Тюремный поэт

Начато: 27.12.2016

-Суд приговорил: признать виновным Сердюкова Андрея Николаевича 1978 года рождения в совершении преступления статьи 105 части 2 Уголовного Кодекса Российской Федерации и назначить исключительную меру наказания в виде смертной казни....

Уснул Андрей. Уже пять месяцев он за решеткой, а помнит этот день и будет помнить до конца жизни.

-Все будет нормально, еще можно подать апелляцию...- говорил адвокат, может быть искренне, а может быть и нет, попытаться помочь, ведь Андрей не считал себя виновным.

Это была подстава.

Исключительная мера наказания.

Андрей после приговора немного потерял себя в реальности. Свело желудок от услышанного. Слова адвоката давали маленькую надежду на то, что все будет нормально, и срок смягчат. Но он тут: совершенно один с постоянными допросами, побоями, холодными стенами и бетонным полом. Ничего нет. Предметы первой необходимости, заправленная кровать, окно с решеткой, старая лампочка. И постоянный шмон. Остается молиться и просить у Бога прощения. Адвокат теперь ему вряд ли поможет. Судья был строг и слушал внимательно. Но те инкассаторы... Все что Андрей помнил - это переулок поздно вечером, стрельба и где- то взрыв, который отбросил Андрея на несколько метров от машины. Никто в ней не выжил. А те люди несут свою службу и считаются особо неприкосновенны. И теперь за тех ублюдков, что совершили такое Андрей несет наказание. Подстава или случайность? Теперь никто не ответит.

Намного ранее Андрей слышал, что в тюрьмах сидит много невиновных лиц. Андрей не верил этому. А теперь сам оказался в этой западне, в этой ловушке. И если сейчас ничего не изменится, если апелляцию отменят и если ходатайство отклонят, то не видать Андрею свободы никогда. Останется только либо умереть от рук садистов-конвоиров, что те, собственно, не дадут сделать, либо дождаться исполнения приговора. Только, сколько же ждать? Год? Два? Десять? Он тут пробыл уже не больше чем полгода, он истощен, порой, после побоев, не понимает, где находится. А эти люди знают, куда бить и что делать. Они вытянут даже у мертвого признания. Это их работа? Или это их счастье? Знать, что сейчас ты избиваешь и пытаешь, словно ГЕСТАПОвец невиновных людей, а после смены идешь домой: в уют, к жене, детям.

После того взрыва Андрей очнулся в темном холодном подвале. Он лежал у самой стены и дрожал от холода. Открыв глаза, все поплыло. А когда слабенькое освещение позволило рассмотреть все вокруг, Андрей запаниковал. И первый вопрос был задан самому себе: "Где я?» Андрей подошел к двери, еле стоя на ногах. Болело пол спины и предплечье. От чего, интересно? Он кое-как подошел к двери и стал кричать:

-Эй! Выпустите меня! Что вам от меня надо?

Ответа не последовало. Андрей несколько раз постучал кулаком в дверь, но это было бесполезно. Что- то постоянно шумело за дверями, Андрей слышал голоса, пытался звать кого- нибудь, но никто не приходил, пока... Спустя некоторое время в дверях несколько раз повернулся ключ, и дверь отворилась. В комнату вошли двое человек. Они были в служебной форме. Один из них быстро направился к Андрею, и, посадив его на стул, единственный предмет который здесь был, стал избивать. Второй задавал вопросы.

-Ну что, будешь признаваться?

И снова удары по лицу, по животу и снова по лицу. Андрей не понимал, что происходит. Он упал на пол и скорчился от боли. Его снова подняли. Тот, кто допрашивал, подошел к Андрею, посадил его обратно на стул, схватил за волосы и задрал его голову. Из носа Андрея сочилась кровь и начинала болеть голова. Желудок то схватывало, то отпускало, то снова схватывало. Пульсирующая боль не отступала не на миг.

-Зачем ты спланировал подрыв инкассаторской машины? Сколько ты это все планировал?

Услышанные вопросы ввели Андрея в ужас.

-Я....Я правда, правда, никого не взрывал и никогда не собирался этого делать.

-Ответ не правильный! -Прозвучало на всю комнату, словно из ток-шоу, и вновь Андрей получил несколько ударов по лицу, пока не упал, а потом по ребрам ногами и по спине. Спустя пару секунд, его снова посадили на стул. Кровь сочилась из носа и изо рта. Андрей не обращал на это внимания. Пульсирующая, адская боль пробиралась по всему телу змеей, и не отступала ни на секунду. Его продолжали допрашивать.

-Выдай своих сообщников, и тебе смягчат срок. Зачем тебе вечно сидеть за решеткой?

Андрей практически не видел тех, кто пытает. Нос разбит, глаза заливало пеленой и слезами. Желудок ныл, как будто в него вонзили тысячи ножей. Ребра болели.

-Я ни в чем не виновен.

Андрей только лишь успел произнести эти слова, как снова получил несколько ударов по лицу, и его стали пинать. После этого Андрей потерял сознание.

Когда Андрей очнулся, он понимал, что лежит в собственной крови, посреди этой холодной комнаты. Желудок просил пищи, воды, но безудержно болел, как и, практически, все его тело. Он попытался встать, но это получилось лишь со второй попытки. Голова кружилась и стало подташнивать. Спустя несколько минут Андрея начало рвать. Он выплевывал рвотную массу с кровью, и чем сильнее его рвало, там сильнее начинала болеть голова. Потом Андрей лег. Тело очень сильно болело, ноги не слушались. Он упал на пол смотрел в потолок, пока не уснул.

Спустя миг, Андрей открыл глаза от того, что его облили студеной водой. Ничего не понимая, он покорчился от боли и холода, пытался протереть глаза, но его схватили за запястья и поволокли на другой конец комнаты и снова усадили на стул.

-Ты будешь признаваться или нет? Мы тебя уже неделю пытаем! Зачем ты, сука, мучаешь нас, и себя, и всех здесь?

-Я не понимаю, не понимаю... что вы от меня хотите? - Андрей с трудом говорил, но пытался изо всех сил вообразить, что это все сон.

-Назови имена и фамилии всех сообщников. И получишь минимальный срок.

-Каких сообщников?

-Сань, у него, что, что- то с памятью? Напомни- ка, ему, что к чему.

Кто такой Саня? Что вообще происходит, Андрей не понимал и понимать не хотел, все что он почувствовал, это очередной удар в область печени. Рвотное чувство сопровождалось обильным слюноотделением, что смешалось с обильной подачей крови. Андрей хрипел, кашлял и сплевывал все себе под ноги и так было много раз. Как и много раз он терял сознание, пытался выяснить, в чем его обвиняют, пытался вспомнить последние события своей жизни. В памяти только всплывало то, как он шел, выпивший с дня рождения своего друга, потом в переулке, взрыв, и теперь вот это- как очнулся в холодной сырой комнате. За несколько таких пыток, Андрей кашлял и его рвало только кровью, туалет тут был как на зоне. И стул по середине. За все это время... Андрей не мог даже вообразить, сколько он уже здесь находится, к этому стулу была неприязнь. Был еще маленький драный матрас. Одежда Андрея вся была в подтеках рвоты и крови. Он очень хотел пить, особенно, после побоев. Но все было только по выдаче. Два раза в день вода с некоторым малым количеством овощей или просто вода. Чувствовал себя животным. Конвоиры, судя по всему, таковым его и считали. Несколько суток продержали его без еды и воды. Андрей, в одно время, вообще решил, что его морят голодом только для того, чтобы вот так убить. Однако, он догадывался, что его пытаются сделать виновным в том, чего он не совершал. О каких инкассаторах речь? О каком подрыве?!

