Выгодный обмен

     Высокие резные двери, точнее, одну их створку, я распахнул ударом ноги. Пропустил карлика вперёд.
     – Это здесь,– важно изрёк он, подчёркивая значимость своей персоны.
     В другом конце зала видны такие же двери, как и на входе, ведущие, вероятно, в следующий зал этой бесконечной анфилады. А вот на боковой стене зала расположены три двери. За одной из них и прячется то, за чем я сюда шёл с некоторыми трудностями в пути. Впрочем, трудности закончились ерундой: небольшая царапина пересекала лоб поперёк. Это мне моргенштерном хотели расколоть череп. Попытка закончилась неудачно, но один шип оставил мне на лбу отметину. Вторая царапина шла поперёк горла – пытались снести голову с плеч. Обе царапины уже даже не кровоточили. Разрез на руке, шедший от середины предплечья и до запястья, слегка пощипывало. Но тоже большого внимания не стоило. Жаль только рубашку и камзол распороли. Если бы отпрыгнул на пару сантиметров меньше ¬– распороли бы руку. А камзол все равно придется выбрасывать – весь залит кровью и заляпан грязью. Такое впечатление, что полы во дворце никогда не подметались и не мылись. А поваляться по ним мне пришлось сегодня преизрядно. 
     – Какую дверь открыть первой?– спросил карлик вкрадчивым тоном. Ой, не следил он за своей интонацией!
     – Ты думаешь, я сюда пришёл в загадки-отгадки играть? Ключи у тебя на поясе, начну с самой дальней. Но ты этого уже не увидишь.– И поднёс Жнеца к его груди. Из-под эфеса выкатились две яркие рубиновые капли и покатились по полированной поверхности лезвия. Одна капля зацепилась за зазубрину в середине меча, а вторая докатилась до самого конца, повисела на кончике лезвия, дрожа, и упала вниз. Это было чертовски красиво!
     – Нет-нет,– испуганно зачастил карлик,– сделаю всё, что хочешь. Так ты говоришь, среднюю дверь?
     – Совсем тупоголовый? Дальнюю! Слушай, я так устал, что мне проще тебя убить, чем о чём-то с тобой договариваться.
     Карлик послушно отпер замысловатым, явно золотым ключом, резную одностворчатую дверь. За ней на подставке стояла чаша. Вот я и добрался до конца сегодняшнего трудового дня. И получил заслуженное вознаграждение. Взял чашу за тонкую фигурную ножку. Всё верно – внутри горит огонь. Без каких-либо признаков наличия топлива. И погасить его нельзя, даже. если сунуть чашу в воду. Потому он и называется – Волшебный огонь. Но неугасимость – не главное его свойство. Он приносит счастье и богатство в каждый дом, в котором он горит.
     А карлик тем временем устремился к средней двери.
     – Эй, стоять! Что за дела?!
     – Тебе разве не интересно, что за этой дверью,– он уже вставил ключ в скважину и сделал один оборот, и тут у него непроизвольно вырвалось: – смерд?
     После чего он оставил своё занятие с ключом и судорожно стал хвататься руками за кончик Жнеца, торчащий из его груди.
     – Сказали или сам догадался?– Прохрипел, понимая, что всё для него кончено.
     – Что за дверями? Скажешь – умрёшь быстро. Не скажешь – ещё помучаешься.
     – За этой дверью – Цербер. За другой – два голема.
     Чуть двинув Жнеца поглубже в тело, повёл его влево и вверх, доставая до сердца. А ведь проткнул карлика совершенно автоматически, отреагировав на слово «смерд». Ну, не позволяю я никому так себя называть. Вот так одно неосторожно сказанное слово, способно привести к смерти.
     Запер дверь на оборот, сделанный карликом, сунул связку ключей к себе в карман. Дверь содрогнулась от удара тяжёлого тела, но выстояла. Больше пёсик бросаться на дверь не стал, спать пошёл или ещё куда по своим делам, раз не открыли. С тремя големами по дороге сюда я справился. Но все они попадались мне поодиночке. Надо не только шинковать его, но и пинать отрубленные части в разные стороны, чтобы не срослись. А вот с двумя? Пока рубишь одного, второй срастается. А ещё вернее: пока рубишь одного, второй ломает тебе хребет.

