Разговор с некогда любимым человеком

Моему Злому Гению посвящается..
С любовью к 11 июля 2012 года.

***
Я пинал ногой еловую шишку и стеклянными глазами провожал ее по дороге вниз. Я брел по лесным тропам и искренне ненавидел весь мир и эту чертову шишку. Во рту было горько и сухо, кровь из носа только перестала течь, голова гудела, как рельсы под приближающимся локомотивом. Солнца на небе не было, но мне все равно казалось, что в глаза мне кто-то специально светит лампой и вот-вот начнет допрос. Все вокруг казалось дурным сном, не более. Сам не заметив как, я добрел до пляжа, где трава была по плечи и выжжена светилом, где до сих пор пахло коровьим навозом и мутной водой, а далее, ближе к самой реке, трава была вытоптана, лежали вечно влажные бревна, и росла ива. Я спустился к дороге через поле, и вдруг голова резко закружилась, в глазах потемнело, сердце куда-то рухнуло. Когда же зрение вернулось, я увидел точеную фигурку у самой воды.
Она стояла на берегу реки. К вечеру должна была начаться гроза, небо было затянуто белесыми парАми, а на ней не было ничего, кроме нелепого купальника, больше похожего на детский, и явно не соответствующий ее возрасту. Рыжие волосы девушки были взлохмачены. Она переминалась с ноги на ногу и изредка затягивалась тонкой сигаретой. Запах дыма, я уверен, пропитал ее кожу, волосы, вся она была сплошной никотин. Я знал эту девушку, но не мог поверить, что спустя столько времени она вновь стоит передо мной. Я не знал, что делать. Смотреть на нее, вот так, издали, наверное это все, на что я мог рассчитывать после стольких лет ее слез и моего полного безразличия к ней, пьянства и многочисленных дам не самого тяжелого поведения. Я безумно боялся. Горечь во рту стала невыносимой, сердце бешено застучало, пытаясь разодрать грудную клетку и вырваться, устремиться к ней. Не надо было вчера столько пить. Я пошел. Пошел к ней. И с каждым шагом внутри меня что-то очень сильно боялось того моменты, когда она услышит мои шаги и обернется. И я увижу ее глаза. Огромные, карие, которые, кажется, одним только взглядом могут выжечь чью-нибудь душу. Тут плечи ее дрогнули, я замер. Она медленно начала поворачивать голову. Я перестал дышать.
***
Я стояла на берегу своей родной реки и курила. Погода изумительная, легкий ветерок обволакивал и уносил все мысли. Наверное, именно здесь время останавливается для меня. Я не была здесь несколько лет. Причиной этому была неожиданно-нужная ссылка в другой город. Эта поездка дала мне некое успокоение, и мне уже показалось, что отболела я этим местом, но нет. Я все также любила эту реку, эти луга, это небо. Я уже покрылась мурашками, но не торопилась зайти в воду. Мне казалось, что лучшее, что я могу сейчас сделать, это стоять здесь, курить и молча созерцать спокойную гладь реки и, отражавшиеся в ней, облака. Я ждала. Сама не знаю чего. Быть может грозы? Вдруг спиной я почувствовала чье-то присутствие, чей-то взгляд впился в мое самое беззащитное место – между лопаток. И тут я вспомнила – такой взгляд был только у одного человека на моей памяти. У человека, который был частью этого места, еще одной причиной любить эти просторы, он был частью меня. Когда-то. Я испугалась. Вот он подходит, я уже слышу треск сухой травы под его шагами. И я вспоминаю наше последнее утро, когда мы еще любили. Такая любовь бывает лишь в 16 лет. Я сидела на Обрыве, где ели были ровесницами стариков-писателей, живших рядом, а солнце было настолько холодным по утрам, что согреться им не представлялась возможным, и оставалось лишь покорно созерцать, как оно бродит по небосклону, превозмогая холод, и сил не было оторваться! Тогда, спиной, лопатками, я ощутила, что мой, уже некогда любимый, человек уже близко. И через пару минут он сел рядом. Самое ценное, что было у нас – это наше молчание. Хотя я тогда и не понимала этого. И мы сидели и