Журавлик в небесах 11. Деньги

11. Деньги


     Небольшой механический завод, отколовшийся в девяностых годах от крупного НПО, несколько лет назад влачил жалкое существование. Но вскоре после получения самостоятельности, умер директор предприятия, и кресло руководителя занял бывший главный инженер — молодой, энергичный выпускник университета Экономики и управления. Через родственников и знакомых он наладил отношения с влиятельными людьми в Москве, кое-кого принял в состав консультантов дирекции, кого-то сделал акционером предприятия. И дело пошло. Закупалось новое оборудование, строился цех, принимались на работу иногородние: к заводу в свое время перешло одно из общежитий НПО — большое четырехэтажное здание.
     Его то и собирался капитально ремонтировать Егор Катенин. Если, конечно, выиграет тендер.

     Заместитель директора завода по хозяйственной части, был похож на штангиста в отставке. Костюм  на нем сидел плотно, как литой  и  в то же время, когда  Иван Николаевич Рыжов совершал  какие-то «телодвижения», окружающим казалось, что швы пиджака не выдержат и он сейчас лопнет. Бывший военный, капитан в отставке, он пришел на завод  по приглашению директора. Быстро освоился.
     Не только сам директор, но и все руководство предприятия отмечало, что Иван Николаевич создан для административно-хозяйственной работы. Директор ему доверял. Завод развил огромную деятельность по ремонту, реконструкции старых и вновь выстроенных производственных  корпусов. Руководство этой работой, координация действий множества подрядных организаций  и  было основным направлением деятельности Ивана Николаевича.
     Несмотря на атлетическую внешность и, казалось бы, каменное, точеное лицо, Иван Николаевич не был «сухарем». Скорее, он был лириком: любил стихи и в свободное время, как настоящий художник, писал картины маслом. Он был человеком душевным, умел прощать ошибки, но, прощая, использовал свою доброту в своих же корыстных целях. В практичности ему отказать было трудно.
     — Да ладно, — говорил он, бывало кому-то из директоров подрядной организации, — чего уж там… Конечно, сроки  сдачи объекта вы сорвали, но я же не зверь! Я же вижу, что ты старался. Ну не штрафовать же тебя из-за этого.
     И  тут же, как бы продолжая разговор:
     — Слушай, чуть не забыл! У тебя случайно нет пару-тройку свободных  рабочих, надо на даче фасад до ума довести.
     Насколько Иван Николаевич Рыжов был, как говорится, человеком директора, настолько же Егор Катенин был человеком  Ивана  Николаевича.


                ***
     — Михалыч, заходи! — своим обычным широким жестом позвал Рыжов, увидев Катенина. В кабинете, кроме него, находился Василий Степанович Трегорин — главный инженер и  какой-то молодой человек. Егор прикрыл дверь. Обменялись  рукопожатиями,  и тут он увидел на столе рюмки, тарелку с нарезанными огурцами и помидорами и тарелку с ломтиками лимона.  «Давай», — Иван Николаевич протянул Егору рюмку с коньяком. И это «давай» было сказано так обыденно и просто, как будто они с детства и всю жизнь ежедневно выпивали.
     — Я вообще-то за рулем, — попробовал отбиться Катенин.
     — Да ладно тебе, байки рассказывать… Подумаешь: за рулем он!
     Ох, как не хотелось пить! После вчерашнего! Но отказаться — значит потерять возможность приблизиться к «кругу избранных», не решить сегодня поставленной задачи. Егор посмотрел на бутылку: коньяк хороший —Хеннесси, но что ж они так… Огурцы, помидоры и Хеннесси!
     —А в честь чего мероприятие сие?
     —У меня, Михалыч, внук родился. Сегодня ночью.  Три шестьсот! А! Каково!
—Рыжов сиял от неподдельной радости.
     — А ты говоришь «за рулем»! — морщась от выпитого, главный инженер многозначительно кивнул в сторону Рыжова. — У нас так не принято.
    
