Гоп стоп тирвирдоп

В последний рабочий день года во многих конторах, фирмах и фирмочках «подводят итоги». То есть, провожают старый год. Ну, и стараются задобрить год новый. Кто подарками начальникам, кто деловым партнёрам, кто тостами с возлиянием, кто пошустрее – всем, чем только можно.

В компании, за безопасностью которой неусыпно бдил Сан Саныч, коллектив был дружный. Спиртного в подарках от подрядчиков было позарез. Да ещё сюда приурочился день рождения бухгалтера. Заказали пироги с доставкой, а когда доставили, приступили к процессу.

Поздравили именинницу, произнесли несколько тостов в её честь и с обычными, и с изысканными пожеланиями. После шампанского пошли напитки построже, в виде шотландского самогона, по-простому небрежно обзываемого «вискарь».

А у Сан Саныча было настроение хорошо вмазать. И причин было много. Главная причина была самая общая - год был тяжеловат. Високос, мать его за ногу. В начале года ушёл из жизни друг, в конце – дядя, с которым было многое связано в детстве. И вообще, как-то всё не складывалось, и потом приходилось слеплять с большим трудом и с порванными нервами. У сына и у дочери весь год были проблемы, а у него были проблемы с ними. И – накипело!

И напряжённость никак не уходила, а вот для её снятия и восстановления равновесия души поводов было мало. Друзья дружно ушли в свои жизненные ситуации, а сам он ни к кому приставать не хотел.

Пробовал прибиться к какой-нибудь общественности с культурно-эстетическим уклоном – везде был уклон в сторону личностей, денег, или в направлении очередной тщеславной дурости.

А ещё накануне он узнал, что Светочка, помощник директора, собралась замуж за испанца. А Светлана ему нравилась. Не красавица и не молодуха, но чем-то цепляет. Скорее тем, что умненькая и умеет себя преподнести в полном соответствии с обстановкой и с интеллектуальными особенностями собеседника. И светлая такая. Далеко не каждая, даже зовущаяся Светой, бывает светлой.

Нет, не было ничего серьёзного, да и что могло быть? У неё двое детей от первого брака, а он – уже вообще дедушка, внуку шестой год.

Но отчего-то это его расстроило. Может потому, что был объект чего-то там вообразить, а теперь уже ничего и не вообразишь. Воображать-то можно, никто не узнает. Вот сделать – уже будет стыдно... 

Подруга Светланы года два тому назад нашла себе испанца. Вышла замуж и уехала к нему в Испанию. Она своего испанца привозила в Питер и они эксплуатировали Свету с реализацией культурно-исторической программы своего визита. Но за это пару раз её приглашала в Испанию, и вот в последний визит познакомили с нынешним женихом.

Сан Саныч об этом узнал уже когда Светлана отпрашивалась с работы покупать платье на свадьбу, которая должна состояться по весне. А потом ещё и билеты заказала в Испанию себе и своим дочкам. Если всё нормально у неё пройдёт, скоро туда уедет.

Может, причиной расстройства был не квасной патриотизм по поводу того, что наша Маша уже не наша, а идёт хоть и не за басурмана, но всё равно – за испанца-иностранца, считай – засранца?

Ведь скорей всего, загрустилось потому, что сам он как-то давно и издалека уважал Испанию. С чего такая безответная любовь началась, нельзя было заключить однозначно. Да и вообще – рази можно уловить момент, когда и отчего любовь возникает? К примеру, с рыбой это понятно: вот тебе её хорошо приготовили, ты попробовал – и полюбил. А тут, с культурами, народами и территориями всё намного сложнее.

Вот откуда у хлопца испанская грусть, о которой в песне так проникновенно поётся? Совсем не от дона Кихота, придуманного Сервантесом. Советские добровольцы чуть ли не официально воевали в Испании в тридцатых годах минувшего века, и все знали, что воюют. Мы фильмы смотрели, «Пять патронных гильз», «Но пасаран». «Испанский дневник» Михаила Кольцова читали, и ещё - «Испанский репортаж» Хемингуэя.

Что-то понравилось там – и всё тут. Грусть? Это в стихах, и только так, для рифмы... А вот то, что Сан Санычу всегда до повторения струнных переборов выразительными кивками головы, нравилось фламенко на испанской гитаре? А цыган, к примеру, он не переваривал. Может, это отголоски прошлой жизни? Ещё с молодости ему не раз и не два, и непонятно с чего приходила мысль, что в прошлой жизни он был пиратом. Отчего не испанцем? Вполне!