А потом был суд. Мать, в первую очередь, она узнала обо всем. Конечно, ей сообщили, что ее последний сын, живой пока еще сын находится под следствием, что он обвиняется в каком-то умышленном деянии. Суд тоже был не один раз. Разбирательство растянулось на месяцы. Приходилось что-то рассказывать в СИЗО, что-то этим ГЕСТАПОвцам, которые беспощадно избивали и пытали. Адвокат попался хороший. Он понимал всю суть. Хорошо мог говорить и аргументировать свои ответы. Однако прокурор был жесткий, его было в чем либо сложно убедить. Андрей на заседаниях, порой, думал, что лучше бы его в Дагестане убили. Но нет. Он отслужил и вернулся домой. Потом контракт, и так прошел через ад, а тут еще и это. А мама. Что она сейчас испытывает. Бедная мама. В промежутках между показаниями свидетелей и вопросами с двух сторон судебного заседания, Андрей вспоминал своих братьев. Один из них- Сергей, самый старший, в девяностых годах был убит, ибо связался с бандитами. Второй- Михаил, пропал без вести. Мать тогда поднимала правоохранительные органы, пыталась сама искать, но никаких результатов. Она иногда надеялась, что дверь откроется, и Мишка зайдет, обнимет, все объяснит. Пусть даже если он отсидел где- то далеко, пусть даже если что-то совершил плохое, для матери сын- всегда сын, особенно когда она его ждет, не смотря ни на что. Но Миша так и не появился. Прошло уж столько лет. А теперь Андрей оказался за решёткой.

Мать присутствовала на всех судах и была неутешна. А когда объявили приговор о смертной казни, мама потеряла сознание прямо в зале, после слов судьи. А что судья? Он зачитал приговор, стукнул киянкой, и ушел, ведь здесь всяких случаев множество, а расценивать все это, кроме как работой, он не может. Когда судья приговорил к смертной казни, Андрей на мгновение оцепенел. Он дико смотрел на адвоката, потом на прокурора. Потом снова на адвоката. Андрею надели наручники на руки и в позе "ласточка" вывели из зала судебного заседания. Рядом шли несколько человек стражей. Даже с матерью толком не дали попрощаться. Она так рыдала. Андрей кричал даже на улице, что он ни в чем не виновен. Он кричал это только матери, только ей одной.

Пока везли, Андрей думал, что их семью за что-нибудь могли сглазить, раз все так складывается. Но за что? Отец умер в начале двухтысячных от инсульта. У матери была одна надежда на двух сыновей. До этого, убили Сергея. Отец, как узнал, сразу же сказал, что Серега сам виноват во всем, что нечего было связываться с этими рэкетирами, нечего было брать их деньги, не надо было все это начинать. Но разве он слушал? Хоть кого- нибудь? Хоть когда- нибудь. Говорят, что его убрали те же бандиты, отец был всегда строг, Андрей это знал. Мама, напротив, была мягкой и доброй. Часто отец ругал ее за это. Миша пропал без вести через два с небольшим года после смерти отца. Уехал на вахту и больше не возвращался. Мать ездила его искать, но все тщетно. Даже по месту работы говорили, что такого здесь никогда небыло, и та фирма никогда не существовала, в общем- то. Вот и жили вдвоем: Андрей и его старенькая мать, пока до Андрея самого не добралась такая участь.

Когда Андрея выводили из зала суда, адвокат утешал и обещал подать апелляцию. Подали апелляцию. В суде Андрей был угнетен и очень уставшим. Он старался слушать внимательно, но после побоев это удавалось крайне сложно. Апелляция прошла, суд остался при своем решении

После суда Андрея увезли в исправительную колонию и изолировали ото всех, усилив охрану. Мать пыталась прорваться к сыну, узнавала всю информацию, пыталась говорить с начальником колонии. Но в год заключённому полагалось только два коротких свидания. Между Андреем и матерью была решетка. Мать, как и всегда, рыдала, пыталась как- то утешить себя и единственного оставшегося сына. Иногда пыталась переслать немного денег. Андрей не знал, на что их тратить. Предметы первой необходимости были всегда. Больше деньги было не на что тратить, тем более, злосчастная охрана не позволяла ничего, даже лишнее движение. Они могли прийти в любое время дня и ночи, открыть дверь и с воплями навести шухер. Тут же вскакиваешь, ноги шире плеч, глаза закрываешь, рот открываешь широко, руки за спину. Тебя выводят из камеры, ставят лицом к стене и обыскивают все несколько раз за сутки. От этого очень сильно устаешь. Это давит на нервы. Андрей первое время испытывал нервное напряжение. Он пытался возразить, но зря, ибо тут же получал дубинками по ногам или по ребрам, после чего его затаскивали в камеру и бросали на полу.

Все, что окружало Андрея, это стены, белый потолок и бетонный пол. К стене была прикручена кушетка, на ней матрас и одеяло. Первое время было сложно спать. Ведь руки всегда должны находиться поверх одеяла. Порой, охрана вбегала посреди ночи в камеру, и начинался осмотр, при том зря. Андрей просто спал. Но охрана была обязана проверить. Потом стал привыкать. Посреди ночи забегать охрана практически перестала. Были случаи в качестве " профилактики". Как говорил главный инспектор:

-Это чтобы ты, сука, не расслаблялся.

Поднимали заключенных в шесть утра. Поваляться минут десять, потянуться на койке- для этого тут не место. Могли войти охранники и побить до потери сознания. Андрею приходилось тоже вставать в шесть утра. В кормушку подавали алюминиевую тарелку с жиденькой кашей и наливали в кружку чай или компот, а то бывало и просто, воду. Привыкнуть к такому рациону было сложно Сначала, Андрей голодал, но организм брал свое. Особенно после побоев и допросов. Они не прекращались даже после суда. Когда кто- то узнавал об апелляции или ходатайстве, их охрана или же, если, это был инспектор, они смеялись лицо и наводили такие порядки, что такое в самом страшном сне не приснится. Но Андрей, даже не смотря на это, свято верил, что дело пересмотрят, что заметят подставу, что найдут другие улики, что суд все же назначит разумную меру раз уж так получилось. За что смерть? За что? ...

Андрея вывели из зала суда, посадили в машину, рядом с ним сидели охранники. Его везли долго, практически до самого вечера, за решетчатым окошком слабо виднелись местности. А когда стало темнеть, ничего было не разглядеть. Андрей все это время сидел пристегнутый наручниками к сидению и поглядывал на конвоиров. Те иногда разговаривали о чем-то не очень конкретном или важном. Один из них постоянно курил. А Андрей смотрел на них. Вспоминал свою собственную жизнь до этих событий. В общем- то, все было нормально. Не смотря на то, что двоих братьев вдруг не стало, и отца тоже. Тем не менее, семья никогда не была плохой. Денег хватало, и мать и отец трудились без нареканий. А теперь получали пенсию. Братья учились нормально, все получили среднее образование. Первой пташкой из семейного гнездышка вылетел Серёга. Вылетел как- то внезапно. Поработал пару месяцев, потом уволился и связался с бандитами. Работал на них. Отец догадывался, что Серега был кем- то, кто имеет важное место во всей этой шайке. Много кто говорил, что Серега вышибала. А только толку. Отец накидывал лещей, выгонял из дома. А когда Серёга приносил домой деньги, при чем совсем не маленькие суммы, отец просто отказывался их принимать. Не позволял и матери. Но Мишка и тогда еще несовершеннолетний Андрей брали немного в качестве карманных денег. Конечно, это был секрет. У парней появились первые магнитофоны, кассеты, новый видеопроигрыватель. Парни гуляли с девчонками, тратили на них эти деньги. Но родителям об этом не говорили, а на вопрос, откуда покупка, отвечали просто: накопили, бабушкам помогали, отец знал, что это Серега помогает братьям. Влезать в это не стал, ибо понял, что все это уже бесполезно. Потом Сереги не стало. Его нашли на месте преступления на заброшенном заводе, и еще несколько человек. На похоронах отец материл всех и вся, особенно тех начинающих криминальную деятельность, с кем Серега общался не так часто, но в своих кругах знались.