     Бутылка была практически полной, да и по внешнему виду присутствующих не сказать что пьяные. Радостные — да. Веселые — да! Но настроение абсолютно не деловое. И это было не на руку Катенину. Ему надо во что бы то ни стало прощупать почву по торгам. В общих чертах все ясно, а вот детализации  нет. Говорили о чем угодно — о детях, о внуках, о женах, о погоде, — о чем угодно, только не о делах.
     И вот, когда примерно три четверти бутылки было опорожнено, Рыжов вдруг спросил, обращаясь к молодому:
     — Тебе Егор Михалыч документы сдал? — И, уже обращаясь к Катенину: «Ты документы на тендер сдал?»
     — Нет. Какие документы?
     - Да ты что, Михалыч, с луны свалился? Месяц назад всех предупреждал: готовьте бумаги на тендер! Завтра в двенадцать комиссия заседает, а он... Ты что, и вправду ничего не сдал?
     — Да нет, я  готовил, Костя сегодня должен был к нотариусу…  Я же не знал!
     — Месяц назад! — Рыжов протрезвел, — месяц назад всех предупреждал!
     — Иван Николаевич, — Трегорин  протянул Рыжову налитую рюмку, — чего сейчас рядить-гадать, давай думать, как парню помочь. Он же вылетит с торгов!
     Иван Николаевич оглядел присутствующих,  молча поднял рюмку, залпом выпил и, уже закусывая лимонной долькой, тихо сказал: «Благодари моего новорожденного внука». И повернувшись к  молодому человеку:
     — Илюша, вот как хочешь, как можешь, всеми правдами и неправдами, умри, но  чтобы этот человек выиграл завтрашние торги. Ты понял меня, Илюша, не подведи нас, очень тебя прошу!
     — Как! У меня же нет пока ни одного документа!
     Рыжов посмотрел на Илью, перевел взгляд на Егора:
     — А ты, — он сделал ударение на «ты», — сейчас поедешь к себе, поднимай всю свою команду, хоть ночуйте там, а завтра в одиннадцать документы должны быть здесь. Давай, Михалыч, не подводи…
     Легко сказать — не подводи! Времени уже — половина шестого! Позвонил в контору:  «Уставные документы — к нотариусу! Срочно! Никому не уходить! Сейчас буду!»

     На следующий день к одиннадцати готова только половина из всех необходимых документов и то без нотариального заверения. Опускаются руки. Ситуация безнадежна.  Егор позвонил организатору торгов Илье:
     — Илья? Это Катенин. У меня плохие вести: не успеваю. Долго провозились со сметами, и нотариус вчера не работал. А сегодня не успели. В общем, положение безвыходное и спасти меня может только чудо, а чудо — это если перенесут торги. Хотя бы на день!
     Молчание в трубке, потом короткое «подождите». Слышно, как матюгается Рыжов, какие-то голоса, потом опять короткое «приезжайте».
     Егор схватил в охапку документы, вперемешку с черновиками и чистыми листами, закинул их на заднее сидение, туда же запрыгнул прораб Костя, и машина понеслась, разбрызгивая мокрый, только что покрывший  дорогу снег.
     — Господи, помоги  мне! — шептал про себя Егор, — ведь тридцать миллионов! Без них долгов не вернуть. Никак не вернуть.
На заднем сидении Костя сортировал бумаги, отбрасывая все лишнее и собирая  тендерную папку.
     Они успели к самому началу торгов.
     Перед входом в помещение Илья молча отобрал у него папку и прошел в маленькую, огороженную тонированным стеклом и пластиком комнату. Егор и Костя сели с краю большого стола и осмотрелись. Они сидели в кабинете гражданской обороны — большой комнате с четырьмя окнами, в углу за дверью были сложены наглядные пособия и инвентарь, занимающие четверть комнаты. На стенах тоже развешены обучающие пособия: как уберечься от ядерной атаки. Слева от двери — та самая пристройка, в которую вошел Илья. У дальней стены стоит небольшой стол светлой полировки и перпендикулярно ему, почти до входа – длинный стол, накрытый красной скатертью с расставленными равномерно бутылками нарзана и перевернутыми вверх дном стаканами.
     Места за длинным столом почти все заняты.  «Конкуренты», — подумал Егор и стал внимательнее рассматривать сидящих. Здесь собрались представители нескольких питерских компаний:  люди разные —  в костюмах и  свитерах, при галстуках и без, пожилые и молодые.  Выражение лиц у всех напряженное,  сосредоточенное.   Инструкции по проведению  конкурсных торгов на право получения строительного подряда, а следовательно и получения бюджетных денег, постоянно  менялись. Государство, пытаясь защитить вложенные средства  и воспрепятствовать коррупции, регулярно меняло правила торгов, а народ, в лице строительных компаний и чиновников — заказчиков, так же регулярно придумывал схемы обхода этих правил.

