Сказка о мандариновом дереве

                В лесу родилась ёлочка...
                А может и не ёлочка!
               
                Восточно-китайская мудрость.

       
            Районный городок раскинувшийся на обоих берегах полноводной реки, берущей свое начало в мрачных отрогах гордого Кавказа, готовился к встречи Нового года. Местные хозяйки еще с утра штурмом бравшие продовольственные ряды городского рынка, к обеду распахнув окна собственных квартир и прижав к уху неразлучные телефоны с отчаянным энтузиазмом рубили перламутровую зелень, потрошили красноголовых куриц и  пекли сладострастные коржи...Мужья, изображая полную готовность помочь сейчас и везде, разминались "красненьким..."
            Город жил встречей новогоднего "белого бала" уносящего последние мгновениями старого года, а вместе с ними и все  денежные заначки честных мужей...Их кошельки в эти дни с одинаковой страстью анатомировали коварные жены и преданные любовницы...
            Этими же настроениями жил и экипаж большого, кирпичного дома, притулившегося на рабочей окраине и окнами смотрящего в вольную степь.
            Хозяин дома Опекушин Владимир Яковлевич, недавно ушедший в отставку с поста начальника службы ГСМ местного войскового гарнизона, вел нескончаемый поединок с демонами скачущими на огненных лошадях и беспризорными собаками, в множестве обитающими на окраине городка... 
            Вторым в составе бессмертного экипажа был серый кот, выкормленный до размеров средней рыси и представляющий реальную опасность для собачьего войска. И хотя в жизни он откликался на мягкую кличку "Умка", в метрике Владимир Яковлевич вписал странное словосочетание " призбродком", расшифровать которое мог только в минуты глубоких потрясений...      
            То есть несмотря ни на что, в этом доме тоже хотели достойно встретить Новый Год...

            Развалившись на спине и продавливая внушительными лопатками ветхий матрац "Аскона" Опекушин пытался проснуться. Процесс пробуждения Владимира Яковлевича  скорей всего напоминал бесконечную борьбу Инь и Янь... Он  сосредоточил все силы на  попытках открыть глаза... Получалось, но получалось прямо скажем не совсем...левый глаз открылся и смотрел исключительно прямо, то есть в натяжной потолок цвета буланой стали. На правом тяжелой плитой возлежала перьевая подушка, год назад принесенная из общежития Института работников водного хозяйства и подвинуть её ослабевшей рукой не было никакой возможности...

             Прошла минута и к различным звукам, слышимым в комнате добавились размеренные тяжелые удары. Это могло означать многое, но Опекушин решил, что звуки идут из головы, готовой в любой момент расколоться от переизбытка алкогольных паров. Тревожно пропищал сигнал тревоги, Владимир увидел старика Хэмингуэя, стоящего высоко в небесах и вопрошающего "по ком звонит колокол..." И тут же перед зафиксированным левым глазом прошла дивная картина лазурного моря с белоснежным круизным лайнером. Владимир стоит в белом кителе капитана дальнего плаванья с золотыми галунами на погонах...Загорелой рукой он тянет трос судового тифона и слышится протяжный гудок...В пустой комнате гудок прозвучал необычайно торжественно, давление в голове спало, но удары не прекратились. Более того теперь они сопровождались зычными криками революционных матросов:

            - Балтика! Балтика!
 
             В организме Владимира Яковлевича сработали старые, пролетарские гены, сознание вернулось быстрее обычного, память отлистала страницы назад, он вспомнил школу и старое прозвище...
 
             Урок географии в одной из двенадцати десятилеток райцента, в которой учился Вовка протекал скучно и лениво. Ученики перебрасывались бумажными "голубями" за спиной милейшей Екатерины Андреевны, "камчатка" мирно спала, положив уставшие головы на парты и только несчастный Опекушин умирая у доски, пытался рассказать домашнее задание...
     Екатерина Андреевна была в этот день настроена благожелательно и что бы не влепить Вовке,который окончательно заблудился в лесах Средне-русской возвышенности заслуженную "двойку" задала легкий наводящий вопрос:

             - А скажи-ка Опекушин в какое море впадает великая русская река Волга?

