Элефанта, таинственный остров

Бомбей

Я прилетела в Бомбей в полдень, но решила отложить поездку на Элефанту до следующего утра.Меня не покидало ощущение, что торопиться не следует, хотя Элефанта влекла к себе, как магнит.Узнав, что катера до острова отправляются каждые полчаса от «Ворот Индии», я решила выбрать себе место для ночлега именно в этом районе мегаполиса по имени Бомбей. Вернее, если быть точной, город этот ныне называется своим прежним, «доколониальным» именем — Мумбаи, в честь местной богини, покровительницы рыбаков.

Гигантский город-порт Бомбей расположился на семи островах, сейчас уже плотно соединенных между собой в единое целое. Его удлиненное тело вдается в Аравийское море острым треугольником, и с двух сторон его омывают морские воды.

В историческом районе Бомбея под названием Колаба рядом с «Воротами Индии» возвышался помпезный пятизвездочный отель «Тадж Махал». Своей роскошью он словно пытался соперничать со своим знатным соседом - триумфальной аркой, монументально утвердившейся прямо у кромки воды Бомбейской гавани. «Тадж Махал» явно проигрывал: за «Воротами Индии» тянулся шлейф разного рода исторических воспоминаний, куда с этим тягаться какому-то космополитическому отелю! Через «Ворота Индии» прибыл в Бомбей с моря английский король Георг V, коронованный позже в Дели как император Великой Британской Империи, и через эти же ворота в 1947 году отбыла из Индии на свою историческую родину славная флотилия английских колонизаторов.

«Тадж Махал» — это не для меня», — нимало не сомневаясь, решила я и, обнаружив неподалеку от роскошного отеля непритязательную ночлежку евангелистской Армии Спасения под названием «Красный щит», порадовалась своей удаче...

Наутро в столовой мне пришлось прослушать долгое пение псалмов, которые исполняли все работники «Красного щита». Это было необычное зрелище: темнолицые, суровые индийцы, собравшись в кружок, распевали христианские псалмы перед ликом изображенного на репродукции светлокожего, благообразного Иисуса, а висевшая на стене карта Израиля информировала всех входящих в столовую о святых местах той далекой страны.

Ночлежный дом Армии Спасения населяли исключительно иностранцы, и всех их объединяло одно: это были истинные путешественники. За грязноватыми столиками, бросив на пол рваные рюкзаки, жевали свои тосты с мармеладом задумчивые личности с пухлыми путеводителями в руках. Рядом расположилась группа хиппи; попивая невкусный чай с молоком и заедая его положенным в «Красном щите» на завтрак бананом, они были погружены в обсуждение каких-то своих, экзотических, планов. В курилке, по соседству со столовой, галдела стайка корейцев. Сидя на чемоданах, они уже явно были готовы сняться с места и лететь дальше...



На пути к Элефанте

Это утро не предвещало ничего необычного. Все было по-будничному просто. Часть вещей я оставила в номере и почти налегке отправилась на пристань. Там я купила билет на небольшой кораблик, который повез пассажиров через воды Бомбейской гавани к острову Элефанта. На воде  было очень холодно, и весь час, пока корабль плыл, я, дрожа от пронизывающего ветра, думала только об одном — как бы не простудиться. Болеть в путешествии не дай бог! Впереди показался остров: он был несколько вытянут в длину, и спину его украшали два холма. «Да это остров не Слоновий, а Верблюжий!» — подумала я, увидев в возвышениях подобие верблюжьих горбов.

«А вы не знаете, почему остров носит такое название - Элефанта, то есть Слоновий?» — спросила я у сидящих рядом со мной туристов. Эта пожилая супружеская чета с увлечением листала богато изданную книгу об Элефанте, пестревшую множеством фотографий.

«А вот взгляните сюда», — ответил мне седовласый сосед. Исключительно причудливые черты этого мужского лица, словно сошедшие с какой-нибудь иллюстрированной страницы романа Диккенса (стоит только посмотреть на его нос, похожий на грушу) выдавали в нем жителя Британских островов.

«Да, посмотрите на эту гравюру», - вторила мужу ухоженная старушка в белых кудрях и с типично английскими, выступившими вперед зубами, открытыми в широкой доброжелательной улыбке.

«Вот эта каменная фигура, размером с натурального слона, стояла когда-то на самом берегу южного края острова. Здесь раньше находилась пристань, и всех прибывающих на остров гостей встречала эта базальтовая статуя. Непонятно только, что это за каменные осколки у слона на спине. В книге написано, что в былые времена на теле слона могла стоять еще какая-то фигура. Может быть, это был слоненок?» — размышляла старушка.

В воздухе звонко раздавался голос английской старушки, заглушавший мерный гул мотора: «Сейчас этой скульптуры уже нет на острове, с девятнадцатого века она стала разрушаться и распалась на куски. Считается, что именно так — Слоновий — назвали остров португальцы, которые владели островом когда-то, а его прежним названием было Гхарапури, что значит «Город пещер»...

 
Неожиданная встреча

Катер высадил пассажиров на пристани, которая вдавалась далеко в море и соединялась с Элефантой узкой рельсовой дорогой.