молчали, тогда, на том Обрыве. Он уезжал. И у меня было ощущение, что я больше никогда не увижу его. Но я гнала эти мысли прочь. Сейчас он рядом. Остальное неважно. Мы провели несколько часов вместе, и я проводила его на автобус, скрывшийся за холмом через чертовых пару минут. Я была разбита. Мы виделись после этого не раз. Но между нами уже все закончилось. Я продолжала его любить, он – спивался и лгал. Когда он напивался в хлам, я снова была для него желанной и той самой, какой была с ним нашим первым летом. Как только хмель спадал, я становилась ему омерзительна. И он этого не скрывал. И мне было за счастье быть рядом с ним, пусть и такой ценой. Так прошло три года. И вот снова эти шаги за моей спиной, и это чувство беззащитности. Перед ним, перед Судьбой. Перед собой. Я медленно начала оборачиваться…
***
Ее глаза. Они были такие же, как и раньше. Огромные, бездонные и такие до боли знакомые. Ни одна мышца не дрогнула на ее лице. Она готова была к тому, что за спиной ее именно я. Меня прошиб холодный пот. С таким же равнодушием она отвернулась. Я застыл на секунду, но ноги сами понесли меня, и я подошел и встал рядом. Так мы и стояли. Пять минут, десять, не знаю. В этом месте всегда теряется счет времени. Особенно с ней. Сухость во рту стала невыносимой, я попытался сглотнуть, но ощутил лишь, как воздух нещадно дерет мне горло, будто я пытаюсь наесться стекловатой.
- Что ты делаешь здесь? – мне надо было хоть как-то прочистить горло, поэтому я на автомате выдал то, что мучало меня последние несколько минут, когда ко мне наконец вернулась способность мыслить.
- Зачем ты спрашиваешь, если прекрасно видишь ЧТО я делаю. Или ты не можешь понять и пытаешься как-то иначе трактовать то, что я стою здесь, курю и наслаждаюсь тем, что вокруг меня?
Голос ее был резок и непривычно холоден. Я не ожидал. Голос холодный, а меня как будто обдали кипятком. Я замялся. Как будто говорить нам с ней было больше не о чем. Будто все уже было сказано. Мы снова молчали. Она спокойно смотрела на воду, между ее тонких пальцев тлел уголек сигареты. Ее любимые. Их она закурила со мной. Вернее из-за меня. Я не хотел так просто заканчивать эту нежданную встречу, поэтому выдавил из себя:
- Давно приехала?
-  Когда мне исполнилось семь лет. Бабушка привезла меня сюда, в старый тетушкин дом, с тех пор я каждый раз возвращаюсь. Рано или поздно.
- Что с тобой?
- Я немного устала. Знаешь это чувство опустошенности и вселенской  усталости, будто весь мир навалился на голову и балансирует на ней, как акробат в цирке. Мне надо бы искупаться.
- Гроза же скоро.
- Вода перед грозой всегда самая теплая.
- Откуда у тебя этот купальник?
- Он старый, детский еще.
- Ты сильно похудела.
- Да, вроде того.
- Сама на себя не похожа.
- ну, что поделать. Все меняется. Это наверное и есть жизнь. Я ведь даже не замечаю, что происходит. Все просто идет и идет. Так, как надо.
- Ты действительно изменилась…
- Я знаю.

И снова тишина. Мне в тот момент казалось, что вот-вот должна спасть с нее эта пелена безразличия, эта чудовищная маска, которая обезображивала все ее существо, и она вдруг обнимет меня, уткнется мне в шею и не отпустит. Больше никогда и ни к кому. Но она просто стояла рядом и смотрела на воду.
***
Я старалась не смотреть на Него. Спасала меня от этого только река, в которую, если вперить взгляд и не моргать, можно улететь, в своего рода, транс. Да, только это и спасало. Боже, если б он только знал, скольких мне стоило сил держаться и не притянуть его к себе, не закричать, не заплакать. Мне казалось, что наш разговор, который длится от силы пару минут, никогда не начинался, а значит, никогда и не кончится. Мне было страшно. И больше всего я боялась, что он задаст вопрос, который заставит меня вспомнить все то, что я отчаянно пыталась забыть эти годы. Он будто прочитал мои мысли.
- Аня… ты ведь все еще помнишь?