             Вовка вздохнул и честно ответил: В Балтийское!

             Владимир Яковлевич проснулся окончательно. Окрепшей рукой была отброшена в дальний угол вероломная подушка и сунув голые ноги в потертые шлепанцы с фигуристыми пальмами по бокам, Опекушин проследовал до двери...
             Прочный крючок из толстой, побитой в нескольких местах ржавчиной стали, гордость дома, надежно сохранял двери в неприкосновенности...Не раз, в компании старых приятелей Владимир рассказывал, как его прадед самолично выковал раритет из рессоры буденновской тачанки, совершавшей стратегический маневр при освобождения города от клятых беляков и благополучно  утопшей в местном болоте, которое до сих пор называют "пулеметным"...

             Между тем, дверь от могучих ударов начала покрываться крупной зыбью и войдя в резонанс сорвала рукотворный запор...Клубы морозного воздуха, напоённые нежным запахом малиновой настойки, больше известной в народе как "Алая заря", отбросили Владимира Яковлевича в исходное положение, то есть на частично-поврежденный матрац...

             В широко распахнутом проеме возникла дивная картина...От порога и до
 самого горизонта, уходила вдаль белая, снежная степь с исполинским, красным от мороза,поднимающимся солнцем и четыре колеблющиеся фигуры маячили в двери, заслоняя утреннее светило...
             - "Неуловимые"! - Опекушин ахнул и перекрестился, "неуловимые" переступили порог,к слову их оказалось ровно вдвое меньше и малиновый звон стал доминировать в доме перебивая запах квашенной капусты, стоящей в эмалированном ведре под кабинетным роялем,немецкой фирмы "Schimmel".

             Пока Владимир Яковлевич подобно боярыне Морозовой, с известной картины Сурикова крестил двумя перстами вошедших, в комнате стали происходить масштабные изменения... Смахнув с обеденного стола вчерашнюю посуду, оба прибывших однополчанина шустро заставили освобожденную площадь деликатно позвякивающими подарками. После чего последовала потрясающая пауза, от которой  "мхатовцы" побелели лицам и оконные шторы, цвета тагильского малахита рухнули...
             В лучах декабрьского солнца бутылочное стекло горело горным хрусталем, солнечный свет согласно закону о дисперсии распадался в многочисленных жидкостях на цветовые гаммы и окрашивал удивленное лицо Опекушина от темно-красного до пепельно-голубого, придавая ему черты отважного аватара. Молитвенно протянув руки, он произнес всего одно слово:

             - Откуда?

            Вопрос был более чем уместен. По той причине, что и сам Опекушин и его преданные друзья были людьми не бедными (по меркам районного масштаба) и могли иногда себе позволить проветрить организм сильными напитками из вражеского зарубежья. Но как говорят в Одессе, сейчас была совершенно другая пьеса...На столе правильными рядами стояло не менее дюжины бутылок различных мастей, наполненных по выражению Святого Патрика "водой жизни"...

             - Сидоров продал картину, - приятным баритоном пророкотал один из фронтовиков, и в его голосе одновременно слышалось и восхищение и удивление... Сам Сидоров скромно стоял возле окна опираясь на пюпитр... Это был  высокий мужчина лет тридцати пяти одетый в красные вельветовые штаны чуть расширенный на бедрах с широком манжетом внизу, белом пуховике с надписью на груди "Южный полюс" и лётном зимнем шлеме на меху...

             - Не продал...не продал, - Сидоров возмущенно вскинул брови,- мастер не может опускаться до торговли. В тебе Макарыч, говорит мелкомещанская философия, свойственная людям твоего круга... Мою картину купили,- слово "купили", он произнес с придыханием, пытаясь вложить в него поэтическую страсть...