А в Испании так и не довелось побывать, только видел берег возле Гибралтара с борта своего корабля. Грустно всегда, когда с моря смотришь на берег. Впрочем, не только на испанский.

После увольнения с военной службы в середине девяностых Сан Санычу, пришлось ехать туда, где принимают, то есть, где можно было ещё получить жильё. Да и то – пришлось работать в милиции три года, чтобы заиметь свой угол.

Частенько, когда всё надоедало, посещала шальная мысль: вот продать бы всё и махнуть – в Испанию! Именно в Испанию. Там можно жить хоть в сарае, лишь бы море было рядом. Но это были только мечты и слова. Всё другое под названием «жизнь» не отпускало.   

И на офисной вечеринке, после выпитой нормы, когда можно было бы уже и остановиться, Сан Саныч только раззадорился, после чего и словом и делом поддержал припозднившихся из-за неотложных дел на стройке инженеров.

Домой поехал уже поздно, на метро. В вагоне, как водится, заснул. Выходить ему на последней станции. Даже если крепко заснёшь, тебя там разбудят, как человека. И не сержант, а служащий метрополитена. Хотя сам Сан Саныч спал чутко даже в крепком подпитии – навыки, пришедшие в нешуточных условиях выживания, до самой могилы не пропьёшь.

Когда поезд прибыл, он, как всегда, встал и двинул к дому. Два дня осталось до нового года, а моросил дождь. До брезгливости брызгливо, слякотно и темно. Привычно срезал путь через проход между зданием магазина и забором ещё одного, пока строящегося торгового центра. Там освещения не было, а у выхода ещё и стоял автокран.

Из-за него и вышел неопределённого вида мужчина с определённо нехорошими намерениями. Лица в темноте не видно, во всём чёрном. А за собой Сан Саныч ощутил приближение ещё одного, вероятно – напарника по делам заплечным.

Да-а-а, расслабился, старый пердун, в метро бухим спать – когда-то, и совсем недавно, это означало специально нарываться.

- С наступающим, папаша!

Заметен небольшой акцент, а это нехорошо. Не какой-то наркуша, и не местный гопник. Добром это не закончится.

- Ага, и вас с наступающим! – бодренько и пьяненько подхватил Сан Саныч.

- Папаша, подкинь дэньжат, новый год тожэ хотим пираздновать!

А второй уже приостановился и медленно сзади подходит. Путь к отходу он уже перекрыл, отсекает случайных прохожих, вдруг ещё какой дурак закоулками попрётся.

Сан Саныч, разворачиваясь боком к ним обеим, трясущейся рукой достал и показал кошелёк, в котором были три сторублёвки:

- Да вот, нету ничего у меня... Я ж на пенсии... Ну, хоть это возьмите!

В темноте не видно, но по голосу чувствуется, что грабитель лыбится и с издёвкой тянет:

- Э-э-э, уважаемый, поищи лучшэ. Давай, мы эта... нэкогда нам тут жэдать...

- Ну нет у меня! Я же... Мне б не жалко, если б было... Такие, понимаешь, вежливые ребята...

- Э-э-э, давай нэ надо, короче - кэлади сюда всё!

И ведь в руке что-то держит, гад. Не угадаешь, что держит, и не получится выбить. Если бы был трезвый... Да если бы был трезвый, и не попал бы в такой вот переплёт. Чего уж теперь – если бы, да кабы... Однако, что-то надо делать...

Протягивая злодею смартфон, Сан Саныч ещё не знал, что ударит. И неожиданно даже для себя, - ударил! Эх, жалко, что ботиночки легковаты. Но вмазал-то хорошо, точно по яйцам!

И сразу пришло состояние, которое он хорошо знал. Похоже на какой-то транс, когда не думая, угадываешь, что сделать. И вся ситуация ощущается целиком, и очень чётко. Даже как-то замедленно.

Тут же он резко двинул локтем в опускающуюся с завыванием голову, и тоже попал – басурман завалился на бок, сложившись пополам. Былой навык не подвёл!