Мишка пропал позже, через несколько лет. Только тут действительно немного не понятно, как могло это произойти. Только если он сам чего- то не договаривал. Мишка ездил на Урал раза три. Работал вахтами, привозил домой деньги, помогал родителям. Андрей в это время уже заканчивал учиться. С Мишкой они были крепки в отношениях друг другу тоже много чем помогали. А потом Миша уехал в очередной раз на вахту. Помнился Андрею ужин накануне его отъезда. Мишка копил деньги на свадьбу со своей одноклассницей Маринкой. Последний раз они тогда сидели за одним столом все вместе. А рано утром Миша уехал и больше он не возвращался. Мать писала письма на место работы. Позднее написала заявление в милицию. Мишку искали. Но сколько уже прошло лет. Маринка вышла замуж за другого. Сам Андрей носил в себе мысли о всяких чудовищных событиях, что могли приключиться с братом. Ведь так не бывает, чтобы человек просто так бесследно исчезал. А может быть он тоже связался с какими-нибудь бандитами по доброй воле, или может быть провинился в чем- то перед ними. Отец от переживаний чувствовал себя все хуже и хуже. Реже выходил из дома, реже разговаривал с женой и сыном. А потом у него случился инсульт. Он умер практически сразу. Бедная мама. У Андрея щемило сердце от мыслей о маме, о том, что ей пришлось пережить. Она потеряла теперь всех мужчин, всю опору в своей жизни. Теперь она осталась одна. В зале суда Андрей видел, что ей стало плохо от услышанного. Но ничего не мог сделать. Не мог доказать, что не виновен. Ему было плевать на судью, прокурора, адвоката, и всех, кроме матери. Как он желал, чтобы она не думала о своем сыне плохо.

Внезапно машина остановилась.

-Приехали. - сказал один из охранников и открыл дверцу.

Андрея вывели под руки, в наручниках, и повели в огромное старинное здание. Территория была обвита колючей проволокой в несколько рядов, виднелись вышки дозорных по углам, лаяли собаки. Тюрьма- старая крепость из красного кирпича. Внешне напоминает, что- то далекое, историческое, до боли смертельное и больное. Строение имело две огромные башни и небольшой выступ, через который и вели Андрея. После того, как он оказался здесь, он почувствовал себя в капкане, в западне, из которой не выбраться. Совсем рядом с этой крепостью виднелся густой лес. А вокруг нее располагалась непролазная болотная топь. Если какой- то заключённый совершил бы побег, и если бы ему удалось перейти территорию и колючку, миновав вышки, то он все равно надолго не сохранил бы свою жизнь, а отдал ее болтам или голодному лесному зверю. Дойти до ближайшего населения было бы крайне сложно, слишком долго пришлось бы идти. Да и до самой тюрьмы добираться крайне сложно. Машины кое-как справлялись с изрытыми, колеистыми, сырыми дорогами. Порой, по весне, болото давало больше влаги и земля мякла как хлебные крошки.

За воротами Андрея уже ждали. Только подошел начальник тюрьмы Семен Петрович Агапов и вся его "боевая дружина" с автоматами и тремя собаками. Когда Андрея вывели, Семен Петрович сказал одному из конвойных проводить смертника в подвальные казематы, а после ждать следующих указаний. Андрея повели под руки в эту крепость. Как только они вошли, по коже пробежал легкий холодок. Десять метров по прямому, тускло освещенному коридору, и возникала абсолютная тишина. Сердце продолжало бешено колотиться. Инспектор шел за конвоем следом. Шаги не отражались от стен, создавалось впечатление, что они идут по воздуху, а не по бетонному холодному полу.

В карантинный барак Андрея отправлять не пришлось. Его сразу провели в подвальный каземат, в котором Андрей провел двое суток без еды и воды. Он метался на вторые сутки от стены к стене, сидел на холодном полу, упирался головой в стену, сжимал голову руками, закрывал уши- тишина давила. Никаких лязгов, шагов или любого шороха. Рано утром, (так показалось Андрею) дверной замок щелкнул. Андрей вскочил с кушетки и выпучил на дверь глаза, несколько растерянно прижимаясь к стене. Зачем еще могут за ним прийти? Только для выбивания признаний. Когда дверь отворилась, в камеру зашли двое охранников и инспектор.

-Руки на затылок, ноги шире, сука! Рот открыл! - инспектор живо подошел к Андрею, когда тот выполнил приказ, и пнул его по ноге с такой силой, что Андрей чуть не взвыл от боли: удар пришелся на берцовую кость. Там еще не зажили места побоев с прошлого допроса.

Охрана провела осмотр камеры. Инспектор нацепил Андрею наручники, и его вывели из камеры. Смертники здесь занимали камеры в длинном коридоре подвала, где всегда было на столько тихо, что можно было подумать, что ты оглох. Здесь чувствовалось присутствие смерти, что действовало на всех угнетающе и мрачно. Даже конвой здесь старался не шуметь и разговаривать вполголоса.

Конвой провел Андрея через весь коридор, проведя его дальше, к лестнице, которая вела на верхний этаж, перед лестницей была железная калитка, которую отпирал другой конвойный, и запирал за прошедшими, дежуря вместе с этим около камер с осужденными на пожизненный срок. Дальше, Андрея вели по восточному крылу практически до самого конца коридора. Здесь было не так тихо. Инспектор постучал в дверь одной из комнат и быстро прошмыгнул внутрь. Через пол минуты он вышел, открыл перед Андреем дверь и толкнул его вперед, пройдя следом за ним. За столом сидел подполковник Агапов Семен Петрович. Он держал в руках папку с делом Андрея.

-Присядь.

Инспектор подвел Андрея к стулу, который стоял в метре от стола начальника. Андрей с трудом сел, тело очень болело, но он не показал никакого дискомфорта. Он просто наблюдал за Агаповым и пытался унять слабую дрожь.

-Иванчук, можешь идти.

-Да как же, Семен Петрович! Не положено. Он же смертник.

-Я знаю. Иди.

-Семен Петрович...

-Иди, сказал. -Гаркнул Агапов.

Иванчук вышел, захлопнув за собой дверь.

Агапов встал из- за стола и отошел к окну. Это был небольшого роста человек, плотного телосложения с седыми волосами. Ему примерно лет около шестидесяти, но он был бодр, а лицо было здорового приятного цвета. Он держал руки за спиной, и вглядывался в лес за стенами тюрьмы, спустя пару минут он начал разговор.

-Андрей... Скажи мне, тебе все это зачем надо было?

Агапов медленно прошел к столу и внимательно смотрел на Андрея, словно изучая его, словно высматривая что-то в нем засекреченное или загадочное. У него сразу создалось впечатление, что что- то с этим парнем не так. Или с его жизнью что- то не так.

-Начальник, я обвинен совершенно несправедливо, ни за что. И то, что я здесь, это большая ошибка. Я намерен бороться за свободу.

-Понимаю. - выдохнул Агапов. -Я много лет работаю здесь и знаю, что такое цена свободы. Я много видел молодых ребят, осужденных, как ты говоришь, ни за что. И все они все же были покрыты хоть малой толикой, но греха. И они жаждали свободы не менее сильно, чем ты.

-Вы видели мое дело.

-Да. Но не полностью. Многие моменты мне самому не понятны. Однако, идти против суда мы не можем. Тебе объявили дату?

-Нет. -тихо ответил Андрей.

-Что для тебя свобода?

-Это все.

-У тебя еще есть время все это обдумать и может быть попробовать отсюда выбраться. Ты ведь служил в спецназе, в Дагестане:

-Да.

Агапов минуту помолчал.

-У меня сын тоже в Дагестане служил. Погиб. Он был единственным ребенком в семье.