             - Маэстро! Слухи о вашем бессмертном таланте уже успели обогнуть Землю и вернуться в наш неувядаемый Волчерюпинск, поэтому в следующий раз, когда будут покупать очередную акварель,старайтесь меньше "ломать" руки и не падать в обморок...

             Из дальнейшего диалога проходившего на повышенных тонах, Опекушин узнал, что Макарыч, совершенно случайно познакомился в ресторане с командировочным, детство которого  прошло на пыльных стрит районного мегаполиса...Командировочный, принявший на грудь ни одну стопку алкогольного шедевра местного разлива, расчувствовался и сквозь слезы, застилавшие его взор, узнал угол родного дома на картине Сидорова... к слову сказать, находившаяся здесь же и украшавшая одну из стен заведения общественного питания.
             Вызванный на место живописец, вначале чуть не лишился чувств от обрушившегося на него счастья, но быстро взял себя в руки и в дальнейшем сие творение называл исключительно эпосом.  После недолгих обещаний встречаться ежегодно, обмена телефонными номерами и дружескими объятиями - эпос был продан за безумную сумму в сто тысяч рублей...
             Выплеснув всё негодование на мелкобуржуазного Макарыча, первым остыл Сидоров и на правах новоиспеченной "примы", сбросив "Южный полюс" на никелированный пюпитр, широким жестом пригласил присутствующих отпраздновать его успех...
              Молчавший всё это время Опекушин испросился на минутку привести себя в порядок.Сколько времени провел Владимир Яковлевич в ванной комнате неизвестно, но застегивая свежую сорочку цвета "шампань" на широкой груди и с удивлением разглядывая заметно погустевшие и потемневшие волосы на рано поседевшей голове, он услышал странный громкий треск, а затем призывные крики оставшихся в одиночестве приятелей...

              - Балтика!- кричал Макарыч, держа в одной руке стакан с изумрудным "Абсентом", а другой указывая в сторону окна...Там на трофейной подушке мирно спал боевой кот, свесив не помещающийся хвост и задние лапы на паркетные плашки. Ему снились собачьи бега на Московском ипподроме и рыжий грейхаунд по кличке "Ватсон" фаворит и любимец публики мчался по круговому треку опережая преследователей на корпус... Но не это безобидное животное, оторвавшее в своей жизни ни один десяток собачьих хвостов было виновником странного происшествия. Чуть левее и ближе к окну, из которого открывался незабываемый вид на степной ковыль, укрытый белым с синими разводами снежным одеялом, стояла миловидная, худенькая елка,купленная вчера Опекушином на стихийном базаре, которые всегда возникают перед Новым Годом.
              Среди бархатных пихт и голубых с проседью величавых елей, эта маленькая елочка с неправильно выросшими ветками и редкой хвоей, была гадким утенком в океане зеленных красавиц...
            - Купи, брат! - переминаясь от холода с ноги на ногу, продавец зазывно улыбался в черные, побитые инеем усы... Миндалевидные глаза, опушенные густыми ресницами смотрели грустно... Владимир Яковлевич к тому моменту успел заскочить в летнее кафе "Очи чёрные",открытое по случаю наступающего праздника. Посетителей не пугал крепкий морозец и начинающийся снегопад...Попивая горячий глитвейн на открытой террасе, они находили в этом сплошной романтизм, любуясь летящими с неба снежинками... Ни на секунду не позволяя никому усомниться в своем профессионализме, Опекушин искушал три полные чаши немецко-австрийского напитка...Душа наполнилась гармонией и он почувствовав себя сеятелем добра и справедливости...
             Но не зря народная мудрость гласит "не делай добра- не получишь зла!", вчерашняя хвойная сиротинушка, сейчас вела себя как паршивый поросёнок...Что-то её подвигло на научный эксперимент, то ли дружелюбная атмосфера, царящая в доме, а может повышенный процент содержания алкогольных паров, бывают же ёлки-алкоголики...Но красавица решила пустить корни, она разбила мощной корневой системой вначале деревянную подставку, сбитую в виде креста, затем пробила дубовый паркет и запустила щупальцы под пол, в просторный опекушинский подвал...
 
