167. Хуторская чертовщина. Сочельник в поместье

              В отличие от  усадьбы, где к вечеру сочельника, затихали работы, и всё готовилось к тихой встрече Рождества, хутор наоборот оживал, словно малый ребёнок, выходя из под опеки огромных глазищ окон помещичьего дома, где в гордом одиночестве скучала барыня. 

        Ну как сказать скучала, томительно проводила время, оно и понятно, выбита была навалившимися проблемами из обычного ритма жизни.
          От чего покрикивала на служанок, постоянно напоминая им, что теперь ей двух совершенно не нужно, и она ещё подумает, кого оставить при себе, отчего те старательно выполняли работы по дому.

          В такую гадкую погоду барыне совершено не хотелось выходить из дому, а тем более тащиться  за несколько вёрст на всеношную службу в ближайшую церковь, отчего она приказала затопить в гостиной камин и накрыть скромный ужин.


         Возможно, в ней теплилась надежда, что проезжая мимо её  усадьбы, кто – то из соседей помещиком заглянет к ней на огонёк.

            А в это время в хуторе во всю шла подготовка к встрече Рождества, в хаты вносилось сено, кто жил по скромнее солома, расстилалась по полу в знак уважения праздника и надеждой на будущий урожай.

           И ещё это делалось рачительными крестьянами для удобства последующей уборки комнат, с наступлением вечерних сумерок,  непременно группами различных возрастов будут заходить славить Христа, ну и сами понимаете, в такую слякоть, сколько будет нанесено грязи.

         Ещё завидно вымывшись в бане и переодевшись в чистые одежды, не которые мужики маялись от ожидания предстоящего праздника, часто выходили из хат покурить, поглядывали на соседние дворы и улицу, в надежде развеять тоску принятием в тайне, неважно какой, алкоголя содержащей жидкости.

        Соседскую и уличную кооперацию  составляли различные фракции жаждущих: от безразборчивой во всех отношениях бедноты, им всё равно, что пить, до позволяющих себе в праздники побаловаться водкой.

           Первых уже можно было видеть  бредущих по улице парами и по отдельности в приподнятом настроении в поисках новых мест горячительных напитков.

           Лай собак в наступившем вечере оповещал о том, что по хутору пошли колядовать, в одних дворах одаривали щедро, в других зажимистых хозяев, выдавалось с натягом и это не зависело от достатка двора, в характере людей проявлялась их заложенная сущность, передаваемая по наследству.

            Было и несколько дворов в хуторе, другого отношения к праздникам.   
     Колядующие со стажем обходили такие дворы, чтобы  понапрасну не тратить праздничное увеселение.

          Заходя в хаты, колядующие приносили хозяину приятную весть о рождении Иисуса Христа, пели особые  благопожелательные  песни.
          В этих песнях специально преувеличивалась картина хозяйственного благополучия.

        Крестьянской семье желали хорошую хату полную детишек,  полон хлев живности: коров, дающих по ведру молока и телят,  быков рогатых, да коней возящих по два воза, да гору навоза.

           Хозяева к приходу христославов   готовились основательно,  с удовольствием  принимали пожелания, за что щедро одаривали их подарками.

           Во дворы где щедро одаривали заходило по несколько групп за вечер, чем потом на протяжении долгого времени хвалились хозяева перед своими селянами.

            Данный хутор не особо отличался от остальных, да и от станицы не отставал в организации празднества, а по количеству принятого алкоголя на душу населения даже опережал.

         Начмыряться к вечеру успели несколько местных выпивох, иного можно было встретить лежащего под плетнём, болезни таких старались обойти стороной и им не грозили простуды, проспится, опохмелится и смотрит огурчиком.

         Хорошо веселиться, когда полностью свободен от работ.

        А вот сторожевать в такой день и последующий  чисто наказание, одна только мысль, что в хуторе идёт полным ходом гульба, наводит на тоску. 