     Прошёл в соседний полутёмный зал. Обратная дорога труда не представляла. Выход там, где вход. Опять же препятствия все сжаты трудолюбивым Жнецом. Ох, и будут же завтра у меня болеть мышцы рук. Да и мышцы ног тоже – напрыгался на славу. Пока я ещё в состоянии аффекта, но усталость непременно навалится. Главное, к этому времени добраться до точки релаксации – до стола в таверне, уставленного бутылками, а то и просто до постели.
     Ко мне двинулась согбенная фигура в мешковатом балахоне. Ну-ну, успокойся, дружок. Какая может быть опасность от сморщенного старика с огромным крючковатым носом? И чего тебе надобно, старче?
     Старик схватил меня за рукав, но я решительно освободился – не люблю, когда меня лапают.
     – Вьюноша, какой бешеный гешефт мы сделаем! Если с каждого, кто зажжёт огонь от нашего огня брать по пять, нет, по десять шекелей, мы будем сидеть на мешках с золотом. У нас будут горы золота. Да, что по десять, надо брать по сто – они заплатят. Волшебный огонь нужен всем. А мы будем править миром. Потому, что миром правит золото.– С узких мокрых губ летели капельки слюны, и я брезгливо отстранился.
     – Эй, дедуля, а ты, часом, ничего не напутал? Да, Огонь мой. А ты-то здесь с какого бока?
     – Должен же кто-то считать наши несметные богатства, вести бухгалтерию. Я познакомлю с главными банкирами мира, помогу распорядиться сокровищами и научу, как достичь вершины власти.
     – А она мне нужна, эта вершина? И золото можешь засунуть главным банкирам мира в их заднепроходные отверстия. Ты знаешь, старик, что в этом мире много миров? Да, есть миры, где главное – золото. Есть миры, где главное – жестокость, подлость, трусость, убийства. Это всё чёрные миры. А есть миры светлые – где царят доброта, честь, дружба, любовь. Ты меня зовёшь в чёрный мир, а мне нужен мир светлый. Так что, иди ты, старый пень, кобыле в трещину!– и пошёл мимо него к выходу из зала.
     Всё-таки боевой транс ещё не совсем прошёл. Почувствовав опасность, я резко обернулся, прикрываясь Жнецом. Об сталь меча лязгнула сталь кинжала.
     – Ай, нехорошо, старый, с такими вещами баловать, это непременно наказуемо.
     Без особых усилий выбил кинжал из руки и снёс голову с седыми пейсами. Совсем не удивился, если бы из тела повалил чёрный дым, а ноги превратились в копыта. Но ожидать такой метаморфозы нет ни времени, ни желания.
     Следующий зал прошёл спокойно, но в дверях, на выходе, притормозил. Всю дорогу залы освещены очень скудно. Хорошо, если десяток факелов горит. Везде полумрак. А вот зал, в который я должен войти, сияет огнями, аж глазам больно. Посередине зала появились три обнаженные женские фигуры, которые подталкивала старуха в чёрном кружевном платье. Да, тут было на что посмотреть! В непроизвольном восхищении я вошёл в зал и сделал несколько шагов к трём грациям. К трём богиням! Найти хоть в одной малейший изъян – невозможно. А уж та, что стоит посередине – девушка моей мечты!
     Старуха ринулась ко мне, но я, наученный горьким опытом со старым евреем, выставил Жнеца перед собой, и она замерла в трёх-четырёх шагах от меня.
     – Стоит тебе только пожелать и эти три красотки станут твоими покорными рабынями,– вкрадчиво и льстиво сказала старуха негромким голосом,– они исполнят любое твоё желание, будут возле тебя до конца дней твоих. Они отведут тебя в прекрасный новый дом, с чудесным садом, с цветниками и фонтанами. Они будут ублажать тебя и подарят тебе такие наслаждения, какие тебе ещё неведомы.