     Ровно в  двенадцать часов из остекленной комнатки вышли Рыжов, Илья и главный инженер. При полном молчании присутствующих, они чинно прошли к маленькому столу и сложили на него стопку папок,  Рыжов сказал несколько слов о начале конкурсных торгов,  заверил, что торги пройдут в честной конкурентной борьбе,  и осведомился,  все ли приглашенные присутствуют.  Затем Илья пустил по большому столу лист бумаги с ручкой  для учета присутствующих и, не теряя времени начал читать. Он открывал очередную папку, читал вслух основные сведения об организации, и перечислял все документы, находящиеся в папке, и резюмировал итог: организация допущена к торгам.
     Когда пришел черед «Микс-5», Егор напрягся, переглянулся с Костей и уставился на Илью. Ничего необычного не произошло. Тем же монотонным голосом Илья зачитал сведения об организации, благо они были в деле, и перечислил те же документы, что и у всех, в том же порядке.
     Костя, ничего не знавший о вчерашней встрече  у Рыжова, с удивлением узнал, что у них в деле есть все нотариально заверенные копии уставных документов и лицензии. «Организация допущена к торгам» - эта фраза сняла напряженность в мыслях Катенина и жизнь сразу стала легка и прекрасна. Но только в эту минуту,  потому что в следующую минуту он уже думал, как организовать работу, чтобы быстрее получить деньги.
     К удивлению и разочарованию присутствующих, победитель не был назван. Илья объявил, что все девять организаций допущены к закрытым торгам, и победитель будет определен на следующей неделе тендерной комиссией  завода, после дополнительной проверки данных всех представленных документов. Он пожелал всем удачи и объявил заседание комиссии закрытым.
     Проходя мимо Катенина, главный инженер шепнул: «С тебя причитается» и комиссия удалилась, на этот раз уже из кабинета гражданской обороны.
     Поручив Косте и бухгалтеру подготовить недостающие бумаги для Ильи, Егор погрузился в раздумья. Он монотонно ходил по офису, мешая иногда работе, но никак не замечал этого. Манера  думать на ходу  появилась у него давно, еще в годы учебы в университете — так легче запоминался учебный материал.
     — Как быстрее получить финансирование? — вот вопрос,  который мучил его. Ждать заключения договора, начала работ, — потом частичное закрытие по акту — это долго. Надо быстрее.

     На следующее утро, прихватив готовые документы,  Катенин отправился к Рыжову. Обстановка у того, не в пример позавчерашней, была напряженно-рабочей. Рыжов подписывал какие-то документы, в кабинет непрерывно входили и выходили люди,  коричневый пиджак его висел на спинке стула, а галстук небрежно и свободно обвивался вокруг расстегнутого ворота  рубашки.
     — Заходи, — привычным жестом Рыжов указал на ряд стульев напротив его стола и тут же забыл о Егоре. Катенин ждал, листая какой-то журнал, исподлобья поглядывая на Рыжова.  Минут пятнадцать прошло в «деловом» молчании. Иван Николаевич подписывал бумаги, что-то читал, сверялся с календарем, затем позвонил и вызвал к себе кого-то из бухгалтерии. Пришла молоденькая девушка и что-то долго объясняла ему, показывая  документы из принесенной  с собой папки. Потом заглянул главный инженер, потом энергетик, потом…  Словом, прошло минут сорок, пока Рыжов разобрался со всеми своими делами и только после этого обратил взор на Катенина.
     Так было всегда: если Катенин приходил по предварительному звонку, по договоренности — прием происходил сразу и все остальные дела откладывались, а когда он приходил без предупреждения,  Рыжов его встречал так, как будто вот сидел и ждал, когда придет Катенин.  Он радушно приглашал его сесть и забывал о нем, пока не выполнял все запланированные дела, порой даже уходил из кабинета, оставляя дверь открытой и бросив на ходу: «Посиди пока».
   

