Проблемка

Я так сильно хочу домой. Только я не знаю куда это. Если меня спросят какой нибудь адрес фактического проживания, то я точно смогу ответить. Скорее всего я отвечу без заминки, по единственной причине, ведь номер дома и номер квартиры моего фактического проживания совпадают, и запомнить было в два раза легче. До этого я всё время путался в номерах и цифрах разных домов, квартир и мест. А главное же, что это же не дома были, а места фактического проживания. А я очень хочу домой. Хотя, на самом то деле, сейчас то уже я не могу хотеть домой, ведь у меня его никогда не было. Я прожил всё, что мог прожить, натворил гораздо больше, чем должен был натворить, сделал столько, чего никак не должен был успеть, и никогда у меня не было дома. Я совсем не знаю, как это.

"Мы одной угловой стороны коммунальной всеобщей квартиры.
Старый пёс заурчал у стены в ритм по радио смеха сатиры.
По углам, там где нету углов, чья то свадьба, а слева хоронят.
Семь сестёр и младенец Петров, его завтра случайно уронят.
Я с разбега под стул как с горы, ты в шкафу среди старых газет.
Двадцать метров до двери ползу с странной надписью типа "клозет".
Семь мужчин курят в дырку одну белой марли вверху у окна.
Шесть кастрюль, восемь жён и одна им на всех дымоходом мечта.
Я, наверное, вырасту сам или с помощью Витьки соседа.
Восемь раз шесть парней по утрам и с трудом дотерпеть до обеда.
Коммунальных квартир двадцать шесть в двор колодец упёрлись глазами.
Где старушки овоськи под низ протирали скамейки задами.
По подвалам  гулял до утра, между труб цвет любви  узнавая.
Не боялся, что кончится жизнь, лишь пятнадцать, а жизнь вся седая.
Было просто и всем всё равно, одинаковых праздников песни.
Коммуналка забыла давно, что бывает не так и не вместе.
Я сошёл бы с ума ещё раз, возвратясь  в коридоры из детства.
Но не смог я прожить бы сейчас без такого из детства соседства.
Я с собой заберу, уходя, все мечты, что не смог я исполнить.
Может ангел, встречая меня, сможет этот рисунок дополнить......."

Это я вечером вот это написал, но только я никогда в детстве не жил в коммунальной квартире, но почему то всё детство я очень хотел бы жить в коммуналке. Ужас это какой то ужасный. А я провёл детство в совершенно отдельной квартирочке замечательной площадью тридцать четыре квадратных метра, на которых преспокойно помещались себе на постоянной основе от четырёх до семи человек. Проблемное отличие от коммунальной квартиры было именно в том, что все эти от четырёх до семи человек были близко родственно семейно знакомы, и от них совершенно нельзя было уйти, спрятаться, избавиться, отдохнуть двадцать четыре часа в сутки. С самого раннего, как это только возможно, детства мне никогда совершенно не хотелось туда идти и там быть. С момента как я только начал ходить, я сбегал оттуда с самого утра и возвращался самым поздним возможным вечером. Все во дворе говорили: "Я домой", а я говорил: "Мне пора". Все друзья звали: "Приходи ко мне в гости, у меня дома никого", а я говорил: "Пошли со мной", когда эта квартира кроткоыременно пустовала. В четвёртом классе надо было писать сочинение про самого себя, и я и написал, что я бездомный. Учителя решили с полной уверенностью, что я ошибся в написании и перепутал слова. Ошиблись они. А у меня по прежнему не было никогда никакого дома. И меня совершенно не смущал размер квартирки. То, что попасть из комнатки в кухоньку можно было только по одному,  иначе не разойтись, было совсем не страшно. Даже, наоборот, целое приключение каждый раз, когда требуется перемещение из шести метров через коридор в три метра в другие шесть метров, а на этих в сумме пятнадцати метрах уже находится три взрослых человека и один ребёнок, и все они уже в пути, все одновременно уже перемещаются навстречу друг другу. И вообще то малюсенькая кухонька имеет кучу преимуществ. Главное,  