Архивариус

                1
   Человек я непьющий. Холостяк, к тому же закоренелый. Друзей не имею. Не служил. Не привлекался. Мне сорок с гаком и предлинным, так что можно сказать - под пятьдесят.
   Чем я не угодил женской половине земного шара? Не могу понять. Образование есть, нет хорошей работы. Просидел всю жизнь в архиве, как архивная крыса. Архивариус... Смешно даже и... горько. Чего высидел? Ни одного детёныша нет, как будто я и не мужик.
   Мужик - это грубо. Я даже и не мужик, а так себе. Маленький, скрюченный, бедно одетый. Вечно спешащий на надоевшую работу. Просидев целый день над опостылевшими бумагами, прихожу каждый вечер домой в свою однокомнатную квартиру, такую же холодную и неуютную. Никто меня не любит, - так думал я, засыпая необласканный, неухоженный, и вдруг...
   На закате лет мне повстречалась она. Дело близилось к окончанию рабочего дня. В кабинет вошла женщина. Не женщина - гренадёр! При её появлении моё поведение оказалось совершенно непонятным. Я скрючился уже не вдвое, а вчетверо, вжался в стол, мои руки стали ледяными и синими, как чернильная паста в шариковой ручке.
   При виде таких объёмов, мои глаза казалось бы укатились под стол, и я пропищал:  - Что угодно, мадам?
   Мадам - гренадёрша вперив в меня настойчивый взгляд, вдруг произнесла самым обычным женским голосом:
 - Мне бы бумагу в БТИ, что я имела в таком-то году по такой-то улице квартиру. Мне надо доказать, что квартира принадлежала моим родителям, а теперь принадлежит мне. Я - детдомовская, и квартира теперь моя по праву моего совершеннолетия.
 - А в каком году было Ваше совершеннолетие? - наконец, осмелившись поднять на женщину глаза, вновь пропищал я.
 - Простите, говорите громче, я не поняла Ваш вопрос, - снова проговорила приятным голосом посетительница.
   Я повторил вопрос, чуть прибавив громкость, но понизив тембр голоса.
 - В этом году, - чуть смущаясь, произнесла совершеннолетняя.
   Я тряхнул головой. Совершенно придя в себя, увидел перед собой двух женщин: гренадёршу и девушку лет восемнадцати.
   Обрадовавшись, что совершеннолетие справила в этом году не гренадёр, а это хрупкое существо, я нашёл нужный документ. Девушка ушла.
   Женщине с большими габаритами понадобилась копия о смерти мужа, погибшего много лет назад. Так слово за слово я узнал много подробностей о её личной жизни.
   Ах! Я впервые в жизни почувствовал влечение к противоположному полу. Но кто я такой против прекрасной женщины? Кого я облагодетельствовал? Кому дал жизнь на этом свете? Кому принёс радость? Если только дрянными бумажками?
   Возьмёт она сейчас свой листок и уйдёт. Тут же забудет бесцветного, невзрачного человечка и всё... Мне что, страдать дальше? До самой смерти вспоминать женщину - гренадёра? Ну, уж нет! Этого не будет никогда!
   Откуда во мне проснулось мужское начало? Я вдруг почувствовал себя этаким бравым красавцем, статным, любвеобильным, настоящим мачо! Насмотревшись в кино на любовников, я в мгновение ока применил все способы обольщения прекрасного пола. Я, словно павлин, пушил хвост, пел, как кенар, обхаживал свою голубку, как голубок, я льстил ей...