            Ладно на кошарах, оттуда не слышно хуторского веселья, а вот если подойти к восточным воротам конюшни, то отсюда всё происходящее, особенно в западной части хутора, прослушивалось с исключительной точностью.

         Каждый кузнец своего счастья, кто не заботиться о себе и близких по ремеслу, обречён на полнейшую скуку.
         Но не таковыми являлись сторожа, судьбою случая, попавших  на дежурство.

          Договорено было за раннее, что ближе к полночи все собираются в комнате отдыха конюшни, равно удалённой от  кошар и усадьбы, для удобства блуждающих по поместью группы сторожей, им предложено было разделиться два по два и в таком составе поочерёдно посещать место празднования.


          Задумка довольно разумная, одни гуляют, другие присматривают за хозяйским добром.

         Лихой народец не дремлет,  тут и от своих  хуторских, ожидай подлянку, сопрут и не заметишь, им то все ходы выходы знакомы, могут и завязанными глазами пройти, не ошибутся.

          А спросят с кого, верно с них же, сторожей, да ещё заставят возместить.

          Так что даны вам голова с ушами и глаза, смотреть в оба глаза и слушать в оба уха, да крепко подумывать, откуда могут проникнуть воришки, да дует ветер обмана.

        Но не будем о скучном, в назначенное время, в комнате  отдыха из раннее принесённого спиртного и закуски, организовали Рождественский стол, начали праздновать замечательно, весело и с прибаутками.

           В хорошей компании время летит не заметно.

      Уже не помнили, сколько раз произошла смена блуждающего поста, чабаны находились в большом подпитии, едва вязали лыка, конюх от них не отставал.

           Завязался очень заумный разговор в клубах табачного дыма, неожиданным для всех оказалось появления в дверях Пантелеевича, старшего конюха.

          Как так оказалось, но в этой комнате оказались все сторожа, те кто должен блюсти надзор, находились тут же.
         А кто именно должен быть там, на дворе, никто уже не помнил.

         Первые закружившие мысли в головах сторожей, какого припёрся Пантелеич, чего ему не сидится и не празднуется дома?
      Застуканные на месте попойки слегка с дрейфили, неуютно ёрзали на скамейках.

            Мудрая, но излишне захмелевшая попытка задобрить старшего конюха  подношением стакана сивухи, закончилась полнейшим отказом и выслушиванием поучительной лекции.

        - Вы чего устроили тут, сучьи выродки?
           - Я вас спрашиваю, что за попойку устроили?
                - Я не против того, чтобы отметить Рождество!
                - Но зачем устраивать попоище?
                - Выпили по стаканчику и разошлись.
                - Нет, они должны до одурения ужраться!
                - До помутнения разума вливать в себя сивуху!
                - Вы что позабыли?
                - Так я  напомню у кого короткий ум!
                - Следствие ещё не закончено и молите бога, чтобы на вас не повесили понесённые убытки.
       
     - Так это произошло не в наше дежурство,
                вставил один из чабанов, докуривающий  самокрутку, смотревший сквозь  Пантелеевича осоловелыми глазами и качающейся на шее голове.

          - Дуракам ещё раз объясняю,
                на повышенных тонах покрикивал старший конюх,
                - повесят и спрашивать не станут! 
        - Лошадей и овец, я вам говорю, уже не отыщут, как на духу говорю, а через пару лет дело прикроют, и тогда я на вас посмотрю, стоном стонать будете!
       - А сейчас встали и разошлись, и не дай бог!
                - Случиться пропажа!
                - Сам лично три шкуры сдеру!

          Что можно ещё сказать за прошедшую ночь, особых происшествий не зафиксировано, если не считать нескольких подбитых глаз, пары разбитых носов в хуторе, да море выпитого спиртного пойла.

            И только Анисим, сторож усадьбы исправно нёс службу, его понять можно, как человек почти не пьющий, вёл трезвый образ жизни, последствия ранения в живот под Плевной.


10 – 11 янв 2017 г.