Рута майя 2012, или конец света отменяется 50

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
УШМАЛЬ. КАБАХ. ШКАЛУМКИН

– Вид отсюда шикарный! – воскликнул Быстров.
Они стояли на девятиярусной пирамиде Темпло Майор или Великой Пирамиде.
– Основные комплексы Ушмаля как на ладони, – согласился Танеев.
– Величественный город создал Царь-Карлик, – улыбнулась Томина.
– Легенда понравилась? – подмигнул Андрей Михайлович.
– Я вообще собираю легенды, – уклончиво ответила девушка.
– Сказка – ложь, да в ней намек…– засмеялся Николай Андреевич.

Беловежский как-то недобро посмотрел на Марину и обратился к Быстрову:
– Вы верите в чудеса, Николай Андреевич?
– Ох, молодой человек, в моей жизни такое происходило, что не верить было бы нечестно с моей стороны, – усмехнулся археолог, и вдруг его внимание привлек декор верхнего храма: – Смотрите, здесь не только крестики-нолики в облицовке здания, но и как будто попугайчики.
– Верно подметили, – обрадовался Танеев. – Этот храм так и называют Храмом Попугаев.

– Бог мой, а это что еще такое? – раздался истошный вопль Александра.
Он указывал куда-то вниз на руины одиноко стоящей ажурной стены.
– А-а, Беловежский, это ты Голубятню приметил, – подсказал Танеев. – Пойдемте-ка прогуляемся к ней.
Пологая лестница на низкую платформу, где, подобно поезду в разрезе, тянулось длинное одноэтажное сооружение. Его некогда венчал оригинальный кровельный гребень: девять перфорированных ступенчатых треугольников, теперь изрядно пострадавших от пыли веков. На фоне лазурного неба они вздымались крутыми изящными волнами, а солнце пропускало лучи в их отверстия.

– Из-за огромного количества прорезей в этом набалдашнике данное сооружение прозвали Голубятней, – пояснил Андрей Михайлович.
– Это очень красиво, – призналась Марина, подумала и добавила: –  Пожалуй, этот гребень переплюнул высоченный гребешок Здания Тридцать Три в Йашчилане.
Танеев с уважением посмотрел на девушку и обернулся к Саше:
– А ты, Беловежский, неплохо поработал экскурсоводом.
– Экскурсант все схватывает на лету, – перекинул Саша комплимент.

Сквозь майяскую арку в стене, позволившую осознать, что стена метра три толщиной, они проникли за пределы Голубятни и оказались в диком тропическом сквере. Легкая тень от негустых крон деревьев давала отдохновение от жары и покрыла изысканным узором залитый солнцем грунт, усыпанный к тому же грудами камней разных форм и размеров.
– Спереди по курсу вижу заросшую пирамидку. Я туда, – крикнул Беловежский и обернулся к Марине: – Идешь?
– Конечно.
Они карабкались по еле заметной тропке, спиралью убегавшей к вершине.
– Ой, надо же, здесь растет золотой ус, – удивилась девушка. – Прямо на камнях. Да много его.
– А что это?
– Растение такое. У меня дома растет на подоконнике. Я и не знала, что оно тропическое.
– А вот и храм.

На вершине, предлагая смельчакам тень в алькове майяского свода, торчала руина храма.
– Видишь, вон там холм, и вон там еще что-то прорывается сквозь этот океан джунглей? – Саша указывал на небольшие выпуклости среди довольно ровной поверхности сельвы, где топорщилась вздыбленными пучками растительность на склонах строений. – Это вовсе не холмы, а пирамиды. Ушмаль был огромен.
Марина молча кивнула и улыбнулась, вспомнив Царя-Карлика.

Они спустились обратно в этот своеобразный сквер и у подножия пирамидки наткнулись на двух мексиканцев.
Марина ахнула:
– Пакаль!
Антонио улыбнулся:
– Да, это я, здравствуйте!
– Мы же не должны вас видеть! – с ужасом прошептала девушка.
– Уже можно. Вы познакомите меня с вашими спутниками? – попросил мексиканец.

Ученые заинтересованно рассматривали странное нагромождение камней, явно рукотворное. Низ этой непонятной конструкции местами сохранил полукруглую шлифованную облицовку. Прямо по центру зиял узкий проход, отделанный каменной кладкой. Верхняя каменная плита с левой стороны почему-то лежала гораздо выше, чем плита с правой. А над плитами среди груды каменных обломков угадывалась невысокая колонна.