     — Ну что, Егор, (когда он был в благосклонном настроении, нередко обращался к Катенину с долей фамильярности, на правах старшего товарища, «по-коммунистически» — на «ты» и только по имени) есть у тебя еще порох в пороховницах? Справишься? Объем не маленький, смотри: тридцать три лимона! Я тут было подумал, не отдать ли тебе еще сборочный цех – шесть лимонов, но потом решил, нет, не потянешь.
     — Почему вы во мне так не уверены? — возмутился Егор, — я что, подводил вас когда-нибудь? Или что-то не так сделал?
     — А то не подводил, — сощурился Рыжов, забыл, —  как базу затянул?
     — Иван Николаевич! Вы как будто не от мира сего, вы  сравните, как строился третий корпус, и как они затянули сроки! А? Не помните? Восемь месяцев! И потом: где вы видели, чтобы строители заканчивали работу в срок? Назовите мне таких. Интересно на них посмотреть… в  микроскоп.
     — Ладно, ладно, не кипятись. Я так сказал… В общем, условия ты знаешь, завтра будешь победителем тендера. — Он помолчал, задумавшись, потом добавил.      — Хочу предупредить: обратного хода не будет. Думай сейчас.
     — Это вы о чем? Какой обратный ход, Иван Николаевич! Мне деньги нужны, и чем быстрее, тем лучше.
     — Деньги всем нужны. Назови мне человека, которому они  не нужны…
     — Да вот, в вашем дворе электрик живет, Витя, знаете ведь, он еще у меня три дня проработал, ему точно не нужны, он пьет одеколон… тройной.
     — Я тебе сказал «человека», а Витя не человек — пьяница.
     — Иван Николаевич, — Егор решил взять быка за рога, — мне действительно нужны деньги, поэтому хотелось бы знать, когда начнется финансирование.
     — А вот как выполнишь работу, тогда и начнем. Ты хотя бы приступи к работе, а потом уж проси денег.
     — Как мне приступить, если не на что купить материалы, пальцем по стене мазать, что ли?
     — Неважно. Ты, надеюсь, понимаешь, деньги дает Москва,  и просто так я не могу бросить на ветер, тем более  что по условиям тендера аванс не предусмотрен. Сделай что-нибудь и тогда…
     — Но как! Без материалов!
     — Мне что, тебя учить надо, что ли? — рассердился Рыжов. — Не знаешь, как это делается?!  Поставь леса, и пусть твои рабочие бегают туда-сюда, и стучат молотками по стенам. Пусть делают демонтаж, пусть делают вид, что работают. На фасадных работах это легко, никто туда не полезет проверять  в самом начале работ. И по комнатам тоже: закрой несколько штук, загони туда рабсилу и пусть стучат, штукатурку отбивают.
     — И потом? — спросил Егор, пытаясь скрыть удивление.
     — Потом, где-то дней через пятнадцать, перечислим.
     — Сколько?
     — Тридцать процентов.
     — Пятьдесят.
     — Я не понял, — усмехаясь, сказал Рыжов, —  мы что, на рынке?
     — Пятьдесят.
     — Ты сначала людей поставь, потом поговорим. Еще торги не выиграл, а уже примчался… И требует! —  недовольно пробурчал Иван Николаевич и взял из шкафа какую-то папку, давая тем самым понять, что разговор окончен.

     Выйдя от Рыжова, Егор позвонил Татьяне. Бесстрастный голос в трубке сказал «абонент не обслуживается». Десять дней  прошло, как они расстались. На звонки не отвечала, и сама не звонила.  По существу, Катенин ее простил в тот же день, как она призналась. Он ставил себя на ее место, и понимал, что сам бы не пошел на мошенничество, придумал бы другой способ достать деньги, но и осуждать ее не мог: она была всего лишь слабой женщиной, волею судьбы попавшей в переплет. Он простил ее поэтому, и еще потому, что она была похожа на Женю,  потому, что спасала своего ребенка. Пусть не ребенка — взрослого парня, но он для нее все равно был ребенком. Катенин это понимал.
     Еще через десять дней, так и не связавшись с ней по телефону, он не выдержал и поехал на квартиру. Никто не открыл. Поехал в больницу и, после долгих расспросов, выяснил, что Гарика выписали, потому, что врачи бессильны были помочь ему, а давать «койко-место» бесперспективному больному, тем более иногороднему, никто не позволит. Куда они уехали? Да наверное, домой, в Краснодар, куда же еще!

    (Продолжение следует)