Звёзды, падающие мимо. Глава 23

                Глава 23.               

         Сегодня, сразу после завтрака, нас строем повели на полигон, - на стрельбы. Ещё вчера мы вычистили до блеска автоматы, а теперь, взяв их на плечо, шагали на стрельбище. На небе - ни облачка. А солнце беспощадно печёт спины. Гимнастёрка до того нагревалась, что к ней порой невозможно прикоснутся.
На полигоне находились солдаты, которые здесь служат постоянно. Они сильно отличались от нас тёмным загаром и почти белыми, от летнего солнца и стирки, гимнастёрками и галифе. Они, как будто, не замечали жары, а мы задыхались от духоты и зноя. Хотелось расстегнуть воротник гимнастёрки, но капитан не разрешил. К счастью, с запада подул ветер, сухой и горячий, но - всё же, дышать стало немного легче.
    К полудню солнце так прогрело всё в округе, что даже в тени, редко растущих небольших маслин, нельзя спрятаться от жары. Наконец, подошла и моя очередь стрелять по мишеням. Я сделал всё, как полагалось по уставу. Дали десять патронов. Я вложил их в рожок и знакомым движением подсоединил его к автомату. Последовала команда: - приготовиться! Я забыл о жаре и - обо всём остальном. Сейчас, на расстоянии трёхсот метров, должны появиться фанерные фигуры, мне надо попасть в третью от левого края. Лёг на боевую позицию. Взвёл курок. Внимательно всматриваюсь вдаль с такой силой,что начали слезиться глаза. Смахнул слезу. Стрелять нужно короткой очередью, но не больше трёх выстрелов в одну очередь. Вспомнил слова капитана: - Как только услышишь звук выстрела, - отпускай курок. В это время и произойдёт два-три выстрела. Увидел фигуры. Они, как будто, вылезли из земли. Прицелился, и нажал спусковой курок. Тут же: - автомат бросило вверх и вправо, он толкнул в плечо. Я отпустил курок. Произошло два выстрела. Обе пули клюнули в землю перед фигурами, чуть левее и подняли два облачка пыли. Прицелился второй раз. Облачка пыли поднялись ближе к фигуре, но немного за ней. На этот
раз произошло три выстрела. Только после того, как я в четвёртый раз нажал курок; фигура упала, облачков пыли не было.
   Доложил, что стрельбу закончил. Проверил - не остались ли пули в патроннике, отсоединил рожок и встал. По всему полигону стучала канонада коротких очередей из автоматов. Пули со свистом рассекали горячий воздух.
          Весь этот день прошёл обычным солдатским ритмом. В шесть часов вечера должен заступить в наряд вместе с Князем и Санькой. Мы подшили чистые подворотнички. Позже получили оружие, и Хомленко повёл нас на развод. После развода я, как обычно, стоял на посту. Через четыре часа меня сменил Санька. Появились два часа свободно¬го времени. В лагере сыграли отбой. Я решил поспать. Попросил Князя разбудить, а сам ушёл в палатку, лёг и сразу заснул. Показалось; - не успел заснуть, - разбудили….  Сменил Князя. К ночи - посвежело. Накинув шинель, стоял в безмолвной тишине под одиноким фонарём, а - вокруг разлилась мерцающая ночь. Мерцанию звёзд начали подпевать сверчки в кустах. Кто-то сопел в ближайшей палатке. Да, где-то далеко, еле-еле слышался собачий лай.