     – Сократим цветистые речи. В обмен на этих красавиц я должен отдать тебе Волшебный огонь?
     – Не забудь про дом с садом.
     – Я не собираюсь его ни на что менять, никому продавать, получать с него какие-то выгоды.
     – Но зачем же ты добыл его?!– Изумлению старухи не было предела.
     – Чтобы подарить людям.
     – Ты, что, идиот?– пронзительно взвизгнула она.
     – Поосторожней кидайся такими словечками. Минут двадцать назад один человек назвал меня смердом. Больше он уже никого никак не назовёт. Да, в твоём понятии я идиот. Поэтому предпочту этим красавицам сельскую пастушку, пахнущую молоком и навозом. Или девку из таверны, которая продаётся всего-то за полталера. Ишь, как вам всем Огонь-то надобен. Давай, вернёмся на три зала назад, я открою там дверь и выйдут два голема. Одного, так и быть, возьму на себя. Справишься с другим – Волшебный огонь твой. Слово чести.
     – Да как я с ним справлюсь?!
     – Видишь, ты только и умеешь, что женским телом торговать. А Волшебный огонь тебе подай. Но за торговлю женским телом его не дают. Его заслужить надо.
     Держась к старухе и девицам боком, миновал их и попятился к выходу из зала. При такой иллюминации подкрасться ко мне незамеченным было невозможно – тень выдаст. Злобная гримаса перекашивала лицо старухи. А девицы, когда я уже подошел к выходу, все трое послали мне воздушный поцелуй. Причём, та, что в середине – сразу двумя руками. Старая ведьма набросилась на них с бранью и кулаками. Хотел вернуться и пристукнуть её, но не стал. Устал уже за сегодня убивать.

     Благополучно миновал пять залов. Везде тишина и запустение. Но в предпоследнем зале ко мне метнулась тень. Я занял боевую позицию.
     – Не убивайте, господин. Я всего лишь слуга здешний. Позвольте мне зажечь Волшебный огонь от Вашего,– в его дрожащей руке зажата лучина. Я протянул ему чашу, и он осторожно опустил в неё лучину. Теперь Волшебный огонь горел на кончике щепки. Так он и будет гореть, не сжигая дерево. Вторичный Волшебный огонь действует чуть слабее того, что в чаше. Но всё же приносит в дом и богатство, и счастье. Вот только зажечь от него новый Волшебный огонь уже нельзя. Можно зажечь от него свечу или щепу, но это будет самый простой огонь. Свеча и щепа прогорят, а действие вторичного Волшебного огня чуть ослабеет. Поэтому и гоняются все за чашей, которая у меня в руках. (По покоям дворца пронёсся стон неприкаянной души убиенного мною еврея: «А шекели, шекели взять?! Да-а-аром?!»).
     – Может он принесёт мне счастье, и я найду другую работу. Не могу больше оставаться во дворце. Конечно, здесь хоть что-то, да платят. И на кухне я могу взять немного овощей и хлеба для семьи. Мясо брать боюсь, оно вполне может оказаться человечьим. А я всё же не нечисть,– на его худом, измождённом лице появилась робкая улыбка.– Я человек, и вот тому доказательство,– махнул другой рукой и на пол полетел кинжал, звеня на каменном полу, исчез в темноте. – Ноги моей больше здесь не будет. Простите меня, за мысли чёрные, но этот кинжал мне всучили насильно. Я боялся за моих детей. Теперь, с Волшебным огнём, я ничего не боюсь.
     Я протянул ему золотой талер:– Вот, начало твоему богатству уже положено. Купи своим детям свинины и конфет.
     Вместе мы дошли до выхода из дворца. Здесь он мне низко поклонился и растаял в вечерней темноте, бережно неся перед собой огонёк.
 
     Добрёл я до своей лошадки, смирно ожидавшей меня под навесом. Отвязал поводья, уселся в седло.