что можно мыть посуду, жарить картошку, смотреть в окно, накрывать маленький столик в углу и наблюдать за тем, кто вошёл только что в квартиру совершенно одновременно и, главное, стоя на месте по середине кухни. И меня совершенно не смущало бытовое, внешнее обустройство той квартирки. Ну да, конечно, всё то, что надо было бы называть мебелью и, наверное, технико-бытовым оборудованием квартиры было каким то странным. Оно всё, все предметы или вещи, находящиеся в квартире, было не просто сильно старое, даже уже давно древнее, а просто ну совсем не пригодное к любому использованию, а всё равно ведь замечательно использовалось. Падающий стул в момент, когда пытаешься на него сесть, а потом минут двадцать собирание стула из рассыпавшихся частей, чтоб снова попытаться на него сесть, это только одно из развлечений, которые милая квартирка со своим милым убранством и весёлым бытом готовила тебе ежедневно, часто сюрпризом, а потом, за годы, уже как то привычным обычным развлечением. Но всё это совершенно не смущало и никак никогда не напрягало.  Большой, большущей проблемкой было полное и совершенное, и постоянное, и ежедневное отсутствие человеческого тепла, человеческой нежности, человеческого добра, понимания, человеческого уюта, но, главное, именно человеческого тепла и тёплой нежности......
Как, однажды, вдруг, где то у кого то в каких то гостях совсем ещё ребёнком было очень уютно уютно, очень очень тепло, тепло претепло, очень нежно и комфортно, комфортно лежать на холодном и, наверное, грязном полу обнявшись с хозяйской немецкой овчаркой. Она, немецкая овчарка, положила на меня лапы, головой утыкалась то в шею, то в ухо, то в плечо, урчала, дышала, реагировала тут же на любое моё движение, лизала меня своим шершавым языком и, ещё, благодарно крехтела когда я гладил ей живот. Больше всего мне хотелось остаться с этой немецкой овчаркой на этом холодном полу навсегда. Как мне было там с ней хорошо, уютно и тепло......
Зараза заразная детские, глубоко куда то зарытые, но всю потом жизнь сидящие в тебе, психологические проблемки. Двери из совершенно не дверной фанеры, полки, которые падают сразу, как только на них что то ставишь или даже с них что то снимаешь, краны, которые всегда, постоянно текут и капают, но никогда не дают достаточно воды, чтобы помыть руки, лицо и почистить зубы одновременно за один подход к крану. Это так было весело, это так развлекало, но ведь никогда не удручало и не напрягало. А вот то, что в квартирке, даже не смотря на то, что находились там буквально спина к спине, или голова к голове, никто никогда не разговаривал, вообще никак, вот это сильно давило и оставляло в детской тогда ещё башке огромную дыру. Дыра это оказалась гораздо больше даже, чем та маленькая дырочка, правда с кровью, которая образовалась в той же самой детской башке, когда в неё, или скорее в меня самого, но попали конкретно прямо в башку, бросили зачем то настольную лампу, вроде как за первую двойку в первом классе в первый день учёбы, например. Было от настольной лампы не больно. Сильно больно было от того, что одновременно с броском лампы в башку я услышал что то вроде "скотина" или "сволочь", и это было первое человеческое слово, услышанное мною в квартирке за тот день, неделю, может месяц. Не странность малюсенькой квартирки, не убогость и древность окружающих предметов, а полное постоянное, ежедневное молчание, отсутствие любых слов, а тем более общения от тех взрослых и старых, разных тёть и дядь, которые входили или жили или гости ли там, вот что день за днём убивали во мне само понятие дома, понимание того, как и каким бывает этот самый дом, отбивали, отбивали и полностью отбили у меня любое стремление к дому, любое желание иметь дом, тем более, что я и не знал, и знать не хотел, что такое дом. Мне дом был просто не нужен никогда. Совсем не нужен.
