Наваждение

Мечта сильнее доводов разума.
Зигмунд Фрейд

Непредвиденная потеря, казалось, надёжно выверенных ориентиров в жизни Антона произошла одномоментно. Всё, что имело смысл и представляло для него ценность, стало малозначимым фоном, поблекло, как унылый пейзаж на стене комнаты, в которую нежданно ворвался поток слепящего солнечного света. Антон влюбился. Влюбился страстно и бесповоротно. Забыв о дыхании, он широко распахнутыми глазами смотрел на экран телевизора, где потраченная молью дива исполняла рискованно игривую, для своего возраста, песенку. Разумеется, не она была причиной нахлынувшего на него чувства. Камера на несколько секунд задержалась на девушках подпевки, и одна из них повергла Антона в состояние сродни тетраплегии. Это была она! Та, что грезилась ему ночами. Та, чей образ не уставали повсюду искать его глаза. Камера вернулась к смакованию замшелых прелестей примы, а Антон всё не мог пошевелиться, поражённый лицезрением материализовавшегося образа своей мечты.

Нельзя сказать, что внезапно нахлынувшее на него чувство было ему ранее незнакомо. Пожалуй, оно сопровождало его едва ли не с пелёнок. Ясельного периода своей жизни Антон, естественно, не помнил, но воспоминания о детсадовской влюблённости жили в нём и поныне. В школе, в подростковом возрасте, он любил сразу двух девочек, изводя себя неразрешимым вопросом: «Та, или эта?». В конечном счёте, сразу обе избранницы, устав от его метаний, будто сговорившись, недвусмысленно отказались от его поползновений, и оставили любвеобильного отрока на бобах. Институтские же изыскания Антоном своей второй половины за пять лет учёбы душу вынули из претенденток на его сердце. Разочаровавшись в предмете своего вожделения, он тут же находил другой, за ним следующий, и так далее. Словно ловец жемчуга, он одну за другой вскрывал раковины, и не найдя искомого, отбрасывал их в сторону, теряя к ним всякий интерес. Как не странно, но его мнимая ветреность никоим образом не влияла на желание представительниц прекрасного пола составить ему пару. Помимо того, что Антон был недурён собой, он умел отдаваться завладевшему им чувству целиком. Ни одна из оставленных им девушек не могла упрекнуть его хоть в чём-то за время их совместных отношений, но до тех пор, пока его представление об идеале не вступало в противоречие с реальной, находившейся на этот момент рядом с ним девушкой. Кто в итоге страдал больше, она от его чрезмерных претензий, или он, от несовершенства мира, оставалась только гадать.
 
Так и не встретив своей фемины, Антон окончил институт, и будучи программистом, что называется, от Бога, без труда устроился на работу в одну из профильных частных фирм.
 
Ещё относительно молодые отец с матерью, посчитав родительский долг выполненным, решили пожить для себя. Они с доплатой разменяли свою трёхкомнатную квартиру на две однокомнатных, выделив одну из них сыну. Для Антона началась взрослая, самостоятельная жизнь.

Коллектив, в котором он работал, был преимущественно мужским, не считая пары матрон бальзаковского возраста. Не найдя предмета для обожания, Антон вынужден был всю свою энергию сосредоточить на деле. Начальство оценило толкового молодого специалиста, и уже через два года он крепко стоял на ногах. Казалось, что всё складывается наилучшим образом, вот только личная жизнь… Работа отнимала много времени. Домой Антон зачастую возвращался запоздно, выходные, за текущими домашними делами, пролетали до обидного неощутимо. Дни, будто придорожные столбы за окном автомобиля, безликие в своей одинаковости, мелькали унылой чередой, не оставляя в памяти и следа, а душу, словно плесень, разъедала поселившаяся там беспросветная тоска. Последнее время Антон жил, словно в анабиозе, по инерции исполняя свои обязанности на работе, и в быту.

Новый Год он встретил в одном из молодёжных клубов, так и не увидев девушку, хотя бы отдалённо напоминающую созданный его пытливым воображением эталон.

Раздосадованный не оправдавшимися надеждами, Антон бирюком засел дома, и все новогодние каникулы провёл у телевизора, на экране которого кривлялись набившие оскомину «звёзды» отечественной эстрады.

- Цирк Барнума, - скривился Антон, и уже собрался переключить канал, как увидел… её, девушку своей мечты.

С этого дня его жизнь приобрела иную эмоциональную окраску, вернула надежду и веру в непременно сбудущееся счастье.

Увидеть свой идеал, и обладать им, понятия отнюдь не близкие. Антон всё свободное время прочёсывал интернет, благо, что с компьютером он был на «ты». Информации было крайне мало: имя «дивы», и ТВ-канал, по которому шла программа. Усложняло поиски и то, что в праздничные дни нарезки из различных шоу «миксовались» наобум, и определить время их записи было очень сложно. Но, «дорогу осилит идущий». Через две недели кропотливых поисков Антон, затаив дыхание, «листал» страницу своей избранницы в фейсбук. Он часами разглядывал выложенные ею фотографии, читал сделанные ею записи, пытаясь найти в банальных корявых текстах тайные послания и откровения, адресованные только ему, и находил их, не обращая внимания на вопиющую безграмотность девушки. Одно только с завидным постоянством написание слова «лудче» (лучше) чего стоило.
 
