Прощение. 7 глава

     Евгений продолжал рассказывать, сидевшие с ним за столом, его внимательно слушали. Лида украдкой вытирала глаза от слез, от слов мужа, ею овладевал ужас, она мысленно представляла себе всё, что с ним происходило, от чего становилось ещё больнее. Андрей, выпив очередную стопку водки, смотрел на стол, не смея взглянуть в глаза другу. Он видел эту войну, он не понаслышке знал, что там происходило, а рассказ Евгения, вновь мысленно возвращал его туда, где гибли его товарищи, где от боли корчились молодые ребята, которые, если бы не эта бессмысленная война, могли бы любить, работать, учиться... Если бы не эта война, не рыдали бы матери над цинковыми гробами, даже не зная, кто в этом гробу, потому что гроб нельзя было открывать. Андрею было больно вспоминать прошлое, но и забыть такое, было невозможно и наверное предательски, по отношению к тем, кто погиб в той войне. А Евгений тем временем продолжал рассказывать.
     - Бесконечно шли дни, я уже не соображал, какой сегодня день недели и какой вообще месяц. Изнурительный труд валил с ног, я едва доходил до своей ямы и спустившись... нет, не засыпал, я уходил в забытье.
     Несколько раз пытался бежать, но у них огромные собаки, они ловили меня, избивали до полусмерти и на пару дней вообще забывали обо мне. А я... что ж, видимо живучим оказался, коль выжил в таких условиях. А в последний свой побег, я ушёл довольно далеко, думал, ну слава Богу, кажется, на этот раз мне удалось. Но глубокой ночью, меня нашли и спустили на меня собак. Уж не знаю, как они меня не загрызли, тогда я долго отходил...
     Я совсем пал духом и  подумал, что мне от них уже никогда не уйти. Стал я там рабом, за чашку похлёбки и кусок хлеба, чтобы не сдохнуть с голоду. И я бросил мысль о побеге, только выживал, надеясь, что наши всё же придут и спасут меня. Мне и в голову не приходило, что вместо меня похоронили кого-то другого.
     Так прошло долгих девять лет. Моджахеды уже успокоились, думая, что я бросил мысль о побеге и вроде как стали мне доверять. В яму больше не сажали и я жил в хижине, спал на скамейке. Мне даже одежду обновили и предложили стать мусульманином, агитируя, что если соглашусь, то после смерти я попаду в рай. Но я ответил, что я атеист и даже не христианин, что мне без веры мусульманином становиться нельзя. И меня вроде оставили в покое.  Там же жили и две женщины, дочь выдали замуж за своего родственника, она сына родила, который всё лето бегал голышом, смешной такой был мальчишка.
     На десятый год моего пребывания там, как-то все мужчины ушли в горы, то ли на охоту, то ли воевать. Остался лишь один из них, с автоматом, вроде нас сторожить. Но именно их отсутствие и помогло мне тогда. Дочь главаря тихо подошла ко мне и сказала, чтобы я ночью не спал.
     - Я выведу тебя на тропинку и ты сможешь добраться до своих, - сказала она мне.
     - Я ведь за эти годы стал понимать их незамысловатый язык, хотя и не говорил, не хотелось. В тот день, отработав, я как всегда лёг на свою тахту и сделал вид, что сплю. Волнение овладело мной, била мелкая дрожь. Мысли путались, я думал, а вдруг опять не получится? Тот, что нас сторожил, тоже крепко уснул, оказывается, ему с питьём дали отвар, который и оказал такое воздействие.
     Ночью пришла дочь главаря, звали её Халиме, хорошая она была, тихая такая и добрая. Всегда украдкой мне есть давала, в основном мясо. Вот и тогда она мне узелок дала, положив туда хлеб, мясо и воду, чтобы я с собой в дорогу взял. А еще, ружьё дала, так, на всякий случай. Там всего-то два патрона было. Ведь в горах мог быть и зверь.
     Мы тихо вышли в поле, за ним предгорье, шли довольно долго. Тогда я спросил у неё, не боится ли она, помогая мне. На что она ответила, что я ведь сбегал много раз, вот они и подумают, что я сам сбежал, воспользовавшись их отсутствием. В общем, Халиме вывела меня на тропинку и сказала, чтобы я шёл по ней до конца.
     - Там селение, туда не заходи, обогни его и через небольшие холмы, выйдешь на дорогу. А там уже до ваших близко, - сказала она.
     Я поблагодарил её и ушёл прочь, не оборачиваясь. К утру я увидел селение, о котором говорила Халиме и как она сказала, не стал туда заходить, а ушёл за холмы. Там сел в укрытие и поел, утолил жажду и пошёл дальше. Показалась дорога, везде пустынно, будто земля опустела. Только эта дорога вывела меня к нашим. Там типа заставы было, так, небольшой гарнизон, туда я и зашёл.
     Только я рано радовался, потому что в гарнизоне меня мусолили долгие месяцы. Не верили тому, что я рассказал о себе. Давали в Ташкент запрос, тогда я узнал, что меня похоронили. В общем, пробыв там восемь месяцев, я наконец получил разрешение выехать домой. Мне выдали бумагу, по которой я смогу возобновить свой паспорт, но как я понял, мне ещё долго придётся объясняться с властями, где это я был все эти десять лет. Вот и вся моя история... - закончив говорить, Евгений оглядел всех и тяжело вздохнув, опустил голову.
     Наступило долгое молчание, которое прервал Андрей. 
     - Главное, ты жив, только я не пойму, ведь тогда в разведку вас пятерых отправили, но и привезли трупы пятерых солдат. У одного, от разрыва гранаты, лицо было не узнать, вот и подумали, что это ты. Кто же тогда был пятый? - сказал он.
     Евгений поднял голову и посмотрел на Андрея, потом глубоко вздохнул.
     - Вот докажу, что я живой, тогда и тело наверное эксгумируют, чтобы узнать, кого там вместо меня похоронили, - ответил он.
     Клава погладила руку Евгения.
     - Бедный, сколько же тебе пришлось пережить. А ведь ни Лида, ни Данька не верили в твою смерть. Надо же... Значит сердце всё равно чувствует... - тихо произнесла она.
     Даниил, встав с места, подошёл к отцу и обнял его за плечи.
     - Знаю, тяжело будет забыть то, что было. Но мы справимся, правда, папа? - сказал парень.
     - Конечно, сын. Мы сильные, - ответил Евгений.
     Было довольно поздно, когда соседи засобирались домой. Проводив их, Лида убрала со стола и прошла в спальню, где уже спал Евгений. Подойдя к кровати, женщина долго смотрела на мужа и плакала.