-Вы меня сюда позвали ведь не для того, чтобы говорить о вашем сыне, там война, там все погибают. - вдруг выпалил Андрей.

Агапов словно опомнился. Он снова ушел к окну.

-Иванчук! -крикнул он. В кабинет вбежал инспектор. - Увести.

Инспектор схватил под руки Андрея и хотел вывести из комнаты, но Андрей снова вспомнил о своей матери.

-Товарищ начальник! - Иванчук остановился, а Агапов вопросительно взглянул на Андрея. - Я хочу написать матери. Я у нее тоже остался единственный сын. Могу я написать ей?

-Ты ведь первый раз таких местах. Ничего не знаешь. А еще такой необратимый приговор.

-Первый раз, да последний. - посмеялся Иванчук, но от строгого взгляда Агапова тут же стер улыбку с лица.

-Иванчук, предоставь Сердюкову бумагу и грифель. Пусть пишет матери. Это не запрещено. Иванчук скрипнул зубами, с самого первого дня он невзлюбил Андрея и считал его самой поганой тварью. А тут еще начальник, да разрешил. Смертнику делать поблажки, это последнее дело.

Иванчук злостно вел Андрея обратно в подвал, а в камере нанес ему еще несколько ударов. Андрей остался лежать на полу еще несколько часов. Больше к нему за эти сутки никто не заходил.

Утром ровно в шесть часов конвойный прокричал "Подъем". Андрей заправил свою койку и сложил матрас с одеялом ровно, свернув его в так называемый ромб. После этого Андрей умылся, спустив ржавую воду. Потом принесли завтрак, подав его в "кормушку" предупредив, чтобы посуда была сдана через пятнадцать минут. После завтрака Андрей сидел у стены, думал, что написать матери, если все же выдадут бумагу и карандаш, или что-нибудь, чем можно написать. Обед Андрей не доел. После обеда пришел инспектор и конвойный. Теперь Андрей знал, что такое поза "ласточки" и в каких случаях надо ее принимать. Конвой осмотрел камеру, все углы, койку, матрас и одеяло, даже мойку. Инспектор обошел вокруг Андрея и, нагнувшись к нему, процедил:

-Я смотрю, с начальником- то заворковал. Может быть и мне расскажешь, что- нибудь интересное. Ты же у нас тут невинная овечка. Посадили злые дяди в клетку и издеваются. Ай-Ай! Вот тебе бумага и грифель. Пиши матери, скажи, чтобы не ждала. Ты дома уже точно не появишься, я тебе это гарантирую. - инспектор бросил бумагу и грифель на пол и вышел из камеры, уводя с собой конвой. Дверь снова заперли, лязг от замка пронесся по всем стенам каземата. Андрей сел на бетонный пол и проскрипел зубами. Как он ненавидел Иванчука, всеми силами души. Будь это война, он бы очень хотел забрать ублюдка- инспектора с собой в ад, лишь бы таких сук, на Матушке- Земле стало меньше.

Андрей знал, что описывать такую жизнь не стоит, и обсуждать зло-конвоиров тоже, Андрей много писал о том, что не виновен. Рассказывал матери все, что с ним произошло в тот день и просил поверить ему. Андрей знал, что мать верит. И все же, просил поверить ему. А еще просил связаться со следователем, пусть дадут нужную информацию, пусть приезжает, вдруг увидеться придется последний раз. Писать все это было больно, и жестоко по отношению к матери. Он просил прощения за то, что не смогли ее сыновья жить как - то иначе.

У Андрея еще остались листы и грифель. Он положил их на койку, потом подошел к двери и со всей силы постучал. Через минуту кормушка открылась

-Чего тебе? Захотел прикладом по затылку?

-Я письмо матери написал. Передай там, кому надо.

Конвойный взял письмо и закрыл кормушку.

Через месяц к Андрею приходил адвокат. Андрея вывели из подвала на верхний этаж и отвели в западное крыло, там, где допросная. Железные калитки встречались здесь довольно часто. В комнате для встреч с адвокатом, Андрея прицепили наручниками к привинченной к полу табуретке. Адвокат у Андрея был молодой, но опытный, высокий, в очках с темными, почти что черными глазами.

-Андрей, мы подавали апелляцию. Я все понимаю, но дело правда сложное, мне очень важно, чтобы ты вспомнил все-все, каждую мельчайшую деталь, вплоть до чиха в окне дома.

-Не смешно! Я уже и так все что мог, вспомнил, только взрыв и я упал. А потом подвал, в котором меня допрашивали.

-Андрей, они тебя избивали.

-Потому что это звери. Что ты от меня еще хочешь.

-Я изо всех сил стараюсь тебе помочь.

-Извини. Но мне правда нечего больше дополнить. Ничего нового я тебе не скаже.

-Напиши ходатайство на имя президента, я уверен, что тебе помогут, они тоже рассматривают все дела.

-Смеешься? Какое дело президенту до смертников?

-Ну не скажи. Некоторые личности уже сейчас на свободе, не пройдя даже половины того, через чего прошел ты за эти пять месяцев.

-Я не уверен, что в моем случае это все сработает. Мне маму до боли жаль. И хочется сдохнуть от того, сколько горя мы ей причинили, в том числе и я.

А с другой стороны, очень хочется жить. У меня тело болит на всем протяжении этих пяти месяцев. Мне иногда снятся кошмары, и накрывает отчаяние, я просто уверен в том, что эти стены меня проводят в последний путь, а не мать или друзья.

Адвокат вынул из портфеля бумаги, ручку и положил перед Андреем.

-Пиши.

Одной свободной рукой Андрей писал то, что ему диктовал адвокат, они заполняли бумаги, которые адвокат забрал с собой. А после этой встречи Андрея снова увели в каземат. Вечером того же дня в камеру ворвался инспектор с охраной. Он напал на Андрея и начал его избивать.

-Значит ты, сука, мне не веришь?! Даже с ходатайством я тебя, гнида, шлепну здесь и спишу все на нападение на сотрудников с твоей стороны и все. Мне даже отчитываться за это не придется. Понял? - кричал Иванчук.

Охрана отпинывала Андрея по приказу Иванчука. Они прекратили наносить побои только тогда, когда Андрей размяк и уже не понимал, что происходит. Они оставили его у стены на полу, заперев за собой дверь.

Время шло очень медленно, Андрей ничего не делал, а просто был измучен тишиной и ломотой по всему телу. Он с болью мог испражняться и ночами кашлял с кровавыми выделениями. Конвоиры пристально смотрели за тем, как Андрей спит. Убрать руки под одеяло означало, что сон будет прерван и снова зайдет Иванчук и начнет свои порядки, пока не видит Семен Петрович. Хотя, скорее всего Агапов догадывается о мерах "профилактики" Иванчука и не влезает в это дело. Его делом было держать эту тюрьму и не допускать бунтов или других деяний между сокамерниками "на строгом". В этой тюрьме он работает уже очень давно. Лет двадцать точно, оставшись совсем один, Агапов знал, что возвращаться в родные для него места будет болезненно. Он тоже жил в этой тюрьме. У него есть свой кабинет и личная комната в которой спал и принимал пищу или просто отдыхал. Выезжал он куда- либо не так часто, если только по делам заключенных в управление или на особые собрания. Все свое основное время он проводил на работе. А Андрей напомнил Агапову его погибшего сына. Денис тоже был непреклонен и тверд характером. Имел выдержку и не боялся ничего, даже смерти. Ему дали героя посмертно.

Этот орден Агапов хранит в ящике своего стола. Порой, вечерами или когда не спится, Агапов ставит на стол графин, наполняет до краев стакан водкой и опрокидывает, осушивая за несколько глотков. Потом со слезами на глазах вспоминает проводы, перрон. А письма хранит. И похоронку. Но от этого не легче. А когда Агапов увидел фотографию Андрея в его личном деле, не мог сдержать желания увидеть этого парня, поэтому приказал Иванчуку привести смертника, чтобы еще раз увидеть сына живым. Уж очень они похожи. Кажется все это бредовой затеей, Агапов боялся привязать воспоминания к совершенно незнакомому человеку, которого он же сам будет сопровождать на казнь. Он сейчас- денница судьбы, а не Иванчук, и не судья, и не кто- либо другой.

