели лаз с ведущей вниз лестницей! Под самим же полом были какие-то крепления вроде железных катушек с прочными ремнями на них, которые приводили сам пол в движение.
- Выходит, обманул тебя душегуб, Иван Кузьмич! - заметил на это я.
- Выходит, что так, - согласился мой друг.
- Что же делать теперь будем? - поинтересовался Федор.
- А вот что: а ну-ка,  все за мной вниз, живо! - скомандовал Иван Кузьмич, а потом добавил, обращаясь к отцу пропавшего: - А ты, Федор, держись за нашими спинами. У тебя в руках только молоток, который против пули - ничто! У нас же с моим другом - наганы.
- А это как сказать, Иван Кузьмич! - возразил моему другу Федор. - Я по профессии - кузнец. Поверьте мне, я могу запустить во вражину молоток не хуже, чем вы выпустите из своего нагана пулю!
- И тем не менее, будь аккуратен, - посоветовал Федору Иван Кузьмич.
И мы втроем тут же ринулись вниз по лестнице, в лаз. Впереди бежал Иван Кузьмич, за ним - я, а за нами - Федор.
Лаз привел нас в просторное подземное помещение, освещенное светом керосиновых ламп. Нам, однако, не удалось появиться в том помещении бесшумно и неожиданно. Мы были услышаны находившимися там обитателями, которые попытались немедленно скрыться. Но Иван Кузьмич, первым ворвавшись в то помещение, тут же открыл стрельбу из своего нагана. Я также сделал несколько выстрелов.
Своими выстрелами мы уложили наповал пятерых, но потом Иван Кузьмич споткнулся об один из трупов, упал на землю, являвшуюся в том помещении полом, и выронил из рук свой наган. Этим тут же воспользовался один из наших противников, и, бросившись на упавшего, незамедлительно воткнул ему свой нож в живот. Я выстрелил в него и ранил нападавшего в плечо. В этот же момент Федор метнул свой молоток, острие которого угодило прямо в затылок одному из убегавших. А затем мы с Федором бросились на раненого мной противника и быстро скрутили его. Я принял решение немедленно допросить пленного.
- Сколько еще вас тут, гниды? Отвечай, гад! - приказал я пленному.
- Я последний остался, - дрожащим голосом ответил тот, почуяв у своего виска дуло моего нагана. - Твой приятель только что убил молотком графа. Нас, его слуг, всего шестеро было.
- Каких еще слуг?
- Мы никогда не переставали служить нашему хозяину, несмотря на вашу революцию. Что вы можете нам дать? А у графа золотишко имеется! Он щедро платил нам за нашу работу.
- За какую работу?
- Мы похищали местных детей для графа. Хозяин очень ценил вкус их нежного мяса. Около трех лет после гражданской войны мы прятались, дабы усыпить вашу бдительность, а потом хозяин снова велел нам выйти на дело.
- Где мой сын, тварь? - вне себя от гнева воскликнул Федор, обратившись к пленному.
- Он уже в желудке у хозяина! Пока не весь, а только частично. Не желаешь ли отведать оставшихся от твоего сына частей?
Услышав это, Федор не сдержался и ударил кулаком нашего пленника прямо в лоб. У того аж череп треснул и слуга графа больше не поднялся.
Затем мы подбежали к Ивану Кузьмичу. Тот был еще жив, но слабел с каждой минутой.
- Вот так вот в жизни иногда случается, ребята: - обратился он к нам слабеющим голосом. - Две войны прошел, и пули не брали. А тут, в мирное время,  как свинью зарезали! Холодно мне... Похоже, что я начал остывать. Позаботьтесь о моих родных, парни. Жена и сынишка у меня остались. Пропадут ведь они без меня!
И мой друг Иван Кузьмич сделал свой последний вдох, голова его свесилась набок, и он тут же обмяк на наших руках.