     – Вези, Августа, куда хочешь. Только не к чёрту на кулички. Там я уже сегодня побывал.
     Лошадка пошла неспешным шагом, моросил мелкий дождик и душа моя под ним отдыхала. За Огонь я не беспокоился – не погаснет. Примерно через час езды впереди показалось каменное строение, в окружении городских домов (дворец стоял в стороне от города). Я узнал, куда меня привезла Августа. Умная лошадка! Это же церковь на окраине города.
     – Сейчас избавимся от одной докуки, и я тебя покормлю, и напою,  бедная ты моя,– поцеловал бархатистую ноздрю.
      Только сейчас засунул Жнеца в ножны. Но пальцы на рукояти разгибаться не желали. Поставил чашу на крыльцо и по одному пальцу стал освобождать рукоять меча. Ещё проблема – со скрюченными пальцами ходить!
     Толкнул дощатую скрипучую дверь. Богатством церковь не блистала. С крыши в проход между скамьями падали капли, образуя небольшие лужицы. Ко мне вышел высокий седой священник в чисто выстиранной, но местами  заштопанной сутане.
     – Уже довольно поздно. Какая нужда привела Вас в храм божий, сын мой?
     И внешний вид, и тон голоса говорили в его пользу. Или я просто ничего не смыслю в людях. 
     – Хочу пожертвовать вот эту чашу,– наклонил чашу, и собравшаяся в ней дождевая вода вытекла на пол. Волшебный огонь продолжал преспокойно гореть. Священник взял чашу в руки (она, кстати, совершенно не нагревалась от огня), и заглянул вовнутрь. Руки у него затряслись.
     – Но ведь это… Ведь это… Не может быть!
     – Совершенно верно, святой отец, это Волшебный огонь. И он принесёт в Ваш храм счастье и богатство. Только пообещайте никогда не употреблять его ради наживы, стяжательства. И никому никогда эту чашу не передавайте. Пусть все безвозмездно берут огонь, но чаша должна принадлежать храму.
    – Клянусь в том именем Господа нашего,– торжественно произнёс священник. Если не верить ему – тогда не верить никому!

     Дверь церкви грохнула, едва не слетев с петель. В помещение ввалился широкоплечий высоченный детина с мечом на боку. Я положил руку на эфес Жнеца, но меч новоприбывшего был в ножнах, и я решил не торопиться. Несмотря на немаленькую, по-видимому, силушку, он с трудом тащил за собой огромный кожаный мешок. Дойдя до нас, силач остановился, двумя руками приподнял мешок и кинул его на пол перед собой. Оглушительно звякнуло.
    – Заберите себе, святой отец, эту гадость. Всю спину коню стёр и брякает на ходу немилосердно. Думать мешает в пути.
     – Что там?– осторожно вопросил священник.
     – Да золото, будь оно проклято! Аурум, модус ин ребус и прочая хрень.
     – И сколько здесь?– поинтересовался я.
     – А я знаю? Моё дело – принести, пусть святой отец считает. Да Вы не бойтесь, падре, не грабежом и убийствами заработано. Фландрский граф выплатил мне жалование сразу за семь лет и прибавил чуток, за то, что я его родовой замок отстоял. Плюс выкуп за двух баронов, которые этот замок осаждали. И куда я дену такую чёртову уйму денег? Запустил  руку в мешок, вытащил пару пригоршней и ладно. Всё равно пропью-прогуляю, на ветер пущу.
     – Волшебный огонь уже принёс в Ваш храм богатство. Принесёт и счастье. Только учтите, святой отец, за ним охота идёт. Пока будете новые двери ставить на входе в храм, да решётки кованые за дверями, придётся вам охранять его денно и нощно. Мне за этот огонь и власть над миром предлагали. И красавиц дивных в услужение,– предостерёг я.
     – Искушали?–  Поинтересовался священник.
     – Весьма старательно. И, как видите, впустую. Двери и решётки ставьте двухстворчатые. Через неделю-другую в вашем храме будет не протолкнуться от желающих зажечь для себя Волшебный огонь.
