Глава девятнадцатая. Мой хеппи-энд

Да, замечательная в этом году вышла весна… Со всем положенным и свойственным ей: с переливами зеленых красок, с чудесными живыми звуками… Природа радовала, шелестела, горела закатами и рассветами. Все было хорошо.
  Вы когда-нибудь думали о том, что постоянность сама не постоянна? И что даже ей приходит смена. Звучит, пожалуй, нелепо и бессмысленно, но является правдой. Вода точит камни и неважно, сколько потребуется времени, чтобы сделать их идеально гладкими. Может неделя, а то и две, целый месяц… Время в этом случае не главное. А главное – что получилось в конце. И если он счастливый, то, по-моему, это прекрасно.
***
Я проснулся. Если не ошибаюсь, то именно таким образом начинался каждый мой день. И даже до начала этой истории. И вы удивитесь, но я опять же сел на кровати, обхватил себя руками и был полностью готов к тому, чтобы жить дальше. Солнце с такой силой пробивалось в окно, что нагрело мою простыню до уровня раскаленной духовки. И нет, я не преувеличивал. Я выпрыгнул из постели, распахнул окно, и ветер ударил в нос чем-то знакомым, запахом какого-то прошедшего события. И им оказывался май. Ведь последний был лишь в том году. И я смотрел туда, вперед, где передо мной раскрывалась целая вечность, вырисовывалась жизнь, наполненная всем, чего только можно было бы желать. Шумел Нью-Йорк, прохожие сновали туда-сюда, я видел и слышал, как деревья нашептывают свою песню у нас перед домом, а также, как глубоко позади меня бабушка и мама, может, даже папа, делают свои дела, вводя дом в привычные для него минуты.  Что-то в тот день было необычным, хотя я и сам прекрасно понимал, что же делало его таким. Хотя, может, потому что заканчивалась весна, приближая народ к главной части года? Или потому что меня ожидало нечто хорошее? Нельзя было знать наверняка. Но я уже совсем проснулся, и новый день собирался рассказать мне новую историю.
Да, я действительно не верил. Не верил в свое счастье.
Этим утром, если быть честным, меня разбудило сообщение, которое пролило тепло на мое нутро, то тепло, что отсутствовало так долго во мне.
«С добрым утром! Собирайся и выходи! Жду, люблю».  – Так говорилось в сообщении.
Возможно, слишком банально, возможно и по-девчачьи, но, когда ты любишь…тебя не очень-то волнует мнение других. Ведь все сообщения, все милые слова и выражения любви твоего человека предназначаются только тебе… Тебе, а не кому-то с улицы.
Я быстро надел джинсы, рубашку: просто то, что попалось под руку быстрее всего, схватил рюкзак, съехал вниз по перилам (чего было делать, как вы помните, нельзя) и прошмыгнул на кухню, чтобы закинуть в себя самую обычную утреннюю порцию хлопьев.
Было еще рано, хотя, я сказал, что уже вся семья поднялась на ноги. Будничное утро – с этим поспорить невозможно. Оно всегда такое: люди встали, умылись и вливаются в этот поток, который порой даже заставляет тебя упасть на колени. Но все как-то справлялись, справлялся и я. Но все же бывают такие вещи, которые давят на тебя, на самое больное сильнее того, что происходит каждый день. Эта боль совершенно другая: стреляет, ноет, почти не затихает.
Моя боль утихла. Я осознавал это с каждой секундой, все больше и больше впитывал потоки хэппи-энда снисходившие на меня. Чудесно. Великолепно. Прекрасно…
Я уже сидел за столом, когда бабушка вошла на кухню и посмотрела на меня.
- Удивительно… - сказала она.
- Что? – не понял я.
-Т ы встал, будить тебя не пришлось. А ведь обычно к тебе с утра заходит чуть ли не вся семья, а все для того, чтобы Колин соизволил подняться и пойти в школу.
-Ну…- сегодня особенный день.
- И отчего же он такой особенный?