- Привет, курить есть? "Космос"? Ты пежон.
- За мешки в два раза больше дали.
- Опять на вокзале всю ночь? Везёт тебе, меня бы родаки никогда бы не отпустили.
- И меня не отпустили,  я то и не спрашивал.
- А трёшку дашь в долг?
- Конечно, дам, на, держи.
- Мерси. Ты, кстати,  французский то выучил на вокзале своём?
- Нет, забыл, а контрольная сегодня что ли?
- Ну, да.
- Попал, ладно, в кино тогда сгоняю после третьего урока вместо французского.
- Вот везёт тебе, что хочешь делаешь. Тебя точно выгонят из школы, а потом из дома.
- Не, Тоха,  не выгонят. Меня некому, неоткуда и некуда выгонять.
- Странный ты.
- Обычный, погнали, а то уже звенит.
- Сигаретку дай одну, а то, вдруг, на перемене не столкнёмся.
- На, держи, конечно. Пока, Тоха, - это был седьмой, наверное, класс или восьмой. Что то вроде пятнадцати лет, самый рассвет, и самое весёлое и самое не заметное отсутствие дома в жизни. Вот уж в те тогда пятнадцать лет дом мне точно вообще был не нужен, и то, что дома не было в те пятнадцать лет только помогало и украшало жизнь, а не наоборот. Дома не было и дом мне был совсем не нужен. Вообще не нужен был дом....
Зато свои тайны да и свои причуды открывал мне город, иногда нехотя, не торопясь, маленькими шажочками, иногда на отмашь, стремительно переполняя меня собой, своими закоулками и тупиковыми улочками, секретами и новостями. Там то была жизнь, там то был дом. Странный, конечно, практически без крыши, без на крепко закрытых замков, но дом. Дом, который, главное, меня всегда ждал, всегда звал, всегда хотел, и, даже, о чудо, иногда говорил....
- Привет. Чего стоишь, скучаешь? Поехали с нами? - я даже не сразу понял, сколько дяде было лет, и было странно, почему дядя один, а ехать надо было с ними, но:
- Я то и не скучаю совсем, но поеду, конечно.
- А загород на шашлыки поедешь? - Опять я даже не сразу сообразил, зачем дядя положил мне руку на плечо, но быть вот так им обнятым  оказалось тепло и приятно.
- На шашлыки загород тем более поеду, потому что интересно и вкусно, вот.
- А родители не будут тебя с собаками по городу искать?
- А что у них есть собаки?  - дядя убрал руку с моего плеча, стало значительно холоднее сразу, и я испугался, что дядя просто уйдёт, решив, не он первый, что я просто чокнутый какой то, - да, не, не будут, их то и нет особенно родителей, ну то есть, если и есть какие то как то, то им всё равно, где я, и я что так, что этак, гулял бы всю ночь, вот, - и я попытался улыбнуться.
- Ладно, а лет сколько?
- Родителям или собакам, которых нет? - сказал я и ругал себя, но говорил я отдельно, а думал отдельно, если вообще думал, тем более, что нужно говорить дядям в такой ситуации, я уж точно не знал.
- Ты удивительно странный,  - я не знал, хвалит это меня дядя или думает о том, как бы уйти скорее, но руку свою на плечо он мне больше не клал, и это пугало, вдруг, на шашлыки загород дядя возьмёт не меня, - а после шашлыков уже поздно будет, поедешь ко мне в гости?
- А у вас есть видик?  - я не знаю, зачем я это спросил, но ответ меня ошеломил.
- Конечно, есть.
- Я поеду в гости к вам после шашлыков, - я понял, что сейчас заплачу, - только не бросайте меня, пожалуйста.