Мужчины обсуждали, с чем связана разница в высоте укладки горизонтальных плит: было ли так задумано, или это довольно значительное смещение осуществило время.
Молодые люди подвели к ним двух мексиканцев, и Саша хотел было представить им «Пакаля», но мексиканец опередил его:
– Здравствуйте! Меня зовут Антонио Льоса. Это мой друг и помощник Педро Монтеро.
– Это наши телохранительи, – все же поспешил вставить Александр.
– Сеньор Льоса, вы помните меня? Я, Николай Быстров, друг Игоря Ветрова. Мы встречались с вами десять лет назад.
Антонио кивнул. Танеев в свою очередь представился мексиканцам, и они обменялись рукопожатиями.

– Я не случайно подошел к вам именно сегодня и именно здесь, – заговорил Антонио Льоса. – Пришло время вам узнать, где и как погиб десять лет назад ваш соотечественник Игор Бетроу. Это произошло здесь, в этом укромном уголке за Голубятней.
– Здесь? – охнул Быстров и начал озираться. – Говорите.
– Сеньор Рамирес, который несколько дней назад попросил меня оберегать ребят, согласился, что я должен рассказать вам то, что видел, и то, что знаю.
– Говорите, – нетерпеливо повторил Николай Андреевич.
– При вас я заехал за вашим другом, чтобы повезти его из Мериды в Кампече. Однако он захотел увидеть Ушмаль, – начал мексиканец.

Он рассказал о звонке Ветрова сеньору Буеналусу, из которого сам узнал, что артефакт был уже спрятан. Он помолчал, облизал губы. Казалось, ему нелегко даются эти воспоминания.
– Я хочу сразу объяснить вам. Сеньор Буеналус отправил меня просто привезти вашего друга. Я понятия не имел ни о том, что за ним следят, ни о том, что ему угрожает опасность. Я говорю сейчас это, чтобы вы поняли меня правильно. Десять лет эта смерть лежит на моей совести. Но я виноват без вины.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Быстров.

– Видимо, после звонка директору лаборатории у вашего друга стало легко на душе, – предположил Льоса. – Он был в прекрасном настроении, всем активно интересовался. Я немного говорю по-английски, так что мы вполне сносно общались. Он был неутомим. Мы залезли на эту пирамидку, с которой вы только что спустились, – он повернулся к Саше. – Его что-то заинтересовало внизу, и пока я фотографировал окрестности, он уже сошел вниз.

Он запнулся,  с минуту молчал и, вздохнув, продолжил:
– Когда я спустился, я не сразу его обнаружил. Довольно далеко, как раз где мы сейчас стоим, я приметил четырех мексиканцев. У них шла какая-то потасовка. Я пробирался осторожно, чтобы не ввязываться в драку и остаться незамеченным. И только тогда я увидел, что они избивают моего спутника. Я видел отчетливо того, кто, казалось, отдавал приказания. – И Антонио обратился к Саше с Мариной: – Именно он теперь и преследует вас по всему Юкатану.

Девушка в ужасе закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть.
– Вы знаете его? – спросил Быстров.
– Нет.
– И что же дальше? – поторопил Беловежский.
– Я побежал. Но этот главный сделал всем жест прекратить. Игор Бетроу лежал на земле, а они что-то бурно обсуждали. Понимая, что помочь я не смогу, я постарался спрятаться и наблюдать. Они склонились над русским. Главный громко ругался. Тогда они подняли вашего друга и понесли. Пойдемте.

Он повел всех за собой, говоря:
– Здесь есть несколько щелей в земле, таких небольших провалов…
– Да, мы заметили…– вставила Марина.
Льоса подвел их к черной расщелине, замаскированной небольшим кустиком.
– Кажется, что дыра маленькая, но там внутри пустота. Сюда они и затолкали тело русского.
Антонио Льоса бросил взор в сторону арки Голубятни, тут же опустил голову и прошептал:
– Они следят за нами и сейчас. Но пожалуйста, не оглядывайтесь. Пусть они думают, что мы их не заметили.
– Так если они сейчас наблюдают за нами, они поймут, о чем вы нам рассказываете, – предположил Саша.
– Безусловно. И перестанут преследовать вас, – вставил вдруг молчаливый Педро Монтеро.