     – Приходя за огнём, они заодно услышат и слово Божье.
     Здоровяк, принесший золото, спросил, не без удивления:
     – А что, в чаше – Волшебный огонь? Я слышал, что он в Чёрном дворце, под охраной надёжной.
     – Ну, охрану пришлось немножечко поубивать, так как я решил, что в Чёрном дворце Волшебному огню не место.
     – Это ты его добыл? А я наслушался местных рассказов, да собирался сам до Чёрного дворца прогуляться. До меня, правда, многие туда прогуливались, да немногие вернулись. В основном, те, кто быстро бегал. Но я надеялся, что мне повезёт. 
     – Увы, опоздал.

     Священник громко позвал: «Ганс! Фридрих!».
     Вышли два здоровенных молодца с дубинами в руках. Им было приказано:
     – Отнесите мешок и чашу в самую дальнюю келью, запритесь там и никому не открывайте, кроме меня.
     Что ж, разумно. Жнец справился бы с обоими гигантами, но, если такой служитель божий огреет незадачливого грабителя дубиной по макушке, то макушка окажется на уровне плеч.
     Священник положил нам обоим руки на головы, и мы преклонили колени перед ним.
     – Благодарю вас, дети мои, за дары ваши щедрые и бесценные. И за деяния ваши во имя и во славу Господа нашего. Да отпустятся вам все ваши грехи, ибо благо, свершённое вами, превыше ваших грехов. Амен.
     Мы приложились к его руке. Он осенил каждого крестным знамением и, попрощавшись, мы вышли из храма. На выходе перекрестились и, спустившись с крыльца, направились к коновязи. По дороге вспомнили, что незнакомы.
     – Генрих,– и здоровенная лапища стиснула мою немаленькую ладонь,– рад знакомству.
     – Вольдемар,– представился я,– взаимно.
     Лошади стояли под навесом, на улице продолжал моросить дождь. Генрих громко хлопнул по крупу могучего боевого коня. Тот, вероятно, привыкший к такому обращению, заржал.
     – Всё, старина Августин, от одного мешка я тебя избавил,– объявил ему хозяин. И пояснил мне: – Тяжело ведь таскать на себе два мешка – один с золотом, другой – с дерьмом.
     Мы засмеялись, и я понял, что мой новый знакомый не страдает ни спесью, ни чванством, ни снобизмом. Отвязав коня, Генрих легко, для своей комплекции, запрыгнул в седло. В здоровенном мешке, привязанном к седлу рядом с огромным двуручным мечом, что-то звякнуло.
     – Вот доспехи ещё, будь они неладны. А ты свои, что, во дворце бросил?
     – Нет, я обхожусь без доспехов. Только меч и кинжал.
     – А, так ты – танцор? Довелось мне на замковом мосту встретиться с танцором. Ну, думаю, сейчас я тебя на две половинки распластаю. Махнул мечом, да по пустому месту. Он уже у меня за спиной. Поворачиваюсь, вместе с мечом, естественно. Думаю, если не вдоль, так поперёк располовиню. А он присел, да ещё и в сторону отпрыгнул, да ещё и в щель между ножными латами меч воткнул. Я припал на колено, мечом прикрылся, а он уже опять у меня за спиной. И в щель доспехов мне втыкает меч в правое предплечье. Спасибо, другой ландскнехт, из англичан, из лука стрелу ему в глаз вогнал. Не то этот бездоспешный меня бы в решето превратил. Я потом этому Джону целый жбан пива поставил. И три недели перевязанный проходил.
     – Генрих, если я через полчаса не приму кружку горячительного, то растекусь, как кисель, по мостовой. И меня можно будет отскребать лопатой, и забрасывать в бочку с отходами. С утра до вечера мечом махал. Покойников не считал, на четвёртом десятке со счёта сбился.
     – Ого! Натанцевался значит? Тут совсем рядом таверна есть, там готовят изумительные тушёные почки под чесночным соусом. И шнапс там отменный.