- Ну ты даёшь, - вот, вот, наконец то, вот дядя положил мне руку на плечо, и сразу опять стало тепло и уютно, к тому же дядя со мной говорил, всё время говорил, - ладно поехали тогда, пошли в машину. Как тебя звать то?
- Меня звать Руслан.
- Поехали, Руслан....
Дядина квартира с видиком и новой, кстати, красивой мебелью никогда не стала и не могла стать домом, дядина кровать не стала моей, она, кровать, и нашей то не была, хотя, наверное могла стать, но количество в этом вопросе никогда не переходит в качество, а мне было нужно качество, уже тогда количество само по себе, без качества, меня совершенно не интересовало, хотя тогда я и не знал и не думал совсем про, гораздо позднее понятие,  что лучше вообще никак, чем с кем попало, но и квартира дяди, не ставшая домом, и кровать дяди, не ставшая нашей, и вообще всё, что встречало и звало меня к себе тогда, начиная от лифта на восьмой этаж, и заканчивая видиком и большой, красивой ванной, всё давали мне такое тепло, такие уют и нежность, что можно было быть уверенным, если бы и был бы у меня свой дом, или если когда нибудь будет у меня свой дом, то он должен быть именно таким и всегда только таким.  Но, тут уж точно, самое главное, что дядя со мной всегда говорил, всегда что то спрашивал и что то рассказывал, дядя что то советовал, и часто даже ведь и ругал,  но он всегда был исключительно заинтересован, и очень скоро всё это тепло, вся эта нежность, все эти разговоры, весь этот уют полностью наполнили мою простую жизнь.Тогда, правда, всё это продолжалось совсем и недолго. Зато сейчас, сто лет уж как прошло, а мы то с дядей до сих пор друзья. Вот как....
Всё это никак совсем не приближало и не могло никак приблизить меня то к дому, к тому какому то волшебному месту, которое, вдруг, стало бы не местом фактического сейчас или даже постоянного с планами навсегда проживания, а вот именно домом, как дом, домом, куда бежишь и где ложишься по середине прямо на пол с разбегу от двери мимо зеркала и лежишь на полу прямо и дышишь, и понимаешь и знаешь, и чувствуешь, ты здесь дома, это твоё, и ты не в безопасности, нет, в  безопасности много где и как легко оказаться, а ты дома дома дома, и тебе так хорошо, так мило уютно, и ты, вдруг, можешь уснуть там по середине на полу, и тебе хорошо.
Сколько миллионов всяких разных раз меня спрашивали разные милые, улыбающиеся, таинственные, загадочные, милые и симпатные, иногда не очень милые, всякие разные лица один и тот же по смыслу своему вопрос, и спрашивали, хоть и по единственной причине, но в разных вариантах по разному: " А у тебя какая квартира? А где же ты живёшь? К тебе поедем? А тебе есть где? У тебя место есть? Квартира большая? Ты с местом сам? Один живёшь?" Самое трогательное из этого в общем то стандартного набора про место. Есть ли у тебя место, с местом ли ты, свободно ли место, и где же твоё место. Как просто и как прям наглядно и точно это всё объясняет, даёт такой точный и однозначный сигнал. Хочешь, чтобы всё было хорошо, тогда тебе нужно место, именно и просто место. Вот такое, пусть и комфортное, хорошо обустроенное место всё дальше и дальше уводит в другую сторону от дома, практически не оставляя никаких надежд, что дом когда нибудь появится. А самое то ужасное, самое то самое то, что вот так вот с места на место, и дом становится просто не нужен никогда и негде и незачем. Раньше то возможностей не было никаких никогда, и можно было только мечтать и хотеть, а теперь просто и не нужно, и желания нет, и необходимость отсутствует, кончился дом полностью, ещё даже и не начинаясь....
Хочу ли я домой? Знаю ли я, куда это и как? Нет, не хочу. Нет, не знаю. Переживаю ли? Нет, не переживаю. Я сижу на месте. Вот оно место. Вот так.