Подобно усидчивому старателю, намывающему золотой песок, Антон по крупицам собирал драгоценную информацию о своей суженой. Воистину, страсть ослепляет. Антон видел только то, что хотел видеть. Отметая очевидное, он наделял Таню, так звали девушку, качествами, которых у неё не было и в помине.
 
По одним только записям в фейсбук мало-мальски проницательный человек, имеющий базовый жизненный опыт, понял бы, что Таня представляет собой поверхностную, недалёкую провинциальную серость, с местечковым пониманием мира, завышенной самооценкой и необоснованными амбициями. Но Антон, как опытный портной, перелицовывал неприглядное рубище её недостатков в достоинства праздничного платья. Апломб становился уверенностью в себе, желание прославиться любой ценой – целеустремлённостью, примитивные приземлённые желания виделись ему естественными и понятными потребностями. Словно Пигмалион, ваяющий из грубого куска камня прекрасную Галатею, Антон мысленно вылепил из серийной «покорительницы» Москвы, примитивной искательницы известности и богатства божество, к ногам которого он был готов бросить всё, что имел, включая и свою жизнь. Это наваждение, вне сомнения, растаяло бы, появись у него возможность узнать ближе предмет своего воздыхания, ему доводилось рвать отношения с девушками несравнимо более достойными, посчитав их недостаточно совершенными, но к несчастью близкого знакомства не произошло.

Антон узнал названия клубов, в которых Таня любила бывать, и стал объезжать их вечерами выходных, в надежде с ней встретиться, с рвением, сделавшим бы честь патрульному-первогодку. Его старания увенчались успехом только через два месяца.
 
В тот вечер он оставил машину на стоянке, и уже подходил к дверям заведения, когда увидел её входящей в клуб. Ноги у него вдруг стали ватными, а в горле пересохло. Антон усилием воли заставил себя сдвинуться с места.
 
Он занял освободившееся место у барной стойки, заказал тоник со льдом, и получив заказ, развернулся лицом в сторону зала. На танцполу, под ритмичный грохот, в проблесковом свете софитов и мечущихся лазерных лучах, сомнамбулически корчилась в танце плотная толпа молодёжи. Какое-то время Антон заворожено наблюдал за этим действом, напоминающим дикие пляски солнцепоклонников на заре цивилизации. Когда глаза привыкли к освещению, он стал разглядывать людей, сидящих за столиками. За одним из них, в компании парней и девушек он увидел Таню. Она чему-то смеялась, красиво откинув голову, и демонстрируя стройную шею. Антон ещё немного полюбовался пластикой её движений и мимикой лица, и уверенно направился к столику, за которым она сидела… Нет. Восседала.

- Добрый вечер, - поздоровался Антон с компанией, и обратился к Татьяне, - позвольте, я угощу вас «Пина Колада»? Из Таниных записей он знал, что это её любимый коктейль.

Таня с ленивым любопытством мазнула по нему взглядом, и с нескрываемым презрением бросила:

- Если я буду пить со всеми, кто хочет меня угостить, меня на носилках отсюда унесут.

Молодые люди за столом взорвались одобрительным хохотом, оценив шутку.

- Вы, собственно, кто, вообще? – она посмотрела на обувь Антона, и ощупывая его взглядом, подняла глаза до его лица.

Антон, никогда ранее не испытывавший робости перед женским полом, в этот раз растерялся.

- Я Антон, - невнятно промямлил он.

- Да это не важно, - наморщила точёный носик Таня, - вы продюсер, директор музыкального канала, или хотя бы ведущий?

- Я программист, - покраснел Антон, чего раньше с ним тоже никогда не случалось.

- Программи-и-ст… Скажи мне, программист, а ты можешь спрограммировать мне сольное выступление по телевизору, там, или в концерте? – она явно над ним потешалась, а внезапный переход на «ты» ничего общего не имел с расположением к нему, скорее определял его место в условной трофической цепи.

- Нет… - умение Антона остроумно парировать выпады в свой адрес также куда-то испарилось.

- Ну, на нет и суда нет! – Татьяна потеряла к нему даже прежний, едва заметный интерес, - предложи угощение кому-нибудь другому, и не отсвечивай, не мешай мне культурно отдыхать с друзьями.

Антон не помнил, как добрался до машины. Ещё ни разу в жизни он не испытывал такого провала. Школьные подружки не в счёт, в той ситуации он сам был виноват.
Антон гнал машину по оттаявшей после зимы ночной Москве, и злился, изредка ударяя ладонями по рулю. Злился не на Таню, нет, разве можно сердиться на богиню? Он был зол на себя за косноязычие, за неумение в нужный момент продемонстрировать уровень своего интеллекта, своё остроумие, за бездарную попытку привлечь к себе внимание девушки, к которой испытывал непреодолимое влечение.
 