- Не знаю, - сказал я и улыбнулся. А все из-за того, что знал причину того, почему все было таким замечательным. Знала бы она, знала бы она…
- Удивительно, - повторила еще раз бабушка и с этими словами покинула комнату.
А я остался один на один с миской хлопьев, периодически смотрел в телефон, отвечая на слишком милые сообщения, которые были абсолютно ясно от кого.
Через некоторое время я вышел на улицу, проведя пару минут у зеркала, тщетно пытаясь пригладить свои волосы, которые, как бы их не укладывали, по-прежнему оставались торчать в разные стороны. Я сразу же вспомнил волосы Дэниэла: «…у него они прямые и лежат идеально ровно», вспомнил, как мы только познакомились, и с каждым таким «флешбеком» все сильнее и сильнее согревалась моя душа.
Май…ударял и ударял в голову… Но в этот раз главным оказывался не май, который одурманивал уже с порога. Дэниэл Уоллис стоял у моего крыльца, смотрел вперед, как получалось – на меня.
Я даже как-то засмущался, когда наши глаза оказались на одном уровне. Ведь столько холода и непонимания пережили мы за это долгое время. И я снова тонул в этой темной зелени, являвшейся для меня целой вселенной. И я хотел продолжения нашей истории, это было невозможно отрицать. Голова кружилась от воздуха, тепла: человека и природы, и я замер на этом чертовом крыльце, которое возвышалось над асфальтом, как помост, давало мне обзор на все стороны, но я выбирал только ту, что была прямо передо мной, всего-то в нескольких метрах, оставалось лишь протянуть руку…
- Дэниэл…
О, черт… И я буквально упал в его объятия, может даже и свалившись с крыльца (этого я не помню), и ноздри распирал этот запах его кожи, одежды…что-то снова проникло в меня и засело глубоко в груди, теперь…навсегда…
- Доброе утро, Колин, как спалось тебе? – послышался над ухом этот мягкий, приятный голос.
И да, я бы с радостью хотел ему ответить, мало того, я жаждал поделиться с ним всем, что было в моей пьяной голове, совершенно не способной в тот момент работать. Я хотел поговорить с ним, но именно в тот момент, у крыльца моего дома, единственным желанием, так и просившимся наружу оказывалось впитывать в себя его тепло, просто слушать его голос, находиться вместе всего лишь пять минут, а жить вдвоем целую вечность… Я так многого хотел…порой ощущая себя эгоистом, но все было настолько пленительным и манящим, что я не мог противостоять столь сильному влечению…
Объятия, мысленно переносящиеся в наш  космос, где отсутствует понятие под названием «время». Существует лишь энергия, наша энергия, которая и питает наши чувства.
И так мечтать можно было долго. И пришлось отправляться в школу, но даже дорога туда была наполнена чересчур большим смыслом для меня. Мы шли, держась за руки, и этот жест произошел столь непринужденно, что по моей коже пробежали мурашки. Я слегка коснулся пальцем его руки, согнул мизинец и уцепился им за его… Дэн, приняв этот импульс, сжал все мои пальцы, и импульс у меня пронесся по всему телу. «Слишком прекрасно», - подумал я и не ошибся.
Мы приближались к школе. Ребята из младших классов бежали туда вприпрыжку, в отличие от зимы, когда ноги сковывают тяжелые ботинки с мехом внутри. А теперь все обуты в теннисные туфли, поэтому, и живется легче. Ученики постарше шли, как обычно, парочками, перешептывались, пересмеивались, бросали оживленные взгляды на тех, кто шел неподалеку. И тут, я даже испугался, когда Алиса Блэк, идя под руку со своим парнем, смерила нас глазами, а точнее, устремила взор на наши сцепленные руки. Я даже испугался не реакции или спонтанного мнения Алисы, а того, что Дэн, заметив взгляд, отдернет руку, как будто ничего и не было.  Но, черт побери, он не только не разомкнул хватку, так еще и усилил ее, как бы давая мне понять, что все хорошо, что ему тоже наплевать на мнение окружающих, что вскружило мне голову похлеще всего остального.