     – Едем! Августа, иди за этим коняшкой, вскоре покормлю.
     – Августа и Августин, надо же, совпадение,– сказал Генрих, трогая коня с места,– жеребёночка не хочешь?
     – Ага, только его мне и не хватает для полного счастья. Ещё пару поросят и телёночка.
     Генрих захохотал, пуская коня галопом, и мы мигом доскакали до таверны. Въехали во двор. Я отдал поводья подбежавшему мальчику и дал ему серебряные полталера: «Расседлай. Овса полную торбу и ведро воды чистой». Генрих передал коня другому мальчишке, отвязав от седла меч и мешок с доспехами. И меч, и мешок оставил на конюшне, велев мальчишкам сторожить, пуще глаза. Дал им золотой, получив взамен клятву, что коня распрягут, обиходят, и снаряжение сберегут. 
     Мы ввалились в таверну. Жарко горел камин, народу почти не было, сказывалась близость к окраине города. Генрих скомандовал выскочившему из-за стойки хозяину:
     – Кружку шнапса, живо! Молнией!
     Получив требуемое, пододвинул кружку мне: – Пей!
     Схватив кружку, я залпом опрокинул её в себя, хотя в ней было не меньше четверти литра. Выдохнув воздух, плюхнулся на лавку и стал ждать. Генрих и хозяин стояли и смотрели на меня. Через две-три минуты я глубоко вздохнул:
     – Кажется, буду жить… Уф-ф-ф!
     – Силён!– восхитился Генрих,– пойдём, пересядем вон за тот стол, тут от камина и очага жарко будет.
     Когда мы уселись, Генрих высыпал на стол пригоршню золота и стал составлять монеты в стопочку перед стоящим в почтении хозяином. Тот являл собой классический образ – маленький, круглый, с лоснящимися толстыми щеками, растянутыми улыбкой.
     – Один дукат – четыре бутылки шнапса. Всего три дуката. Двенадцать бутылок. Десять – сюда, на стол. По одной, в каждую из двух комнат, к кровати. Чтобы утром не блеять осипшим голосом: «Хозяин, горло промочить…». Взял бутылку у кровати, хлебнул из горлышка живительной влаги и жизнь снова прекрасна. Один дукат – почки, на самом большом блюде, какое найдётся. Два дуката – камзол и рубашку этому молодому человеку. Чёрт с тобой, три дуката. Но, чтобы самые лучшие. Вольдемар, заткнись, я со счёта собьюсь. Твоему камзолу и рубашке место теперь только на помойке. Два дуката – каждому по девке в постель. Даже, если и упьюсь, чтобы постель была согретой, и было за кого подержаться. Два дуката за две комнаты на ночь. Вроде бы ничего не забыл. Если вспомню, дукатов ещё хватит. Давай, хозяин, шнапс и почки, чтобы через пять минут на столе были. Бегом!
    
     Через минуту нам уже налили шнапс в оловянные чарки. Принесли блюдо с хлебом и с зелёным луком. Мы успели хлопнуть по стопке, когда на столе возникло огромное блюдо с дымящимися почками. Каждому принесли по тарелке с гречневой кашей, обильно сдобренной коровьим маслом. С блюда накладывали в тарелки тушёные почки с соусом. Довольно вкусно! Едва мы выпили по второй, как мне принесли новый камзол и новую рубашку. Переодевшись, отдал старую одежду служанке, чтобы выбросила. Встал и немного подвигался в обновках. Нигде не жало, движения не сковывало. Как раз впору.
     Я в чистом сухом белье, сыт и слегка пьян. Как водится, не обошлось без трения с местными пьянчужками. Один из их  компании, пошатываясь, подошёл к нашему столу, жадно посмотрел на батарею бутылок.
     – А не угостят ли богатые господа чарочкой бедного горожанина?
     Генрих подозвал хозяина, протянул ему дукат:
     – Принеси этим отбросам четыре бутылки шнапса. И пусть больше не подходят к нашему столу, а то замучаешься из зала трупы вытаскивать.