Не каждый день, но на неделе Андрея выводили на прогулку. Гулял он ото всех отдельно. Конвой располагал на это два часа. При чем оба караулили, в обязательном порядке. Так же, за Андреем пристально наблюдали с ближайших вышек. Каменная стена и метров пять по ней идет клетка. Вот и гуляй, как хочешь. Ходишь из стороны в сторону, разницы не ощущаешь, что в камере, что тут- одно и то же. Единственное, что радовало- это свет. Зима для Андрея прошла незаметно. Пока снег ложился ровным слоем на промёрзшую землю, Андрей находился в каземате. Или в допросной. Сейчас уже во всю идет март, скоро снег растает. Андрей думал о том, что, наверно, эта весна последняя.

Адвокат более не приходил. Через сколько ждать ответа по поводу ходатайства? Когда уже все решится? А выйдет ли он вообще на свободу.

Два часа прогулки и снова темный подвал. Иванчук каждый день приходил вместе с конвоем, проводили обыск. Только иногда его заменял другой инспектор, которому было все равно, кто тут сидит и за что. Провел обыск и ушел по своим делам. Иванчук не такой. Ему обязательно надо задеть, задавить, показать, что он здесь- власть, а Андрей жалкая сволочь, даже с учетом того, что срок могут смягчить. Иванчук обещал, что жизни здесь Андрею не будет. Поэтому, лучше ему молиться, чтобы казнь все же совершилась. Жаловаться или "стучать" Андрей не хотел. Он сначала принимал все слова инспектора очень остро, долго эмоционально переживал побои, слова. А если дать отпор, то свора конвоиров тут же подбегали и били до потери сознания. Было такое несколько раз, после чего к внутренним повреждениям органов добавилась простуда. Кашель мучал, в основном, по ночам. До хрипа и боли в бронхах. Пришлось Иванчуку вести Андрея в сан блок. Врач осмотрел Андрея, назначил ему лекарство. Какие- то таблетки, которые Андрей будет принимать по выдаче. А следить за этим будет Иванчук.

А пока Иванчук вел Андрея обратно в каземат, издевался над ним.

-Как хорошо. Может быть тебе вместо этих таблеток яд положить. Слушай, и мучатся не надо. И болеть не будешь, и казни избежишь. Что скажешь?

-Ты мне надоел.

-А другого выхода нет. Я тебе надоел, Андрюша, но кроме меня с тобой таскаться никто не будет. Думаешь, мне самому это нравится.

-Так что ж ты не откажешься от меня? Ты здесь один такой что- ли?

-Не один. Так Петрович приказал. Сказал присматривать за тобой, и не трогать тебя. Но как же я могу. Такие суки, как ты без профилактики совсем распоясаются. Был у меня один, как ты, подопечный, года так два назад. Он у меня дрессированный был. Я как зайду на обыск, а он, словно собачка, послушный, дрожит. А потом давай мне все рассказывать, во всем признаваться. Все рассказал. Всё. Вот и ты, Андрюша, все равно все мне расскажешь. Рано или поздно. – Иванчук отпер дверь камеры и толкнул в нее Андрея. - А пока живи, у тебя еще есть немножко времени.

Андрей, после того, как дверь закрылась, со всей силы ударил кулаком в стену. Как же он ненавидел этого Иванчука.

После обеда Андрей сидел на полу и потирал больную руку. Похоже, от удара выбил запястье. Он думал о матери. Вспоминал братьев, друзей, девушку. Света была младше Андрея всего на один год. Они выросли в одном дворе, детство проводили в одной компании. Учились в разных школах, что было не удобным для Андрея. Но класса с пятого он встречал Светку из школы и они вместе шли домой, болтая о всяком разном. А потом она уехала учиться в другой город. И несколько лет они толком не виделись. Но все же судьба снова свела их. Света приехала к родителям и случайно увидела Андрея. Он ее сначала не узнал. Перекрасила волосы, стала еще стройнее. Но глаза, все те же глаза цвета свежей летней травы на рассвете, с блеском жизни и счастья. Встреча очень порадовала обоих. Они тем же вечером сходили в кино. А через неделю спали в одной пастели. Встречи были наполнены романтикой, страстью, а потом света уехала. Обещала скорее закончить все дела и вернуться обратно. Но не успела. Андрей попал в переделку и теперь все его планы на счет свадьбы, детей, старости с любимой были перечеркнуты жирным крестом, обвитым колючей проволокой. Андрей очень надеялся, что света ни о чем не знает. В письме он просил мать ни о чем Светке не рассказывать. Пусть лучше Андрей умер для нее тогда, в последнюю встречу. В тот миг долгого поцелуя в аэропорту на прощание. А слов обещаний пусть бы никогда не существовало. Все эти мысли Андрея давили где- то внутри, глубоко внутри. Злость, обида, печаль- все вместе накрывало тяжёлым пластом и не отпускало.




Писем Андрей из дома так и не получили ни одного. Прошло уже два месяца. После прогулки Андрей, перетерпев несколько ударов от Иванчука, который был не в настроении, взял бумагу и грифель, и сидя у стены решил написать матери еще одно письмо. Он долго писал, отгоняя дурные мысли. Верил в каждое написанное им слово. А потом строчки стали складываться ровнее и красивее. Андрей писал, незаметно для себя оставил теплый отпечаток для матери- стих.

"Мои письма тебе не доходят,

Моя милая, добрая мать.

Как хочу оказаться на воле,

Но как долго этого ждать.




Я надеюсь на человечность,

На гуманность и верный осмотр

Всех улик; Ибо как бессердечность

Могла просочиться бы вдруг?




Я ведь помню, как шел к тебе, милая,

Как снег мокрый отрывался с подошв,

И как взрыв...В Дагестане словно...здесь вот он

Отделить от тебя меня смог.




Я прошу ты крепись и верь,

Что я рядом, и вины моей нет.

Ты прости за твои все потери!

Я так сильно жду твой ответ...




Написал стих. Что было еще добавить. Оставил датировку [Сердюков. 14 марта 2005г]

Андрей перечитал свой стих. Да, он немного не складывался в некоторых местах, но это был истинный порыв, при том, Андрей никогда стихов раньше не писал. Это немного подняло настроение. Он верил, что мама прочтет это теплое письмо от единственного сына и обязательно ответит. Андрей передал письмо конвойному.

Начало лета. Андрей не видел ни адвоката, ни ответов матери, ни погоды толком. Почти каждый день шли дожди. На счет ходатайства тоже пока тишина. Порой, находясь в этих четырех стенах Андрей чувствовал необъяснимый захлебывающий и рвущий изнутри страх. Было не понятно, откуда он берется. В тело прокрадывалась дрожь и необоснованная тревога. Андрей стал чаще думать о смерти. Иногда он разговаривал сам с собой, представляя перед собой собеседника. Однажды ему и в правду показалось, что здесь кто-то есть. Он слушает внимательно. И молчит. Но так молчала только тишина, по своей природе уникальная, огромная и такая ужасающая, что Андрей после разговора затыкал уши ладонями и падал на пол, или опирался на стены, зажмуривая глаза. Тишина становилась для него громкой, как шум или ультразвук. После такого Андрей долго не мог уснуть. Он лежал в кровати, положив руки вдоль тела и смотрел в одну точку. Потом снова начинал разговаривать. Иногда, смеяться. Конвоиры знали, что провести столько времени в одиночной камере, приводит к разрушению психики. Человек без общения погибает, особенно, не подготовленный. Иванчук смеялся и знал, что скоро Андрюша начнет сходить с ума. А такие люди самый настоящий расход в таких местах. Он может рассказать много интересных вещей. Обычно, смертники сходили с ума уже через полгода в каземате. Но не Андрей. Он еще был в здравом рассудке и понимал, что разговоры с самим собой и правда рушат нормальное. Поэтому старался сдерживать себя. В один из вечеров под тусклым светом лампы Андрей на полу писал свой второй стих.