  Толпа учениц начальной школы сразу же привлекла мое внимание, как только мы прошли мимо их стайки. Понятное дело – кого я так усердно разыскивал. А получилось, что нашли меня. Эмма Мейси, завидев нас с Дэниэлом, даже находясь в самом эпицентре группы, смогла подобраться к ее краям и взглянула сначала на меня, потом на Дэна, а в конце на наши руки. А затем, девочка улыбнулась, снова посмотрев прямо в мои глаза. И эта улыбка очень отличалась, от тех улыбок, которыми награждала меня моя малышка раньше. Слишком серьезная, обдуманная, светлая… До этого дня мне никогда не приходилось видеть подобного на детском беззаботном личике Эммы Мейси. Что-то изменилось… Да вообще, что я такое говорю?! Изменилось! Очевидно, изменилось все! Девочка выросла. Или потому что переходит в следующий – более старший класс, где нет места некоторым уже совсем ребячьим замашкам, или ее просто изменило – «происшествие»? И как-то по-новому прекрасно было видеть ее такой взрослой, возможно, радостной тому, что смогла мне помочь. А она помогла. В самом деле.
Школа встретила нас, как обычно. Сперва, совершенно никому не было дела до того, что мы вновь с Дэном общались, смеялись и теперь даже держались за руки. Но постепенно шепот усиливался, как усиливались уже совершенно неслучайные фразы в коридоре по поводу того, что Колин Хейг и Дэниэл Уоллис снова «вместе». И каждый толковал это по-своему.
Мы уже стояли у шкафчиков с учебниками, собираясь сложить все свои вещи и пойти куда-нибудь в парк, чтобы посидеть на скамейке и насладиться солнцем, весной и теплотой друг друга, которая заменила бы весь пережитый холод. За весь день не произошло чего-то необычного, так что описывать наши уроки, было бы пустой тратой времени. Самое интересное начиналось сейчас, у ряда шкафчиков, дверцы которых скрипели так, будто их не смазывали со времен Второй мировой. К нам начали подходить учащиеся. Из нашего класса, из параллельного, даже начальная школа пришла, чтобы посмотреть на то, на что смотрели старшие ученики. Некоторые даже не понимали, зачем пришли, просто озирались по сторонам в надежде, что что-нибудь да произойдет.
- Это правда? – раздался голос из кучи ребят, принадлежавший Филиппу Мейси. – То, что вы встречаетесь, это правда?
- Да, Колин, почему ты это скрывал? – послышался второй голос от незнакомого мне человека, класса так, из девятого.
- И почему они не говорили долгое время?
- Они расставались?
Эти, и ряд других бесчисленных вопросов вылетали из собравшийся перед нами процессии. Все кричали, но…в них не было никакой злобы, ненависти или чего-то подобного. Да, уже буквально каждый понимал, что я и гей и что вау, как это необычно, что это именно я… Все принимали меня. Я осознавал это, когда гул ответов и вопросительных реплик продолжался, когда Дэн отвечал что-то, периодически даже смеясь. А в моем мозгу все не укладывалось: «Они принимают меня?». И тут, мое тело накрыло волной, в нос ударил терпкий запах стирального порошка. Произошло то, о чем я мечтал всю свою жизнь после знакомства с моим дорогим человеком: мягкая рука коснулась моего затылка, нутро пронзило, словно электрическим разрядом, губы Дэна Коснулись моих, я почувствовал тепло его языка, сладкого, со вкусом корицы, яблок и чего-то весеннего. Где-то, может, в параллельной вселенной толпа, состоящая из зевак разных классов, хором произнесла что-то напоминающее возглас восхищения. Тело стонало, от неимоверного, приятного покалывания, распространяющегося от лица до кончиков пальцев ног. Поцелуй завершился так же внезапно, как и случился. Теперь все очевидно произнесли «Вау»! Я улыбнулся, Дэниэл улыбнулся мне. Наши глаза светились от наступившего счастья.