– И что же дальше? – подстегнул Танеев.
– Когда они ушли, я подбежал к этой щели и попытался нащупать пульс у вашего друга. Он был мертв. Там, где его били, я обнаружил кровь. Он явно ударился головой об острый камень.
– И что же вы предприняли? – строго спросил Быстров.
– Я побежал к зданию администрации археологического комплекса и рассказал об увиденном. Охранник отнесся ко мне с вниманием, велел подробно все описать и при мне позвонил в полицию. Оттуда же я связался со своим начальником, сеньором Буеналусом.

– Как же отреагировал директор? – спросил Андрей Михайлович.
– Он был в ужасе. Но он одобрил мои действия с обращением в полицию и велел мне возвращаться в Кампече, потому что больше я уже ничего предпринять не мог. Дело было за полицией. Однако двое полицейских прибыли незамедлительно. Я показал им тело, которое они огородили специальной лентой, и один из них остался там дежурить, а другой подробно записал мои показания. После чего я и уехал в Кампече.
– Но я не понимаю, – опомнился вдруг Быстров. – Если Игоря убили здесь, то почему тело нашли в Четумале?
Льоса замотал головой, будто стряхивая наваждение:
– Этого  я и сам не понимаю.

Быстров неожиданно почувствовал, как, должно быть, тяжело этому человеку сейчас говорить им об этих событиях, ведь ему могут не поверить, его могут обвинить, дескать, не доглядел, не пришел на помощь, не так поступил. Но все же Льоса продолжал рассказывать, потому что так надо, потому что настало время.
Николай Андреевич присел на корточки, погладил куст, резко встал и стоял, опустив голову. Танеев сделал всем жест немного отойти. Марина заметила чуть в стороне робкий неказистый цветочек среди куцей растительности, сорвала его, подошла к расщелине и положила цветок возле зиявшей пустоты. Археолог слегка сжал девушке руку в знак благодарности. Он обернулся к мексиканцам и вдруг сказал:
– Давайте уйдем отсюда.

Они вышли из Голубятни и двигались по городищу, когда Саша, идя рядом с Льосой, с жаром спросил его:
– Вы же расскажете, что было дальше? И какова ваша судьба?
В тени на груде камней, где они  расположились, число слушателей тут же пополнилось двумя любопытными созданиями. Они вынырнули из камней: одна игуана светло-серая, словно в маскировочном костюме, а другая – темная с черными полосками на спине. Прислушиваясь, они вертели кожаными мордочками, поудобней цепляясь за камни своими крокодильими лапками.

Антонио Льоса вспомнил, что известие о смерти русского коллекционера пришло только дня через три, и информация о найденном в Четумале теле повергла его в шок. Его начальник тоже высказал удивление и возмущение, когда пополз слух, что коллекционер убит в связи с наркотиками. Буеналус посоветовал Льосе снова обратиться в полицию. Он еще раз написал, что был свидетелем убийства, и его вскоре арестовали и несколько месяцев, пока шло следствие, держали в качестве главного обвиняемого.

– Как же вас выпустили? – изумился Беловежский.
– Я упорно твердил свою ушмальскую историю. А у следствия не было никаких улик, касающихся Ушмаля.
– А ваше заявление в день убийства? – возмутился Танеев.
– Вот то-то и оно. Никакого моего заявления у полиции не было. Видимо, охранник в Ушмале каким-то образом решил вопрос с полицейскими. Мне приходила в голову мысль, что сами охранники, дабы не снижать наплыв туристов, как-то избавились и от тела, и от дела.
– Ну да, в принципе, логично. Каждый печется о добром имени своего учреждения, – горько усмехнулся Быстров.

– А дальше? – Марина очень переживала за судьбу самого «Пакаля».
– Меня выпустили. Сеньор Буеналус предложил мне отпуск, пока страсти улягутся, – вспоминал Антонио. – И тогда ко мне домой явился сеньор Рамирес. Он считал, что мне очевидно угрожает опасность, потому что люди, убившие русского, не оставят в живых свидетеля, который видел их всех. Он предложил мне переехать в другой штат, где добыл мне документы с другим именем, помог устроиться и несколько поменять род деятельности. Я теперь сельский житель, как в детстве. Сам он с тех пор со мной больше никогда не общался. Но несколько дней назад он неожиданно разыскал меня…

– Я не понимаю, он же всегда поддерживал версию о наркодилерах, – озвучил, наконец, Беловежский свои сомнения. – Он вроде и вас считал связанными с наркотрафиком?
– Полагаю, он занял выжидательную позицию, – предположил Льоса. – Хотя я не совсем вправе давать за него ответы. Вам лучше связаться с ним напрямую. Это я вправе вам предложить.
– И что же он хочет? Зачем он прислал вас? – без обиняков спросил Быстров.
– Он предлагает свою помощь как официальное лицо от Института истории.