                2
   Гренадёршу, то бишь посетительницу, звали Аглая Яковлевна Чирикова. Ну, и фамилия, скорбно усмехался я. Хотя моя ничем не лучше - Бубукин. Да, пара, гусь да гагара. Интересно, увидела она во мне мужчину, или я для неё червяк, крыса конторская?
   Нет, унижать себя я больше не дам даже себе. Ростом не удался? А сколько гениев маленького роста, но с большим человеческим достоинством. А я? Сгорбился, как вопросительный знак, а мне ещё пятидесяти нет. Самый расцвет сил.
   Господи! А одет-то я как, одет? Хуже нищего. Ладно бы денег не хватало. Кому я коплю? Для чего? На старость? При такой жизни до старости не доживу. Ещё спрашиваю себя: почему я хожу полуголодный? Мне что, денег не хватает? Плюшкин,  и есть Плюшкин, - продолжал я терзать свою душу.
   Посетительница не выходила у меня из головы. Зная адрес Аглаи Яковлевны, решил нагрянуть незваным гостем. Но всё равно нужен повод. Думал неделю. Придумал. Скажу, что забыл отметить в журнале о выдаче ей копии свидетельства. Теперь начальство требует её подпись. А причём здесь начальство? Может, ещё повести за собой это начальство в квартиру Аглаи?
   О! Я её уже по имени зову. Процесс пошёл. Глядишь, приду и с порога замуж позову, если так дальше пойдёт... Чем ближе я подходил к её дому, тем процесс всё замедлял и замедлял ход. Я вновь превращался в червяка Бубукина. В этот день я не решился войти в желаемую квартиру.
   Вспомнив про свой невзрачный вид, я решился на коренные перемены. Первым делом я снял с книжки энную сумму денег и собрался пойти в магазин, но не один - испугался. Много лет ничего не покупал. Поведал о своей беде Луизе Керимовне, моей коллеге. Конечно, пожалел об этом, но было уже поздно. Оказывается, я и не знал, что Луиза много лет была влюблена в меня. Неужели я такой Казанова? То ни одной, то сразу две. Хотя, почему две?  Одной нравлюсь я, другая - мне. Пока что нет ни одной. Не могу понять, за какие такие пряники меня можно полюбить? Но за что-то я полюбил Аглаю Яковлевну?
   Значит дело не во внешности. Тогда в чём? Решил по дороге в магазин выяснить у Луизы Керимовны, за что нравлюсь ей? Так прямо и спросил: за что? Глядя на меня сквозь очки в бесцветной оправе, такое же бесцветное создание, глядя на меня рыбьими глазами, промямлило:
 - За Вашу душу.
 - Полноте, Луиза Керимовна, моя душа такая же затхлая, как архивные бумаги, запылившиеся, старые, забытые. Я сам в неё заглядываю раз в сто лет, как в те архивные папки, когда надо вытащить на свет какую-либо бумагу. Всё-таки, что ещё, кроме моей души, Вы нашли во мне хорошего? Кстати, душа моя и то у Вас обезличена. Просто - душа. Вы даже не сказали, какая она? Так что не обольщайтесь иллюзиями, что я Вам нравлюсь. Вы привыкли столько лет терпеть меня рядом с Вами, - и мы молча вошли в магазин.
   Зря я понадеялся на мою спутницу. Эта безвкусная женщина понятия не имела, как должен быть одет современный мужчина. На помощь пришла продавщица и всучила мне весь залежалый товар. Но всё равно, по моим понятиям я был "парень на все сто"...
   Во второй раз я твёрдо решил навестить Аглаю Чирикову. Утвердившись в своей неотразимости, я смело позвонил в дверь. Открыла мне седая старушка, комплекцией сходная с Аглаей Яковлевной. Если бы не разница в возрасте, то я принял бы её за Аглаю.
 - Вам кого? - хрипло пробасила хозяйка.
 - Мне Аглаю Яковлевну Чирикову, - уверенно и твёрдо сказал я. Эту речь я репетировал полмесяца, так что сбиться не мог. Да, и человек она была посторонний, чего стесняться?
 - Мамаша, кто пришёл? - теперь уже знакомый голос раздался из другой комнаты, и вышла, вернее, протиснулась в дверь она, к которой меня привело моё "юношеское" чувство впервые влюблённого седеющего Донжуана.
   Аглая Яковлевна меня, конечно, не узнала. Мать родная не узнала бы, так я изменился не только внешне, но и внутренне. Вот, что делает любовь. А я всё -  червяк, червяк. Да, был им, пока не влюбился. А теперь даже ростом стал казаться выше, и не только казаться. Я распрямился, расправил плечи, моя ухоженная,  модно стриженная голова гордо возвышалась над подтянутым телом. От меня пахло на всю прихожую дорогим парфюмом. Это мне в парикмахерской удружили, видя, что напали на лоха, облили меня самой дорогой туалетной водой. Так мне было сказано, за что я распрощался с огромной суммой денег. Аж в дрожь меня бросило и трясло всю дорогу до самого лифта.
 - Здравствуйте, - сказал я уже не так уверенно, глянув снизу вверх на гренадёршу. Хоть убейте меня, но при её виде я сразу вспоминал фильм про Петра первого и его армию гренадёров. Были же добры молодцы в былые времена. Куда же они подевались? Что будет дальше,  если мужики пол свой меняют, в женщин переделываются?
   Но об этом я думал не сейчас. Такие мысли посещали меня, когда я сидел за столом в роли архивариуса. Времени свободного было много, и какая только чушь не лезла в голову...
 - Здравствуйте, - ответила Аглая Яковлевна. - Что привело Вас к нам и кто Вы такой?
 - Я из архива, - не растерялся я.
 - Да, да, припоминаю. Только за столом, кажется, сидели не Вы.
 - А кто? - спросил я, холодея.
 - Тогда сидело какое-то бесцветное существо, я не могу даже его вспомнить. Вы, наверно, его начальник?
   Хотел признаться, что тогда сидел именно я. Ложь всегда претила мне, но, боясь разочаровать Аглаю, что именно я был тем бесцветным существом, решил на этот раз солгать. Но, как говориться, "Единожды солгавши..." пришлось ещё долго изворачиваться, лгать, пока правда не победила ложь.
   Я достал папку и явно показывая, что мне не вполне комфортно в ней разбираться стоя, дал понять хозяевам, что хочу расположиться поудобнее.
 - Ах, извините, пройдите в комнату, - опомнившись, Аглая провела меня к столу.
   Медленно, с достоинством, как и подобает чиновнику из архива, я расположился за столом. Лист в папке был приготовлен заранее, и забытая якобы отметка о получении копии свидетельства выглядела вполне достоверно. Я долго что-то вписывал в графу, неизвестно какую, потом дал расписаться Аглае Яковлевне. Удовлетворённый результатом, захлопнул папку - надо было производить впечатление и втираться в доверие.
 - У вас очень премиленько дома. Уютненько как-то, сразу видны женские руки.
 - А мужские видны? - усмехаясь произнесла Аглая Яковлевна.
   Я огляделся. Всюду был порядок не только по женской части, но и по мужской: розетки и выключатели на месте, полки прибиты прямо, рамки висели аккуратно, нигде не было видно какой-либо разрухи. "Неужели она замужем?" - вдруг похолодело на сердце. Видя моё замешательство, женщины переглянулись, заулыбались.
 - Это дочка моя, Аглаюшка, и женскую работу, и мужскую выполняет. Нет мужчины в доме, да не велика беда, обходимся, - с сожалением в голосе старушка защищала дочку и заодно хвалила...

( Окончание следует)