     Пьяницы с восторженными воплями встретили появление на их столе полных бутылок. Но, после слов хозяина, сказанных всей компании, притихли. Потом что-то недовольно забурчали. И тотчас из кухни появился шкафоподобный повар с огромным тесаком в руке.
     – Может, мне на конюшню за Гюнтером сходить да и махнуть им тут пару раз?– задумчиво сказал Генрих. Я понял, что Гюнтер – его двуручный меч.
     – Не стоит. Думаю, этому отребью вполне хватит и моего Жнеца,– с этими словами вытянул из ножен своего любимца и положил рядом с собой на стол. В пьяной компании стало совсем тихо. Разговаривая шёпотом, они принялись пить дармовой шнапс.
     Когда мы дошли до шестой стопки, Генрих не утерпел:
     – Вольдемар, когда я хозяину девок заказывал, у тебя по лицу, как бы, тень пробежала. На любителей мальчиков ты совсем не похож. Может, любовь несчастливая?
     – Ерунда, Генрих. Просто сегодня мне во дворце предлагали в обмен на Волшебный огонь…– и рассказал ему про трёх красавиц.
     – И ты бы, при случае, со всеми тремя управился?
     – А почему бы и нет?
     – Ты, прямо, во всём силён. Тебе, значит, девку надо такую, чтобы вьюном под тобой вертелась. А мне вот, наоборот, чтобы лежала, как колода и только попискивала потихоньку.
     И мы расхохотались.

     – Слушай, а какие у тебя планы дальнейшие, Вольдемар?
     – Никаких особенно. Вот через пару дней в храм загляну, посмотрю, как у падре дела идут. И буду ждать Его Величество Случай. Может, чего-нибудь интересное и образуется.
     – Тогда у меня к тебе предложение. Я, перед тем, как мешок в храм занести, золота себе только в сапоги не насыпал. Сотни три монет-то точно есть. Мы с тобой здесь недельку пьянствуем, девок тискаем, отсыпаемся, отъедаемся. А потом едем на Русь, к какому-нибудь князю наниматься на службу. К Новгородскому, например. Они всю дорогу то с тевтонами, то с ливонцами воюют. А я орденских очень не люблю. Как тебе моё предложение?
     – Заманчиво. На Руси мне ещё бывать не доводилось, хотя наслышан весьма.
     – Я бывал в Новгороде. Слушай, там девки-то до того красивые да ладные! Сразу своих дворцовых красавиц позабудешь. А то небось теперь сидишь и жалеешь, что их не выменял на огонь.
     Рассмеявшись, сказал Генриху:
     – Ни капельки не жалею. Я Волшебный огонь на лучшее выменял.
     – На отпущение грехов, что ли?
     – На дружбу.
     Генрих согласился:
     – Да, это не продаётся и не покупается. За это надо выпить!
     Он решительно отодвинул в сторону оловянные стопки и набулькал шнапс в глиняные кружки.
     – Мой меч – твой меч. Моя рука – твоя рука. За дружбу!
     – Моя нога – твоя нога. За дружбу!
     Хохоча, стукнули кружкой о кружку. С чувством. Градом черепков и водопадом шнапса кружки обрушились на стол. Генрих аккуратно положил ручку от кружки. Взял две открытые бутылки, одну протянул мне. На этот раз мы чокнулись осторожно. К нам уже спешила служанка с тряпкой, чтобы убрать на столе.
     – Посуда, она имеет обыкновение биться к счастью,– изрёк мой друг. Я молча кивнул.
 

      
 
    
 
P.S. А не пересушил ли?
Рассказ возник в мозгу целиком. Тут же сел и напечатал часть до выхода героя из дворца. А потом два дня не имел возможности напечатать оставшееся. И, похоже, на пользу рассказу это не пошло. Впрочем, скорее всего, в дальнейшем рассказ превратится в одну из глав в одной из книг ещё не родившейся серии. Так что, можно будет чуть изменить.