– Помощь в чем? – сыграл в наивность Танеев.
Льоса грустно усмехнулся:
– Конечно, почему вы должны мне доверять?
– Не обижайтесь. Вы же, как никто, понимаете, насколько все серьезно, – примирительно сказал Александр.
– И мы благодарны вам за нашу безопасность, – добавила Марина.
– Что вы, какие обиды? Я лишь уполномочен был рассказать вам то, что знал. И уговорить вас выйти на связь с сеньором Рамиресом.
– А мы и не возражаем, – улыбнулся Николай Андреевич.

***
– Сеньор Буеналус?
– Слушаю вас.
– Это Рамирес. Я как-то на днях ходатайствовал за молодого русского ученого Веловешски.
– Да-да, помню-помню.
– Сегодня вечером он уже будет в Кампече.
– Чудесно! Не волнуйтесь! Все ему покажу и расскажу. Передайте вашему другу, что окружу должным вниманием его протеже.

***
– Беловежский, поработай-ка фотоаппаратом. Смотри, какой прекрасный иероглифический алтарь! – вскричал Танеев.
Они осматривали археологический комплекс Кабах, отъехав пару десятков километров от Ушмаля.
– Да тут часть блоков разобрана и лежит рядом на траве. Их тоже сними по возможности. А мы с Николаем Андреевичем изучим пока это изумительное здание с обилием Чаков в облицовке.

– Андрей Михайлович, это настоящий чультун? – окликнула Танеева Марина, указывая на небольшой круглый пустой бассейн рядом с алтарем.
– Да, Марина, его даже называют чультуном Бога Чака. Судя по тому, что он находится перед зданием с масками Чаков, он имел ритуальное предназначение.
– Сеноты совсем не существуют в этом регионе? – уточнила Томина.
– Почему же? Вы же видели эти страшные провалы в земле в Ушмале, – отвечал Андрей Михайлович. – Здесь более засушливый климат. Уровень подземных вод здесь гораздо глубже. Вода не задерживается на поверхности.

Беловежский увлеченно фотографировал лежавшие на сухой траве блоки. Каждый был пронумерован, но отдельные блоки приходилось переворачивать, и работа шла небыстро. Томина с интересом разглядывала чультун, пытаясь понять принцип его действия. А ученые мужи направились к покрытому мозаикой в стиле Пуук внушительному сооружению с непростым кровельным гребнем.
– Опа! – раздался тревожный возглас Александра. – Сюда идет охранник. Видимо, я привлек его внимание своими подозрительными телодвижениями.

Марина ринулась навстречу поднимавшемуся к ним смотрителю и завалила его вопросами про чультун, тем самым развернув его спиной к рассыпанным на земле блокам алтаря. Служитель городища удовлетворил любопытство девушки по всем вопросам и уже хотел было отойти от нее, как его атаковали Танеев с Быстровым. Тем временем Саша героически продолжал переворачивать и фотографировать камни с иероглифами.

Лицо охранника выражало неподдельный интерес. Очевидно, майянист Танеев нашел чем увлечь мексиканца. Убедившись, что имеет дело со знающими людьми, а не праздными туристами, охранник посоветовал им посетить огромную территорию городища через дорогу: там, дескать, далеко не все раскопано и только изучается.
– Я тут кое-что еще покажу Николаю Андреевичу, – обратился Танеев к Александру, когда работа над алтарем была завершена. – А вы с Мариной сбегайте туда, вам будет интересно.

По ту сторону дороги внимание Беловежского сразу привлекла не раскопанная пирамида, значившаяся на стенде как Великая.
– Гляну, нет ли там камушков с надписями, – бросил он Томиной.
Она общалась с крупной игуаной с вздыбленной щетиной спинного гребешка. Та бодро удирала от своей преследовательницы, активно двигая яркими полосатыми лапками и плавно и  горделиво везя за собой длинный полосатый хвост. Взобравшись на большой валун, рептилия застыла на секунду и, будто приветствуя пришельцев, начала задорно кивать головой.