"Мой разум поглощён.

В неволе сокол погибает,

Жаждою изнеможден.

Скорее б свет мне показали.




От страшных воплей к дикой скорби

Трепещет свет в моем окне.

А ведь, порой, он тоже темный,-

Длань неупокоенной душе.




Что будет дальше? Свет погаснет,

Я мысли эти в стих вложу.

Тогда наступит день прекрасный,

Когда я рук своих сложу.




Сердюков 07 июня 2005г "




Через две недели Иванчук с конвоем пришли за Андреем и ни слова не говоря, вывели из камеры. Они вышли из подвала и быстро направились к восточное крыло.

-Куда ведете меня?

-Казнить. - Иванчук хихикнул.

Андрей почувствовал, как свело желудок. Его так быстро вели, что от паники Андрей хотел вырваться. Но Иванчук остановился у одной железной двери, отпер ее и провел

Андрея в комнату. На стуле сидела мама. Андрея освободили от наручников.

-У вас есть час. - сказал спокойно Иванчук и закрыл за собой дверь.

Андрей мысленно проклял Иванчука за то, что так издевается над ним и его психикой. Но все это было сейчас не так важно. Мама встала и направилась к сыну. Андрею вдруг стало так больно и стыдно, что мама приехала, что мама здесь и видит сына в робе, зная о том, что, возможно, эта встреча будет последней. Они так крепко обнялись. Мать рыдала, прижимая к себе сына. Они стояли так посреди комнаты какое-то время. Андрей тоже не сдерживал слез.

-Спасибо, что приехала, мама. Я тебя очень ждал.

Мать еще больше разрыдалась.

-Да как же я не приеду? Письма твои дошли, Андрюша. Мне не здоровилось, лежала. Вот поправилась и сразу приехала к тебе.

Они сели за стол напротив друг друга. Андрей держал маму за руки. Та стала еще более седой. Сколько пришлось ей всего пережить. Если бы она, родненькая, знала, какую Андрей чувствовал вину перед ней, хотя был ни в чем не виноват. Тут снова дверь открылась. Зашел охранник, принес пакет, отдал его матери Андрея и ушел, ни слова не говоря.

-Я тебе тут привезла из дома. Не кормят, наверно, толком. Посмотри, как исхудал. -мама поставила на стол контейнеры с жареной картошкой, котлетами, салатом. Даже чай в термосе взяла. один с собой в дорогу, второй для Андрея.

Андрей вытер лицо. На глазах все еще стояли слезы. Мама дала ему ложку, и Андрей жадно принялся за еду.

-Домашняя... самая вкусная. - набив рот, бубнил Андрей.

Мать улыбалась, вытирая слезы платком.

-Не торопись, кушай, сына. Еще есть время.

Время. Есть. Но не для встреч с матерью, Андрей это понимал. Есть время на побои, одиночество, двухчасовую прогулку, допросы, но не на встречи с родственниками.

Андрей управился с едой, запил все крепким сладким чаем.

-Матушка... благодарю тебя за это все. Что с тобой было, чем ты болела?

-Да я же старая уже. У нас пол села переболело, не страшно. Светлана помогала лекарством, да по дому.

Андрей опешил и немного смутился.

-Света?

-Да, Андрюш. Она знает все. Еще до твоего письма знала. На суд не успела тогда, но видела, как тебя выводили.

-Боже...

Это было для Андрея самым худшим.

-Но она знает, что ты не виновен. Она верит в это.

После этих слов Андрей, словно, ожил. Любимая девушка верит, что ее парень не виновен.

-Пусть она приедет ко мне, если сможет. Я буду очень ждать.

-Сына...-мать помешалась. - не сможет она приехать.

-Почему? Болеет? -Андрей немного привстал и надеялся, что со Светланой все в порядке, на самом деле.

-Нет, не болеет. Она ребенка ждет. От тебя. Ей нервничать нельзя, а такую дорогу она не выдержит. На сносях уж. Очень ждет твоего возвращения.

Андрей от этих слов растаял. У него будет ребенок. А потом снова нахлынули эмоции, ведь он может этого ребенка не увидеть.

-А она знает, что я могу вдруг не вернуться?

-Нет, Андрей. Я не стала говорить. Но она искренне верит в то, что скоро ты вернешься к нам.

Это было лучшим подарком в жизни. Андрей был готов на все, лишь бы скорее все уже решилось, чтобы улики рассмотрели еще раз, и нашли подтверждение невиновности.

-А кто будет?

-Мальчик. -Улыбнулась мать. - Решили назвать в честь тебя.

Андрей сел на колени перед матерью и обнял ее ноги так крепко, словно ему подарили вторую жизнь. Мать гладила сына по голове и улыбалась. Они радовались оба в этих мрачных, пропитанных болью стенах, и не замечали, как сейчас шло время. Только голос конвойного вырвал из этого счастья.

-Сердюков, на выход!

Андрей еще раз обнял мать, поцеловал ее в обе щеки.

-Мы тебя ждем, Андрей. -сказала мать на прощание.

Андрея вывели из камеры и провели в подвал в его камеру.

Снова оказавшись один, Андрей начал тосковать по матери и по Светлане. Он уже мечтал о том, чтобы увидеть ребенка. Мечтал о свободе. Мечтал о уютном доме. Так хотелось к любимым женщинам.

Перед сном на Андрея нахлынули воспоминания о страстных, теплых встречах со Светланой. Он взял бумагу и грифель, и принялся творить свой очередной стих.

"Помню рук твоих нежных касание,

Поцелуев ласковых шелк,

Твое самое первое признание,-

Я забыть все это не смог.




Мы детьми разделяли все чувства,

И любили приветы грозы.

Без тебя мне так было грустно,

Не хотел принимать пустоты.




Навсегда в моей жизни, любимая,

И я в сердце тебя берегу.

А твой образ ангельский, миленький

В своих мыслях свято ношу.



Сердюков 22 июня 2005г"

Время продолжало идти лето сменялось осенью. Иванчук продолжал свои пытки. Андрей стал более спокойно относиться ко всем издевательствам. Его могли сутками держать без еды и воды, поднимали практически через каждые два часа. Андрей стал впадать в бесчувственность и начинал понимать, что тело от побоев уже начало разлагаться. Вместо мышц была отбивная. Но синяки, даже если появлялись, то быстро исчезали, а потом, как и в самом начале их просто не возникало. Днем Андрея преследовали мысли, что все обойдется, решение изменят, смягчат наказание. Небыло для Андрея смерти, это просто переход в другую жизнь. Не стоит цепляться за эту, ведь жизней у Андрея еще много. Главное, подавлять этот порыв грезить о будущем, жалея о прошлых событиях.

"Тело ноет, болит - я не чувствую его.

Но исцелением бы стал лишь глоток воздуха.

Сердюков 02 июля 2005г"

Вскоре при обыске среди этих листков Иванчук нашел стихи Андрея. Он передал их начальнику тюрьмы. Андрей думал, что его из своего мира выдернули насильно и злился. Злился и кричал. А следующим днем Иванчук привел Андрея в кабинет Агапова. Тот сидел за столом, читая эти стихи. Охрана посадила Андрея на стул и покинула комнату.

-Хорошие стихи. - Агапов наполнил стакан. -Выпьешь?

Андрей не ответил. Он опустил голову, не желая смотреть на начальника.