 Смастерил скамейку из лежащего здесь кирпича и небольшой дощечки. Сел на неё, прислонившись к фонарному столбу, так, чтобы хорошо видеть дорогу, по которой обычно ходит проверяющий. Сидеть на посту не разрешалось. Свежесть ночи ещё не развеяла моё сонное состояние. Чтобы не заснуть, решил написать письмо. Достал из нагрудного кармана записную книжку и огрызок карандаша, но письмо – не получалось. К тому же, почувствовал, что болят уши. Наверно обгорели сегодня на солнце. Чтобы разогнать сон, стал прыгать вокруг фонарного столба и чуть не наступил на большую жабу. От нечего делать - стал наблюдать за ней. Убедившись, что опасность миновала, она сделала несколько прыжков и оказалась возле бегущего по дорожке жучка. Как раз в это время, жук остановился. Жаба тоже замерла и ждала. Жук, ничего не подозревая, пополз дальше. Она мгновенно плюнула в него, вытянув свой длиннющий язык с липкой слюной, и втянула жучка в рот. Жука, как не бывало. Жаба важно посидела, поводив глазами. Довольная собой, попрыгала дальше. Я нашёл ещё жука и положил его на пути у жабы. Тот, как будто чувствовал, что движения для него равносильны смерти. Сидел - не шевелясь. Жаба равнодушно попрыгала дальше. Я -  вновь положил жука у неё на пути. В этот раз жук не сориентировался и поспешил навстречу жабе, она; в два прыжка настигла его и, проглотила - как предыдущего. Я поймал ещё какую-то мошку и она, -  так же, оказалась жертвой. Так я и провёл своё дежурство.
    С четырёх, до шести часов, опять спал в палатке. В этот раз меня разбудил Санька. Сонный – я присоединил штык к ремню и вышел. Как раз играли подъём. Из палаток выбегали ещё сонные однокурсники, на ходу застёгивая галифе и ремни. Они строились по взводам, ёжились от утренней прохлады, протирая глаза.
Постепенно, - в строю началось оживление. Каждый что-то говорил, показывая на рядом стоявшего, многие смеялись. Я сначала не понял, что происходит, но ко мне подошёл Лёшка Хомленко. Я его еле узнал.
- Как дежурство? - Спросил он.
- Ничего. Только заступил.
- Всё нормально говоришь? Происшествий никаких.
- Да. А, - что у тебя с лицом?
- Ничего! Щека немного побаливает. Наверно спал неудобно, - надавил. А - что?.. - Он потрогал лицо руками. По мере ощупывания, его глаза округлялись, взгляд становился беспокойней.
- У тебя всё лицо распухло.
Вид его стал жалким. Он побежал в палатку посмотреть на себя в зеркало. Я взглянул внимательнее на строй, и сразу понял в чём дело. У многих, за ночь распухли щёки. У некоторых – шея. У кого-то - лоб. Вид одних был уродлив, других - смешон. Я потрогал своё лицо. Оно, вроде, оставалось нормальным. Немного болели уши. На дорожке появился старшина. Раздалась команда:
- Становись!.. Через несколько секунд, - смир-но!.. Старшина подошёл к строю. В его глазах сразу появились искорки испуга. Он осмотрел маленького, рыжего Лёньку. У него - голова набухла, чуть ли не шире плеч стала, и казалась неестественной, Старшина пощупал его лоб. Лёнька напоминал сказочного Чиполино. Старшина громко объявил:
- Не волнуйтесь, товарищи! Это - не страшно. Стойте, - не расходитесь. Я - скоро вернусь. Он ушёл спешным шагом в офицерский корпус.  Минут через пять-семь - вернулся.
- Равняйсь!.. Вновь прозвучала команда Хомленко.
– Смирно! Равнение, - налево!
- Вольно…  - Дал команду  старшина.
- Взвод – вольно! -  Продублировал Лёшка.
- Не волнуйтесь, товарищи курсанты. Опухоль скоро пройдёт.
- Оно же болит…. - Раздался голос из строя.
- Вы вчера перегрелись на солнце.
- Конечно.... Жарища - какая!..  - Жаловался кто-то с другой стороны строя.
- Прекратить разговоры в строю. - Пригрозил Хомленко.
- Это солнечный ожёг, товарищи.
- Разрешите обратиться? Товарищ  старшина, - спросил Хомленко.
- Говорите.
- Что-то же надо делать с этим ожогом? Может, чем-нибудь помазать?
- Да… - морда зудит... - чешется.... Нам теперь на солнце появляться нельзя.
- Разговоры и реплики в строю прекратить. - Повторил команду Лёшка, утихомиривая строй.
- Спокойно, товарищи! - Сказал старшина. - Сейчас идите по собственным нуждам. Потом - на зарядку. После зарядки всем пострадавшим явиться к врачу в медпункт.       Выполняйте…. - Последовало:
- Равняйсь!.. Смирно!.. Напра-во!  Шагом марш...  Левое плечо впе¬рёд!.. Прямо. Чаще шаг!..  Бе-гом!