              - Ты где её взял? - голос Сидорова сбился на свистящий шепот...Его утонченная натура, чистая как горный воздух в Дарьяльском ущелье не могла понять происходящее...
              Владимир Яковлевич подошел предельно близко к опасному месту, но не настолько близко, чтобы при первой же опасности иметь возможность быстрой рокировки в сторону двери,в спину ему упирались кулаки Макарыча, вернее один кулак, во втором по прежнему хранился"Абсент"...
              Неизвестно насколько бы растянулось созерцание мятежной ёлки, но тут в дверь постучали...Три головы как у Змея Горыныча синхронно повернулись на стук:
 
              - Кто это?- тем же свистящим шепотом спросил Сидоров...

              - Пойду узнаю...

              - Нет! Мы с тобой...

              Оставаться наедине с аномалией никто не решался...Ступая след в след они подошли к двери... Опекушин нервно оглянулся, елка стояла на месте...Правда она немного подросла и зазеленела новой, пушистой хвоей...
              В дверь еще раз постучали, на этот раз более настойчиво... Ледяными пальцами Владимир повернул ключ...
              Вздох облегчения вырвался одновременно, на пороге стояла соседка Опекушина из многоэтажного дома с красной крышей, недавно построенного на параллельной улице. Её звали Маша и уже не один месяц она подбирала ключи к недоступному сердцу отставника...Но Владимир Яковлевич не зря считался внештатным председателем районного клуба холостяков и на все двусмысленные предложения соседки отвечал дежурной фразой: "Мария! Вы мне дороги как друг!"
    
              Маша стоя на пороге с удивлением рассматривала удалую "тройку" и вдруг чисто по женски всплеснула руками:
   
              - Владимир Яковлевич! Что это с тобой?

              - А что со мной? - Опекушина опять пробила нервная дрожь.
          
              - Ты на себя посмотри, - она вынула из белой, женской сумочки небольшое зеркальце в "черепаховой" оправе...

              Из зеркала на Владимира Яковлевича смотрело его, знакомое до боли, но совершенно другое лицо...Глубокие морщины бороздившие лоб сами собой растянулись и остались едва заметные тонкие линии, исчезли мешки под глазами, а волосы на голове избавились от седины и были чернее вороного крыла...

              - Ты продал душу дьяволу? - Сидоров торжественно очертил в воздухе крест. К нему присоединился Макарыч, он хотел учинить тоже самое, но обнаружив, что по прежнему держит в руке "Абсент", не выдыхая сделал большой глоток...

               А Опекушин вдруг поплыл, он увидел, что Маша это очаровательное создание с пшеничными волосами, большими глазами и богата женственностью...Она смотрела на него с нежностью влюбленной тигрицы и Владимир Яковлевич задал самый дурацкий вопрос в своей жизни:

               - Маша! Вы знаете почему Адама и Еву выгнали из рая?

               - Знаю...

               - Почему?

               - Они не выполняли супружеские обязанности...

               Дальше мы закрываем занавес за влюбленной парой...Сидоров и Макарыч не раздумывая,ушли в сторону дымных костров, плывущих над мангалами.

               Опекушин и Маша обнявшись, стояли у большого окна...Владимир нежно обнимая будущую жену, видел как далеко в степи  поднимая белую метель, скачет во главе красноармейской сотни легендарный прадед угрожающе размахивая рессорой...

               В углу тихо шелестела елочка...Она сбрасывала старые иголки и одевала новые...
               Новые иголки пахли мандаринами, их всегда вместе с чудесами приносит Дед Мороз на Новый Год.