Марина, снимая видео, обошла валун и ахнула. Ее охватило невероятное дежавю: пред ней предстало что-то из недавнего, не то яркого сна, не то яви. Чуть в отдалении, венчая небольшую открытую поляну, на платформе высилась триумфальная арка. Это была та самая арка в Кабахе, которую возвел Карлик, когда замостил тропинку-сакбе между Ушмалем и своим домом. Конечно, идеальные прямоугольные формы того сооружения были нарушены: время выгрызло углы на ее вершине и беспорядочно разбросало камни над ее арочным сводом. Эту груду камней реставраторы впоследствии скрепили раствором. Марина шагнула под майяский свод: зажатая с обеих сторон непроходимыми зарослями убегала вдаль расчищенная дорога.

– Седьмой-восьмой век. Ранний Пуук. – Она вздрогнула от неожиданности, услышав за спиной голос Беловежского. – Видимо, в то же время возникло и сакбе как главная трасса между двумя городами. Кстати, по легенде, дорогу и арку в одночасье построил Царь-Карлик.
– Знаю, – прошептала Марина.
– Он сам тебе сказал? – хохотнул Саша беззлобно.
– Именно! – с вызовом заявила девушка и посмотрела прямо в глаза своему попутчику. Он невольно смутился.

***
– Тата!
– Да, Педро, какие новости? Что васиха?
– Я выхожу из игры. Все кончено.
– В чем дело? Что за бунт?
– Я видел Льосу.
– Кого?
– Антонио Льосу?
– Ты бредишь? Его же нет в живых.
– Он живехонький. Живее нас с вами.
– Где?
– В Ушмале.
– Где-где?
– Вы не ослышались. В Ушмале. Он рассказывал русским об убийстве.
– С чего ты взял?
– Он стоял прямо в том месте. Да это было очевидно.
– Он тебя видел?
– Нет.
– Он тебя точно не видел?
– Нет, не видел.
– Ладно. Скройтесь пока.
Луис Альберто Буеналус отключился. Он постарался успокоиться. Вечером русские будут в Кампече. Завтра они будут у него. Он вне подозрений, так что сам попробует уговорить их отдать васиху.
Так значит, Льоса жив? Какую игру он ведет?

***
– Как едем, штурман? – торопила Марина.
Саша изучал атлас дорог.
– Основная трасса довольно долгая, как бы в объезд. Можно свернуть на второстепенную дорогу и заодно заглянуть в интересное городище Шкалумкин.
– Шкалумкин? – вскинулся Танеев. – Мариночка, отвезите нас, пожалуйста, в Шкалумкин. Я давно мечтал там побывать.
– Как скажете, – засмеялась девушка. – Руководи, штурман.

Они довольно долго ехали по узкой дороге. Встречные машины практически не попадались.
– Это какая-то даже третьестепенная трасса. Сколько мы проехали по Мексике, я нигде не видела таких выцветших и обшарпанных указателей, – удивлялась Марина.
– Да, названия практически не читаемы, – признал Беловежский.
– А как же юбилей? Рута Майя-2010: по всей Мексике свежевыкрашенные дорожные знаки, указатели и тэпэ…?
– Считали, что сюда уж точно туристов не занесет, – предположил Танеев.
– Стой, останови машину, – дернулся Саша. – Редкий прохожий. А мне сдается, что мы уже не там едем. Спрошу.

Пожилой мужчина в светлом сомбреро в ответ на Сашин вопрос махнул рукой в обратную сторону.
– Разворачивайся, мы немного проехали.
– Так не было же поворотов, – изумилась Томина.
– Вот он.
– Да ладно!

Они свернули на неасфальтированную тропинку, посыпанную щебенкой, вынуждены были съехать в чисто поле, чтобы разминуться с каким-то сельскохозяйственным транспортом, и едва заметили маленький потертый щит «Шкалумкин». Еще большее удивление вызвал тот факт, что плата за вход не взималась.
Андрей Михайлович обратился к Беловежскому как учитель к своему ученику:
– Ты помнишь, чем славится это городище?
– Здесь же колонны и притолоки с иероглифами, – выпалил Саша.
– Не в Шкалумкине случайно была надпись, где бог Ицамна назван писцом? – вспомнила вдруг Марина.
Танеев присвистнул и улыбнулся:
– Респект, Мариночка! Откуда такие сведения? Неужели Беловежский снабдил?
– Это в Цибанче нам дворник разговорчивый попался, – хмыкнул Александр.