«Нет! Он не сдастся. Он докажет, что достоин её, как никто другой», - распалял себя Антон всю дорогу до дома.
 
Проворочавшись в постели без сна до самого утра, он убедил себя, что в его жизни нет ничего важнее, чем завоевание благосклонности Татьяны. С этими мыслями он и забылся беспокойным сном, впервые проспав, и опоздав на работу.

С вечера неудачного знакомства с Таней, Антон зациклился на идее покорить сердце отвергнувшей его ухаживание девушки. Работа не клеилась, он стал раздражителен, на вопросы отвечал невпопад, бесцельно слоняясь по офису ходячей иллюстрацией к «Страданиям молодого Вертера». Заметив не вполне адекватное поведение своего сотрудника, руководство посчитало, что парень перетрудился, и заботливо предоставило ему несколько дней отпуска, правда, за свой счёт.

Получив свободу, Антон плотно «сел на хвост» своей избраннице. Он узнал её адрес, и дежурил у подъезда. Посылал ей букеты алых роз, из того же фейсбук узнав, что это её любимые цветы. Цветы Таня принимала (Антон не видел их полёта из окна, и не замечал букетов в мусорном контейнере), но общаться с «мизераблем-программистом» наотрез отказывалась, чем доводила того до истерики.

Не получив в своё время опыта «зализывания душевных ран», так как до этого случая он ни разу не сталкивался со столь пренебрежительным к себе отношением, Антон крайне болезненно переживал свою неудачу, не замечая за собой, что на этой почве становится параноиком. В поисках подходов к норовистой девице его лихорадочно работающий мозг  перегрелся, и взял тайм-аут, перепоручив заботу о бренном теле подопечного эмоциям, что было крайне неосмотрительно. Антон слетел с катушек. Однажды он подкараулил Татьяну на площадке лифта, затолкал её в кабинку, и когда дверцы закрылись, прижал Таню к стенке, и стал невразумительно рассказывать о своих чувствах к ней. Дай Антон себе возможность хотя бы несколько секунд трезво понаблюдать за испуганной до обморока девушкой, он бы понял, что вместо объяснений, с таким же нулевым успехом, мог бы декламировать ей таблицу умножения. Как только лифт остановился, Таня вытолкнула Антона на площадку, и заорала так, что выбежали соседи. Один из них, здоровенный дядька в майке-тельняшке, оценил ситуацию по-своему, и хорошо поставленным ударом отправил Антона в нокаут. Позже тот нашёл себя среди жидких кустиков в палисаднике у подъезда. Видимо, пострадавшая отказалась от привлечения к инциденту представителей правоохранительных органов, и что-то подсказывало Антону, что отнюдь не из симпатии к нему. Возможно, Таня просто не хотела огласки.

После этой истории, вследствие ли удара, или уязвлённого самолюбия, а то и вкупе всего, Антона переклинило напрочь. Полюса его мира поменялись местами, и в мире реальном не оказалось никого, кого бы он ненавидел больше, чем растоптавшую его чувства Татьяну.

Окажись тогда рядом с Антоном кто-то неравнодушный, постаравшийся остановить его у порога безумия, или хотя бы забить тревогу, всё могло  сложиться иначе. Но не нашлось никого, кто бы захотел вникнуть в проблемы Антона, помочь освободиться от липкой паутины наваждения, морока, в тенеты которых тот так неосторожно попал. Несколько звонков с работы, звонок от навёрстывающих упущенное родителей, попросивших его присмотреть за их квартирой, пока они будут нежиться под солнцем Греции, и всё.

***
С тёмными кругами под глазами, с подобием клочкастой бороды, на давно небритом лице, Антон сидел за рулём своей машины в засаде. План был продуман до мелочей, расстояние выверено до сантиметра. Он неделю тренировался за городом, на заброшенном участке шоссе, до автоматизма отработав каждое своё движение. В успехе он не сомневался, одна беда, эта дрянь редко и нерегулярно посещала это место, а другие для его плана не подходили. Антон уже потерял счет дням, проведённым в ожидании подходящего момента. Салон его автомобиля напоминал мусорную свалку: упаковки от крекеров и чипсов, пустые сигаретные пачки, окурки на полу, бутылки из-под колы и спрайта. Некоторые из них были заполнены мутноватой жёлтой жидкостью отнюдь не заводского происхождения. Воздух в салоне был пропитан жуткой смесью запахов табачного перегара, мочи и давно не мытого тела.

Задумавшись, Антон едва не проглядел переходящую дорогу, знакомую до боли, фигуру.

Он запустил двигатель. «Рано… Рано… - уговаривал себя Антон. - Пора!».
Машина сделала бернаут, и стремительно набирая скорость, рванула вперёд.