Агапов сделал глоток и закусил лимоном. Андрей лишь думал, что сейчас с ним будет. И для чего Агапов пригласил его в свой кабинет.

-Андрей, я верну тебе стихи. Если они тебе нужны...

-Они важны мне. Я уже потерял надежду на освобождение, поэтому смирился. Хочу освободиться от того, что все еще сидит внутри, здесь ведь нет ничего запрещенного.

-Верно. Ничего запрещенного нет. А стихи хороши. Проникновенны. - тут Агапов замолчал. Он понимал, что сейчас издевается над Андреем. И Андрей это сполна чувствовал.

Он смотрел на Агапова исподлобья и сжимал скулы. - Не злись, Андрей. Я дам распоряжение, чтобы твои стихи не изымали.

-Ладно. -лишь ответил Андрей. - ответ на ходатайство еще не пришел? - осторожно поинтересовался Андрей.

-Пока нет. Как придет ответ, я сообщу.

-Можно мне пойти в камеру?

Этот вопрос очень удивил Агапова. Смертник сам просится в темную комнату.

-Почему ты так спешишь?

-Мне там комфортно. Я почти привык ко мраку.

-Андрей...

-Я могу идти?

-Конвой!

В комнату вошли два охранника и забрали Андрея. Они отвели его в каземат и заперли дверь. Лязг замка снова напомнил о первых днях по приезду.

Вечером пришел Иванчук. Он бросил листы со стихами на пол и усмехнулся, глядя на Андрея.

-Поэт, мать твою. Каких только идиотов здесь не сидело, но стихоплетов еще не видал. Пиши свои стишки. Агапов разрешил. Я смотрю, ты под его крыло забрался.

Андрей ничего не ответил. Он сидел у стены, держа руками голову и не обращал внимания на инспектора. Тот постоял еще пару секунд и покинул камеру.

Андрей потом долго не писал. Ему до сих пор давила обида за то, что отобрали его творчество. Там были черновики, коих половину не вернули. Хоть стихи были на месте. Андрей их бережно складывал в стопочку и порой перечитывал. Но написать, что- то еще он не мог. Не шло вдохновение. Да и откуда ему прийти, если Иванчук так и норовит его убить. Написал Андрей после Нового Года. Иванчук праздновал все выходные и пробыл в тюрьме, поэтому с особой жестокостью обращался с Андреем. Тот терял сознание, но его приводили в чувства и вновь избивали. После этого Андрей не мог толком ходить. Он желал скорейшей смерти. На столько ее желал, что полюбил бы как самую значимую женщину в его жизни. Образ Светланы стал возникать чаще. Порой она приходила к нему как наяву, звала за собой, словно умершая. Андрей сходил от этого с ума. Она обнимала его, а он кричал, просил оставить его в покое. Вопил до потери голоса, до хрипов и на допросах не мог разговаривать. Потом не мог уснуть. В течение пяти дней он бил и царапал стены, кусал железную койку, бил себя сам. Желал избавиться от всего этого. Агапов обо всем этом знал. При чем очень хорошо знал. И чем больше он получал информации от Иванчука, тем больше пил. Он не убирал папку с делом со своего стола. Он постоянно читал ее, пытался, неожиданно для себя, оправдать парня. Он знал, как мучается Андрей, но совершенно ничем не мог помочь ему.

А состояние Андрея нормализовалось на очень короткое время. Он вспомнил о стихах и понял, что ему снова есть о чем написать.

"Сплю по три часа.

Конвой, за что?

Сколько можно терзать

Заключённых покой?




Сколько жизней еще

Унесет старый врач?

Сколь осталось здесь нам

Каждый год умирать?




Ведь здесь времени нет,

Нет здесь душь, лишь тела.

Умертвили их всех

С приговором, сполна.




Тишина, тут, кругом,

На глазах -пелена.

Остается чуть-чуть

До решения суда.




Поведут, прикуют,

И последний их взгляд

Отсчитает минут

Невиновных отряд.




Сердюков 3 января 2006г"

Андрей н знал, что творилось за стенами этой тюрьмы. Он давно путал день и ночь. Тем более, если сутками не спал, испытывал особое мучение. А потом, резко успокоился. Уже не реагировал на побои- ходил на них спокойный, понимающий. Руки опустились совсем. Он выжег изнутри прошлое, все сожаления, научился разговаривать с самим собой и не бояться странных явлений. Он был даже рад, что кто-то может к нему прийти. Последние побои случился в феврале. Иванчук добавил масла в огонь, хотел искренне насолить и дико бесился, что Андрей больше не испытывает боли. В допросной все было залито кровью. Андрей быстро терялся или сознание его отключалось. Иванчук чувствовал, что этот кусок мяса не даст более ни адреналина, ни радости. Все закончилось, пришлось оставить его в покое до ответа по ходатайству.

Андрей стал быстро забывать о том, что с ним делал Иванчук. Инспектор даже как-то однажды пытался напугать Андрея тем, что сдаст козлам. Даже объяснил, что это значит. Но даже это Андрея не смутило. Он махнул рукой и скатился по стене, смотря в глаза Иванчуку без ярости, как раньше, или злостью. Просто, с обыкновенным равнодушием и предчувствием того, что скоро все закончится.

"Они здесь с нами общаются...

С помощью отклика нервных окончаний.

На моем теле много ссадин,

Только кости ныли. Много ныли.




Они, как проповедники, хотят добра

Питают нас надеждами, о воле.

А мне покоем напиться бы сполна.

Прошу, оставьте! Не тревожьте более!




Я глаза свои сейчас сомкну,

Чтоб на миг исчезнуть с этой жизни.

Но спустя время я вновь приду,

Чтобы конвоиры меня вновь били...




Сердюков 10 февраля 2006г"

Андрея больше не трогали. Он хромал на одну ногу, восстанавливался питанием. И старался нормализовать сон. Но постоянно снились кошмары. Несколько раз за ночь Андрей вскакивал, весь в поту и бреду. А на утро спал крепко, что конвоирам приходилось громко кричать или врываться в камеру. Андрею даже на это было все равно. Какое- то время все это длилось, пока однажды не пришел Иванчук и не забрал Андрея. Он привел его в кабинет к Агапову и покинул комнату уже все зная. Андрей сидел на стуле перед начальником тюрьмы, а тот нервничал, как будто начальник здесь Андрей. Агапов не мог просто взять и сказать о плохих новостях. Он несколько минут брал себя в руки, затем, наконец, начал разговор.

-Андрей... сегодня пришел ответ.

-Наконец- то. И что там?

-Они отклонили ходатайство.

И тут Андрей понял, что теперь уже точно ничего не изменить. Он тяжело выдохнул и заглянул в глаза начальнику.

-Что ж, я готов.

-Приговор будет исполнен через два дня. Ты верующий? Нужен батюшка для исповедания.

-Нет, в этом нет необходимости. У меня нет таких грехов, за которые надо трястись. Я чист перед своей совестью, и это главное.

-Хорошо.

-Хоть и не должен это говорить, но казнь назначена на два часа дня.

-Я понял. Стихи мои матери передадите? Она будет присутствовать?

-Стихи как и другие личные вещи передадут. А присутствие запрещено.

-Это к лучшему.

В камере Андрей рыдал. Сам не знал, почему. Осталось всего два дня все закончится. Рыдал больше от счастья, пришел конец всем мучениям. И самое главное, мать этого всего не увидит, что очень хорошо. Было бы мучительно больно умирать на глазах собственной матери. Пусть лучше ей греют душу эти стихи.

Ночью Андрею на миг показалось, что смерть уже здесь. Она сидела в дальнем углу и ласково смотрела на Андрея.

-Я напишу и тебе стих....- произнес он в пустоту.

"Мне объявила смерть: -Идем!

Пора нам вместе быть!"- Согласен.

Только уйдем не мы вдвоем,

А я один, мой путь опасен.




Мне только нужно попрощаться

С весною, что меня оставит.

