Осеннее утро

Лиловый чайник солнца нехотя пытается взгромоздиться на конфорку небосвода. Вчерашние облака, напоминая о недавнем кипении светила, мутным паром стекают за линию горизонта. Рассветное пробуждение – как плеск камня, упавшего в тихую воду, взволновавшего её гладь расплывающимися  до берегов бесцветными кругами. Утренние сборы и хлопоты не возвращают к реальности. Холодный ветер невидимым неласковым котёнком забивается под одежду. Он трогает мягкой лапкой жёлтые листья, и те пугливо снижаются, сопровождая ранних путников. Музыка проезжей части обдаёт унынием и неизбежностью. Всевидящие поросячьи глазки светофоров впиваются в недавно вернувшуюся в тело озябшую душу  пронзительным пчелиным жалом. Деревья, раненые временем, роняют кровавые капли алых листьев на эшафот  влажного асфальта. Струны проводов уютной колыбелью качают сонный воздух. Толпа на остановке молчаливым роем всасывается в леток открытых дверей. Троллейбус извлекает из всех своих металлических и резиновых деталей мелодию электричества и блаженства. Запотевшие стёкла вяло отражают мысли окружающих, их волшебные сны, ещё не успевшие покинуть лабиринты мозга. Грёзы тают, гаснут, они несбыточны и безвозвратны, но тепло соседей успокаивает, баюкает. Печать молчания клеймит уста утренних пассажиров. Кажется, что весь этот хаос уже предопределён свыше. За каждым тянется ниточка судьбы, неразрывный поводок, от которого не избавиться, не сделать шаг в сторону. Даже попытка протеста, самая отчаянная и мизерная, тоже запрограммирована, записана в каждой клеточке мятежного организма. Шум большого города тянет к повседневной борьбе. Работа локтями трансформируется в смысл жизни. Вода сомнений застывает в лёд объективности. Вот когда убеждаешься, что бытиё иногда определяет сознание.