Быстров с особым вниманием осматривал Дворец Цилиндров, и Танеев присоединился к нему, давая какие-то разъяснения. Томина нырнула в арку под лестницей, типичную для архитектурного стиля Пуук, и очутилась в небольшой камере, где наткнулась на странную скульптуру: некое существо в сидячем положении.
– Кто это?
– Это Шнук, старуха, колдунья, вроде той, что считала себя матерью Царя-Карлика в Ушмале, – пояснил вошедший следом Танеев. – Эти создания осуществляли связь людей со сверхъестественными силами. Их фигуры специально мастерились в такой позе, чтобы на колени можно было положить дары и так задобрить и самих старух и богов. Майя полагали, что в зависимости от даров шнуки проявляли по отношению к людям либо доброжелательность, либо жестокость.

Марина задумалась, вспоминая старушку из Ушмаля. Все верно. Колдунья, и в глазах ее иногда мелькал совсем не добрый огонек.
– А где Саша? – вдруг спохватилась девушка.
– Побежал осматривать городище, – усмехнулся Танеев.
Они двигались, хрустя сухостоем под ногами, и Шкалумкин приоткрывал свои секреты. Основные сооружения явно находились в стадии изучения и реставрации: каждое из них вырастало обломками или отдельными фрагментами из груды разбросанных вокруг камней.

Томина волновалась, куда мог подеваться Беловежский. Конечно, она была хорошо знакома с его увлеченностью, но все же беспокоилась, потому что уже с полчаса он не попадался ей на глаза. Эта тревога заставляла ее идти быстрее, хотя ее причину она не могла себе объяснить. И внезапно она его увидела.
Он стоял чуть поодаль возле дерева с коротким стволом и раскидистой кроной. Через долю секунды он уже там не стоял: словно сквозь землю провалился.
– Саша-а-а! – заорала Марина, и ее вопль эхом откликнулся в пустом городище посреди сухой сельвы.

Она рванулась и застыла на краю огромной воронки, из недр которой и вырастало развесистое дерево. Земля в этом месте много веков назад провалилась, и тяжелые пласты известняка спиралью, точно вода, убегающая в сток, сходились к центру, где зияла бездонная  дыра. Дерево ввинтилось в провал, опираясь на толстую стену этого сухого сенота. Саша держался рукой за ствол, балансируя на одном из колец этой гигантской спирали, и фотографировал его чрево.
Марина подбежала к нему. Он обернулся, и она, не задумываясь, бросилась к нему в объятия.

– Господи, как я испугалась, – шептала она, гладя его по волосам и целуя в шею, в бороду, в щеки исступленно и беспорядочно.
– Ну что ты, дурочка!
Он крепко прижал ее к себе. Сердце ее билось все спокойнее, и через некоторое время она  ощутила неловкость, не понимая, как теперь выйти из этой ситуации. А Саша вдыхал запах ее волос и думал, что не хочет выпускать ее из рук, но осознавал, что с ее стороны это был лишь порыв, в котором она уже, возможно, раскаивается.

–  Я очень за тебя испугалась, прости, – проговорила она уже спокойно, потихоньку отстранилась и тут же сменила тему: – Это сенот такой?
– Да, – Беловежский обрадовался ее находчивости и с рвением стал показывать ей это удивительное произведение природы. – Здесь сенот виден, как в разрезе.  Эти тяжелые пласты известняка и дыра, пока еще довольно узкая, как горлышко кувшина. Держись за ствол и осторожно загляни вниз.
Утопая в черноте, дно сенота просматривалось уже с трудом.
– Метров десять, а то и больше? – ужаснулась Марина.
– Наверно. Смотри, змея.

Внизу, между камнями извивалась узкая чешуйчатая лента, пока не скрылась в расщелине.
– А вода?
– Вода, скорее всего, глубже. Подземная пещера разветвляется где-то там в преисподней и в ее лабиринтах может быть вода. Вероятно, в сезон дождей вода заполняет и этот отсек сенота.
– Красавец-сенот! – крикнул сверху Андрей Михайлович. – Вот вам, Мариночка, и ответ на ваш вопрос о сенотах в этом регионе.