- Помню, - сердце мое кажется остановится или разорвется, подумалось мне, пока я выдавливала из себя ответ.
- Я скучал.
- Не надо. Не надо снова лгать, - как же мне хотелось, чтобы эти чары наконец рухнули, чтобы я наконец смогла сопротивляться этому сладкому хриплому голосу, который лился мне в уши ядом.
- Ты ведь любила меня, - он сказал это без вопроса, без сомнений. Он поставил меня перед фактом, загнал в угол, я почувствовала, что снова слабею, сдаюсь. Хотелось закричать: «Да, да! Люблю! И сейчас люблю!» и упасть на траву, целуя ему ноги. Но вместо этого:
- Да. Любила когда-то.
Но потом поняла, что мне осточертело тратить себя и свою жизнь на столь бессмысленное занятие. Отболела, знаешь ли. Что дал ты мне, кроме боли? В то время как я, жила для тебя. Для тебя дышала, ела, говорила, убивала в себе то, что могло хоть как-то отдалить тебя, ослабить нашу связь. И ведь можно посмеяться, назвать меня ребенком. Какие-то 16 лет. Но дети так любить не могут. Я часто думала об этом. А сейчас все. Может и могла бы заставить себя вспомнить те трепетные чувства, несмелые по началу, но не хочу. Уже не хочу. С меня уже хватит.
«Ах, если бы!» - пронеслось  у меня в голове в этот миг.
- И уже никогда и ничего, да? Совсем? Никогда?
- Хм. Ты хочешь знать, что будет дальше? Ну, что ж… Ты будешь помнить эту встречу, перебирая в голове, почему так все, за что я так с тобой, и как ты сам мог допустить всему рухнуть. И однажды ты придешь ко мне, совсем пьяный или убитый, и я приму тебя, как родной дом, в свои объятья, и для меня это будет безумно горько и больно, а для тебя – как обычно без смысла, и как только ты кончишь, ты уснешь, с прерывистым дыханием и капельками пота на твоем смуглом лице, а я выйду во двор, закурю сигарету, и буду молча плакать о том, что у нас так и не сбылось. Утром ты встанешь, почти не помня что было, или не помня вовсе, подойдешь, спросишь а я в ответ не скажу ничего, и ты все поймешь и уйдешь, уйдешь, что вернуться, уйдешь, чтобы когда ты вернешься, я тебя обратно уже не приняла. Илья, все кончилось! Все кончилось тогда, когда я смотрела тебе вслед, когда ты уезжал от меня на старом дребезжащем автобусе, тогда летом 2012Ю, когда я смотрела тебе вслед, и у меня было ощущение, что я больше тебя не увижу. Я видела с тех пор тебя не раз, но таким, каким ты был тем летом, таким я больше тебя не встречала.
***
Она развернулась, затушила сигарету, хотя тушить там уже и нечего было, взяла вещи и как была, не искупавшись, с гусиной кожей, в своем нелепом купальнике и странно исхудавшая, так, что торчали лопатки, ребра и ключицы, она пошла, по траве босиком, искалывая себе ноги еловыми иголками, засохшей травой, жалами мертвых насекомых. Она удалялась и вскоре скрылась за деревьями, за огромными еловыми лапами. А я. Я остался стоять на берегу, закурил, смотря, как и она пару минут назад, на воду, и меня начало сгрызать какое-то необъяснимое чувство, то чувство, когда неожиданно понимаешь, что что-то упустил. Что-то такое важное. Что-то жизненно необходимое. Свой кислород. Забавно. Я еще так молод, и мне столько предстоит пройти. А жизнь моя сегодня потеряла смысл.
***
Я шла по лесной дороге и пинала шишку. Спустя столько лет этот лес снова принял меня, как родную, гладил мои ноги травой и ронял на меня, будто слезы счастья, еловые иглы. Я пробралась через заросли малинника и вышла на поле, которое обнимало неприметный пляж. И сердце мое бешено заколотилось. На берегу стоял Он. Тот, из-за которого я сбежала отсюда, когда мне было 16 звонких лет. “Видимо только отгулял,” – подумалось мне, и я резко развернулась и пошла прочь. Ни к чему видеться спустя столько лет. Ни к чему.


2016 год.