Нам год назад пришлось расстаться...

За то есть шанс: вдруг все исправлю.




Уйти сейчас или потом?

Какой здесь толк? Лишь цепи рушат

И эти стены, этот пол...

Когда ты никому не нужен.




Мне здесь так тошно?

Но не вольно я в неволе, так случилось.

Мне и смириться с этим сложно:

Смерть в мою жизнь здесь превратилась.




Сердюков 9 марта 2006г"

Андрей в некоторые моменты жалел себя, думал о том, как же получается так, что невиновный за кого- то платится жизнью. А потом это будет на совести тех, кто принял решение судить и дать исключительную меру наказания, а если потом станет ясно, кто все это сделал, кто взорвал машину с инкассаторами, то уже ничего не вернуть назад. Невиновный мертв, а ублюдки на свободе. Да и им все равно, кто за них умирал. Андрей вспоминал Дагестан, рассуждал о том, что такое государство, таких людей он защищал, убивал за них врага, а они вот так ему отплатили. В том же Дагестане он думал, что все ребята, что были с ним рядом, как братья, принадлежат к особому неприкосновенному кругу людей. Любой молодой человек, прошедший эти испытания в зеленке или песочного цвета форме имеет некую неприкосновенность, потому что защищал народ и Отечество. Что для них Отечество? Это дом, в первую очередь. Это народ. Пусть всей этой военный системой управляют люди за тройными непробиваемыми стенами, но простой народ

составляет самый важный элемент. За это надо бороться. За это надо сражаться. А те, кому приходится только управлять, те которые не жертвуют ничем кроме как государственными деньгами, этого не понять никогда и ни за что.

Утром дня совершения казни канвой как и обычно прокричал "Подъем!" и несколько раз постучал в дверь. Потом пришел инспектор, провел обыск. С вечера Андрея водили в баню.

Сейчас его отвели на стрижку. Обкорнали, как и всегда, наголо. Потом вернули в камеру.

Андрей взял грифель и написал свой последний стих.

" Ты- судья, ты- мой палач,

Свой приговор сотри! Сожги!

Ты, мама, обо мне не плачь,

Прими потерю сыновей.




Один- убит, второй- пропал,

А третий здесь, у стен холодных.

Я эти строки здесь собрал,

Было что б не одиноко.




Просить смягчения- нет смысла,

Прошу, не плачь, и помни нас

Здесь нет вины, ведь мой спаситель отныне

Мой разум, ни судья, ни врач.




А ты,- палач тебе решать.

Мой жизни путь, выходит, стерт.

Изволь позволить мне дышать,

Ведь я уже мертв.




Сердюков 11 марта 2006г.




Последний стих, и пустота внутри, как будто так и было надо. Ничего не беспокоило, наоборот, Андрей чувствовал, что выполнил что- то важное, самое главное, чтобы матери эти стихи передали, и черновики тоже. Андрей мечтал, что его сын обязательно их тоже прочтет и будет знать, что отец его умер по ошибке.

Андрей отказался от обеда, а через двадцать минут отворилась дверь и вошел инспектор с тремя охранниками. Андрей понял, что смерть уже рядом, совсем близко, на расстоянии руки. Он не хотел идти с конвоем на погибель. Андрей от отчаяния бросился на инспектора. Сердце билось очень сильно, отдавало в уши. Инспектор успел перехватить Андрея и ударил его по лицу, затем, Иванчук ударил Андрея в солнечное сплетение. Охрана направила на него автоматы. Иванчук схватил Андрея за воротник, и чуть приподняв, грозно прошипел:

-Что ж ты, паскуда, не хочешь помереть по- человечески, там мы прям тут расстреляем тебя, как паршивого пса! Петров!

-Слушаю, товарищ начальник!

-Бумаги давай! Сейчас зачитай ему приговор. Мы тут власть и порядок! Пусть знает, сука!

Андрей снова выплевывал кровь и кашлял с трудом дыша. Он чувствовал холод, объятия смерти, знал, что она ждет, когда душа Андрея выйдет из израненного и отбитого тела.

Андрея потащили под руки в самую дальнюю комнату. Тут хорошо освещали лампы. Комната была разделена на две части. В одной Андрея зафиксировали на специальном кресле.

Напротив него в стене было окно, через которое начальник тюрьмы, охранники и инспектор наблюдали за проведением смертной казни. Когда Андрея приковали к креслу, вошел врач и медсестра. Врач смотрел за действиями медсестры, а та обозначала все свои действия.

-Андрей, мы надеваем тебе жгут. После чего я обработаю твою руку спиртом.

Андрей смотрел на все это и прерывисто дышал.

Агапов стоял за стеклом и вытирал пот со лба. То, что Агапов был палачом, знали только лишь несколько лиц из всех сотрудников. Агапов в свое время давал подписку о неразглашение, ибо это является государственной тайной. Умертвлять смертников являлось для него такой же работой, как и вся другая. Но его терзало изнутри. Отчего, он не понимал сам. Сколько здесь он уже казнил смертников, но с Андреем особый случай. Наверно потом, что он видел в нем Дениса. А как родной отец мог бы умертвить собственного сына. Дениса забрала война. Иногда Агапов думал, что его наказывает Бог. За столько погубленных жизней, связанный приговором, Бог забрал у Семена Петровича сначала сына, потом жену. Но Агапов продолжал свою деятельность. Ведь это его работа, часто говорил он сам себе, и заливал это утверждение водкой.

Медсестра обработала руку спиртом. Врач ввел в вену кратер для внутренних инфузий. Начало кратера находится за стеклом, у рук палача. После проведенных действий врач и медсестра ушли за стекло. Агапов знал, что сейчас ему предстоит дать поток яда по трубкам. Ввести в вены Андрея смертельную дозу барбитурата. Лучше бы он ввел "техасский коктейль", чем барбитурат ведь даже так, его убивают как животное. А Агапов, чем больше вел внутренний диалог с собой, тем яснее видел в Андрее сына.

-Семен Петрович, можно зачитывать приговор? - тихо спросил Иванчук.

-Зачитывайте.

-Петров, зачитывай.

Андрей смотрел в потолок и мысленно прощался с матерью, со Светланой и с сыном, которого никогда не увидит. Он хотел лишь одного, чтобы сынуля никогда не попадал в такие ситуации. На него вся надежда матери и бабушки.

-Именем Российской Федерации Сердюков Андрей Николаевич по постановлению от шестнадцатого октября две тысячи пятого года приговаривается к исключительной мере наказания. Приговор окончательный, обжалованию в кассационном порядке не подлежит.

Спустя секунду Агапов через собственные силы, которые удерживали его от необратимого, пустил яд по кратеру. Все, обратного пути нет ни у кого, все молча стояли и смотрели. Андрей дышал ровно, смотрел вверх. Закрыл глаза. Потом открыл. Стало дышать сложнее. Через три минуты он чувствовал, что дышать стало невмоготу, а перед глазами поплыло. В этот момент он закрыл глаза и больше их не открывал.

 Агапов и все остальные понимали, что Андрей мертв. Прошел врач, зафиксировал время смерти. Тело после казни передали в морг. Патологоанатом зафиксировал необходимые данные, выдал специальную бумагу, по которому тюрьма получила гроб. Тело Андрея было переодето в специальную мешковатую одежду, в которой его казнили, а после положили в гроб. Следующим утром на тюремном кладбище была вырыта могила. Конвоиры перенесли туда гроб и положили на дно все еще холодной земли. А когда закопали, поставили железный крест и прикрепили табличку со специальным номером.

Вещи Андрея были переданы матери лично в руки. Она в рыданиях вытаскивала из пакета робу, стихи и обувь. Светлана обнимала малыша и тоже не могла сдерживать слез. Но смотря на малыша, она видела лицо своего единственного любимого человека, который для них троих был совершенно ни в чем не виновен.