          В этот день и последующий, нам дали передохнуть от солнца, - делали поблажки. Даже отложили часть занятий. Но бездельничать, всё же - не давали.
     В обеденный перерыв я устроился в нашей палатке. Днём лежать на постели не разрешали. Я сел на неё. Достал из-под матраца общую тетрадь. Вырвал из середины двойной листок, положил тетрадь с листком на колени и принялся писать письмо домой:
  "Здравствуйте, мои милые! Долго вам не писал. Думаю, и уверен, вы - в Евпатории. Письмо придёт раньше вашего возвращения домой. Живу здесь - только будущим. Нигде мне не было так тоскливо. Но, всё по порядку.               
   Приехал в институт. Нас построили и повели на вокзал. Выделили четыре вагона в поезде, и поехали….  На остановках ребята пытались пронести в вагон спиртное.
Многим удалось, а некоторым не повезло, - поймали, разбили бутылки. В два часа приехали в Феодосию. Всю ночь проторчали на вокзале, Феодосийский железно- дорожный вокзал рядом с портом. Вышли в порт. Все смотрели, как всходит солнце. Очень красиво! В пять часов утра я изнемогал, - хотелось спать, но прибыли машины. Нас посадили по машинам и - поехали: - от моря, свободы, желаний, людей….  Завезли к подножью горы, под Судаком. В двадцати шести километрах от Феодосии. Лагерь - палаточный. Палатки на девять человек. Спим на матрацах, которые лежат на слое соломы. Кормят... пища, правда, - не домашняя, даже со столовской не сравнишь. Один раз дали что-то, вообще, непохожее на пищу. Оказывается, это был обыкновенный крахмал. Сняли с нас всё гражданское. Одеты: сапоги, портянки, -
в такую-то жару, и х/б. С этой минуты я перестал чувствовать себя человеком. Весь день занят. Делают всё, только, - чтобы мы не сидели без дела. Личного времени совсем нет, если не считать полчаса после ужина и в обед. Ложимся спать в десять часов вечера, встаём в шесть. За день выматываемся так, что вечером глаза закрываются сами. Может, подсыпают чего в пищу, чтобы не так на свободу хотелось. Ты меня поняла?..  Был в наряде, почти сутки простоял на ногах. Пятого числа приняли присягу. Теперь я - полнокровный солдат.
           Лагерь стоит в степи. Днями печёт солнце. Многие получили ожоги. Распухли так, что их не узнать. Мне тоже немного досталось. Уши обгорели и гноятся, да нос, как старая, сморщенная картошка. В прошлое воскресенье ходил в самоволку. Поднялся в горы и почувствовал себя человеком. Было – хорошо!.. Не хотелось спускаться вниз, - в тупое подчинительство и козыряние. Все считают дни до конца этой нудотины. Осталось - сорок восемь. Двадцать дней в форме,
а кажется, прошла вечность.  Каждый день - год.  Ещё, - плохо с водой. Часто даже умыться нечем. Милые мои! Очень скучаю по вам. Танюша, пиши, как вы живёте. Как съездили на море. Понравилось ли вам?  Мне писать некогда. Ты пиши чаще. Ребята получают письма чуть ли ни каждый день. Очень хочется,  чтобы быстрее всё это закончилось. Увидеть вас... - и остальных. Вообще, - чувствовать себя человеком, а не винтиком.
Вот и всё!..
До свидания!  Целую вас крепко-крепко!
П.С.  Обратный адрес:  - Город Феодосия. в/ч. - 44822. Мне.
                Запечатал письмо в конверт, купленный ещё на гражданке, и отнёс в почтовый ящик. Он висит недалеко от ларька, на вкопанном в землю столбе. В ларьке иногда торговали всякой недорогой едой; - конфетами, пряниками, сигаретами, махрой, водой и - так далее. В ларьке купил сигарет. Хотел купить пряников, но оказалось, что мои финансы поют романсы, - заканчиваются. Оставалось всего три рубля. Если купить пряники, придётся - бросать курить. Неожиданно в лагере затрубили сбор. Побежал строиться.


                Продолжение следует.