***

     Погрущу о деревне, я в душе деревенский. Свет далёкий, вечерний  в крутоверти вселенской. Свет мой солнечно-ясный, свет до самого края. Жизнь была бы прекрасна, там, в деревне – я знаю.
    Жил бы в собственном доме, с огородом и садом, спал на мягкой соломе. Что ещё сердцу надо? Ни карьера, ни деньги, чтоб вовек не прельщали, и чтоб жёнушка, детки у порога встречали. Ну а больше – чего, ничего и не надо. Жизнь была бы – ого! Как большая награда! Уходил бы к реке по росистому лугу, Да с «литовкой» в руке, и чтоб звон – на округу. Чтобы падали травы и певуче и росно, ах, как много забавы в той поре сенокосной. Сладко с жёнушкой милой прыгнуть в свежее сено, чтоб любовью и силой побеждать непременно. Доказать всему свету, что крестьянин не хилый, и преград ему нету, коль применит он силу. Коль робить, так робить, летним днём до заката. И в годину чтоб быть самым верным солдатом.
    Размечтался… Иначе жизнь сложиться успела, и теперь лишь на даче есть хоть малое дело. А в деревне родной – запустение в далях. По крупице одной – сельский быт растеряли. Но зато, как вольготно и дельцам, и чинушам, о деревне охотно прожужжали все уши. Мол, живи – не хочу, занимайся крестьянством, а реально – молчу, всё закончилось пьянством, безрассудным, жестоким и тупым хулиганством, забивали истоки с горевым постоянством, и в чермет жулик свёз, что копилось годами и научный прогресс не гудит проводами. Всё в деревне отдали предприимчивым дядям, кроме, разве, печалей и житья Бога ради…
    Я о сельщине милой погрущу, повздыхаю, не откупишься силой, коль эпоха такая…