И Сан Саныч побежал. Второй грабитель кинулся за ним. Несколько метров – и догнал, шустрый такой. Уходя в сторону от подсечки или от возможного удара, Сан Саныч с разворота, почти наугад, долбанул ботинком в коленный сгиб. И опять попал! Противник с подрубленным коленом упал, чего-то гыкнул и встал на четвереньки.

Они уже выскочили под свет уличного фонаря, и Сан Саныч разглядел второго. Молодой совсем, типичный хачик, и с рюкзачком.

- Хорошо ребята тут резвятся, если награбленное в карманы не влазит, - решил Сан Саныч, и той же ногой наотмашь выпрямил начавшего вставать хачика. Не успев разогнуть коленей, тот откинулся и прилёг на рюкзачок.

- Ничего, теперь не простудится. Блин, не убить бы. Грех на душу.

А тут и первый начал вставать, и пришлось его застолбить, кулаком пониже темени.

Мог быть и третий. А то и машина для «срыва». Скорее всего, с другой стороны магазина. Если бы Сан Саныч дорогу не срезал, аккурат туда бы пошёл.

Он осторожно выглянул из-за угла – нет никого. Жулики, видать, привыкли к лёгкой добыче, расслабились.

- Не-е-е-т, а мне расслабляться нельзя!.. – подумал Сан Саныч уже относительно себя и вроде бы временно удачного исхода. Не попал бы с первого раза, - тогда всё, не отбился бы. Может, полицию позвать? Но то, как полицейские будут разбираться, он прекрасно знал. От него ж вискарём разит за версту. Докажи потом, что они тебя грабили, а не ты их отхулиганил. К тому же ещё неизвестно, что им там в горячке отбил.

Он выскочил на автобусную остановку, откуда была видна площадь с входом в метро. Народа там уже мало. Пока туда добежишь – завалят. Охранники в метро и ввязываться не будут. Им-то это зачем?

И тут – автобус. Сан Саныч в него степенно вошёл, стараясь спокойно, без дрожи, достать проездной. А изнутри ещё тянуло и подёргивало. Всё было натянуто сверх нормы.

На следующей остановке вышел. Дрожь почти ушла. Как будто и не пил – уже чуть ли не трезв. Глубоко вздохнул и неожиданно для себя воспрянул. Почувствовал себя совсем как бывало в молодости - переполненным силой и уверенностью, ноги сами понесли, – легко и радостно. Попадись сейчас хоть двое, да хоть – четверо, - всех в клочья, мразей!

И когда свернул на аллейку, где никого не было, дважды пнул фонарный столб и «добил» его короткими тычками левой - правой. Но тут в голову обрушилось куда-то отлетавшее сознание, по-хозяйски грубо вернувшееся назад. Вместе с тоской сомнений и здравомыслия. Он даже присел, захотелось согнуться, тяжело стало дышать. Как будто на плечи резко положили штангу.

Чего, козёл, наделал-то? Ну, хорошо, дистанция позволяла. Ну, не цепляют гадёныши перед «гоп стопом» «ракушку» на яйца. А если б они покруче были, или с «пушкой»? А если б...

Да и хрен с тобой, дебилом! В жизни всё как-то не так. А теперь, и вообще уже, – никак. И изменить ничего нельзя. Поздно. Впереди – только старость. Всё, блин, надоело. В монастырь. Или – хоть сдохни!

Он пришёл домой, разделся и сразу же завалился на кровать. На вопрос жены, что с ним, только махнул рукой. С ним бывало такое, когда переберёт, и жена отстала.

После долгих новогодних праздников Сан Саныч как-то сказал Светлане:

- А ты бы, Света, всем сказала, что в Испанию едешь по заданию. Ну, типа «мы могли бы служить в разведке...». Нам всем легче было бы тебя понять и простить...

А самому бы - в Испанию... Да хоть пешком! И не был, а знает, что там не только теплее, - ещё светлее и радостнее. Но ведь знает, что и там не будет равновесия души. Только там хорошо, где нас нет. Полная грусть. Нет, не грусть. Тоска.


P.S. Другое, рабочее название рассказа – «Откуда у хлопца испанская грусть». Какое больше нравится, такое и выбирайте. Но не в названии вся соль. Пуд соли человек съедает за многие годы. Ему пытаются насолить, он сам соли не жалеет. От соли можно уберечь только душу. А нужно ли беречь?