ДЕД

Сказать нужно сразу – мой дед самый лучший! 
Кто бы и что не говорил, не доказывал, для меня сомнений нет. Лучше всех. С этим могут спорить мои родные – мама и её брат, но им он – отец. Строгий, и не всегда справедливый.
А мне – дед. И я у него первая внучка.
Первый раз меня привезли к деду и бабушке в мои шесть месяцев, на самолете.
Приспособили, наверное, коляску, взятую у соседей, я лежала, улыбалась и очень всем нравилась.
И дед, и бабуля были людьми деревенскими, потому в качестве угощения мне вручили шматочек сала, который я обмусоливала, делая  свой пожизненный выбор в пользу этой вкуснятины. Бабушка, наверное, расспрашивала маму об их, то есть, нашем,  житье-бытье, а я наслаждалась.
Вот, и тут случилось страшное.
Кусочек сала выпал из моих ручонок… Минуту, говорят,  была тишина…
Потом раздался такой вопль, что дед, выскочил из дома, в чём был, упал на крылечке, поднялся, долетел до сарая и вернулся, спустя мгновение, с куском сала, размером с хорошую курицу.
Только не плачь!
Так он и относился ко мне до конца своей жизни.

Дед отслужил в армии, застал Финскую кампанию, краем.  Потом ушел на фронт Великой Отечественной, был танкистом, имел ранения,  награды. Майскую Победу встретил в Чехии. Подробностей не знаю, но война для него закончилась в августе 1945, на Дальнем Востоке. Для него и танка.  Там он и женился.
Тридцать лет семейной жизни прошли на Крайнем Севере, родились дети, выросли.
Дед, конечно, как многие, прошедшие войну и видевшие много смертей, выпивал крепко.
Возможно, это помогало ему уснуть, не чувствовать боли. Может, заслоняло воспоминания.
Кто знает. О войне он мне почти никогда не рассказывал.
До войны был водителем, на войне танкистом, руки его, конечно, были востребованы. Всю жизнь он работал.
Курил всегда возле печки, сидя на корточках.
Уехали они с Севера в 70-е. В Центральную Россию. Дом, сад, огород.
Ко мне относился, по-моему,  с каким-то обожанием.
Разрешал мне всё, прощал всё и никогда сам не ругал. Делал устные замечания бабушке.

Он давал мне кисть и краску,  и я красила всё - сарай, оконные рамы, двери, крылечко.
Много ли  вы покрасили в свои,  7-8 лет, например?
Во дворе стояли козлы, для пилки дров.
Дед нашел в сарае старую ножовку, потратил день, развёл её и вручил мне.
-Можешь пилить вон те колышки. Не торопись, устанешь - отдыхай.
Какой отдых – у меня была новая игра!
Я была Филлипок или его отец, который «слышишь, рубит?»
Под навесом был верстак.
Стояли тиски. Слесарные.
Да, мне разрешено было ими пользоваться.
Бабушка отдавала мне крышки, срезанные от пятикилограммовых банок селёдки, и я, вставляя их в тиски,  выпрямляла, сгибала, тюкала и чего только не творила с этими жестянками.
Ножницами по металлу пользоваться разрешалось.
На выпрямленных и разглаженных  крышках можно было делать чеканку.

Еще были кирпичи, из которых очень хотелось сложить печь и стать кузнецом. Не разрешили. Потому что огонь.
Откуда это всё в маленьких девочках?
Память поколений, наверное.
Дед залил во дворе на асфальте, который тогда стоил дурных денег,  каток для меня, чтобы я научилась держаться на коньках.
Когда научилась, ходила на озеро.
Дед водил меня в лес. За грибами, ягодами и просто так.  Собирать шишки, ветки, что бы потом создавать какие-то поделки для уроков труда.
Дед брал верхонки, миску  и звал меня.
- Пойдем крыжовник собирать, Я ветки буду держать, а у тебя пальчики ловкие, ты ягодки собирай.
Там в крыжовнике жили ежи.
Посадил клубнику, что бы витамины. В сезон ягод поднимал меня утром и вел за руку на грядки. Я спросонок не вижу этих ягод-то, а он листики поднимает и показывает. Вот ещё и ещё.
Посадил виноград, которого тогда ни у кого в округе не было.
Увлек этим соседей.
Брал меня на покос, помощи никакой от меня, конечно.
А воздух? А просторы? А ощущение Родины?
Держал кроликов и нутрий, для развлечения.
У меня даже был один ручной кролик.
Кушать их никто не хотел. Родными были.

Была у деда одна слабость. Он не любил, не хотел и не умел покидать дом. То есть, он, конечно, мог и хотел, если правду сказать, но у него не получалось. Это ещё на Севере бывало.
С завидным постоянством он побеждал в Социалистическом соревновании и с такой же регулярностью ему вручали путевки,  в санаторий, в профилакторий, на курорт.
Но вот беда, едва отъехав от дома, добравшись до первой пересадки,  аэропорта или вокзала, дед уходил в крутое пике, да так, что через несколько дней, вывернув карманы и найдя копейки на услуги связи, вызывал бабушку на переговоры и просил денег, на обратную дорогу.
Почта, до востребования.
Семейная легенда гласит, что лишь один раз он добрался до Черноморского побережья,  тогда, когда поехал с женой и детьми. Все попытки выбраться в одиночку, остались безуспешны.
В городке, где они с бабушкой жили на пенсии, его прозвали Сибиряк, что логично,  и он пользовался огромным уважением соседей.
Я смотрю на своих детей, и  мне очень  жаль, что им  не достался такой несгибаемый, надежный, крепкий, четный и любящий дед.
Низкий поклон тем, кто прошел войну, кто выжил в ней и кто до конца дней помнил, для чего была Победа.
Для нас, маленьких и смешных, неуклюжих и бестолковых, трогательных и искренних, для нас, детей этой огромной страны, СССР.