Пассажиры разделились: часть из них села в маленький, почти игрушечный поезд, который запыхтев, отправился к острову. Меньшая  часть прибывших, среди которых была и я, двинулась в путь пешком, под палящим солнцем, по раскаленной от его жара каменной дороге. Мне почему-то не хотелось спешить, я оттягивала момент встречи с островом. Теперь каждый мой шаг был значим, и я считала эти шаги.

Предстоял подъем в гору, на холм высотой около восьмидесяти метров. Вверх вела крутая каменная лестница, превратившаяся в один нескончаемый магазин. По лестнице пришлось подниматься почти бегом, чтобы не отвлекаться на разглядывание сувениров, разложенных на прилавках вдоль лестницы. Чего тут только не было! Благовония, ювелирные украшения, фигурки индуистских богов, каменные, деревянные, бронзовые и улыбающийся Ганеш, нарисованный на высушенном листе дерева пипал…

Подъем оказался не из легких, и я, решив передохнуть, присела на колючую желтую траву. «Леди, присмотрите за своей сумкой!» - взволнованно обратился ко мне какой-то прохожий, показав на целеустремленно приближающуюся к моему рюкзаку крупную обезьяну с длинным, высоко задранным хвостом. Рядом на ветке дерева неслышно примостилось целое семейство обезьян в ожидании добычи. Мне очень не понравился их хищный вид, и я взяла в руки свой рюкзак, который до этого бросила на землю рядом с собой. Обезьяны разочарованно удалились, ворчливо обсуждая между собой неудачу.

Я сидела в тени тамариндового дерева в окружении острых, как иглы, колючек. Неприветливые растения сплошь покрывали тот выступающий из вод Бомбейского залива базальтовый холм, что являл собой остров Элефанта. Разглядев среди травы маленький темный камешек, я машинально сунула его в карман. Из каждого своего путешествия я привозила какой-нибудь камень: он нес энергию того места, где был найден.

Начало этой коллекции положил Дан. Однажды он подарил мне кусочек прозрачного розового кварца, найденный им в горах Сноудонии. Он сказал мне тогда: «Любой камень – это кристаллизованная жизнь. Все в мире пронизано энергией жизни. Гурджиев назвал это излучение из единого вселенского источника вибрацией. Наиболее  быстрые вибрации в Абсолютном. В нижних мирах они медленнее, и материя там плотнее. Вся окружающая нас материя: пища, которую мы едим, вода, которую мы пьем, воздух, которым мы дышим, камни, из которых сложены наши дома, - это ни что иное, как разные виды вибраций».

Мне была очень по душе такая «эзотерика». Вселенная являлась предо мной живым существом, «вибрирующее» состояние которого было похоже на пульс работающего сердца, на неслышное дыхание, на ритмическое чередование вдоха и выдоха…

Я встала, стряхнула с колен клочки сухих растений и продолжила путь. Впереди за небольшой кучкой местных жителей, которые предлагали туристам фрукты и цветочные гирлянды, чернел вход в пещеры Элефанты. Неожиданно мне пришлось остановиться – путь мне преградила высокая фигура в длинном белом одеянии. Я подняла глаза и посмотрела в лицо так внезапно возникшему передо мной  человеку. На моем пути стоял высокий худой старик с длинными до плеч и совершенно белыми волосами. Улыбка пряталась в его седой бороде, а черные глаза, устремленные на меня, были, без сомнения, глазами Дана.

Его было трудно узнать сейчас, такого худого, седого и в этой странной белой одежде. Но я слышала его голос, знакомый мне до мельчайших оттенков интонации. «Я видел, как ты положила в карман камешек. Покажи мне его», - попросил Дан. Он взял в руки осколок черной породы и, словно продолжая уже начатый со мной ранее разговор, сказал: «Да, действительно, очень трудно представить, что твердое тело и неосязаемый свет могут иметь единую природу. Но это так. В эзотерике есть тому очень наглядное объяснение. Представь себе волчок, детскую игрушку. Вот он начинает вращаться, и поначалу мы его видим и слышим, как обычный материальный предмет. Он вращается: сначала мы  слышим низкие звуки, потом они становятся все выше. Скорость увеличивается, и вот звук исчезает – наше ухо не способно воспринимать такие частоты. Что происходит с волчком дальше? Предмет начинает нагреваться и окрашивается в красный цвет. Потом – в оранжевый, желтый… а когда достигает фиолетового, волчок становится невидимым, потому что возможность человеческого зрения и тут ограничены. От предмета, бывшего когда-то детской игрушкой, начинают исходить невидимые и неслышимые волны. Гермес сказал по этому поводу: «Ничто не умирает, все только видоизменяется». Понимаешь, ли ты теперь эти слова?».

«Да», - еле слышно выдохнула я. Мне думалось: «Ничто не умирает…». Ты не умер, Дан? Ты реален? Когда-то давно ты сказал о нас с тобой: «Мы – веточки с одного дерева», и это ощущение абсолютного духовного родства, не покинувшее меня даже, когда ты ушел, Дан, это чувство подсказывало мне, что передо мной – живой человек. Не фантом, не плод воображения, не персонаж сна…

«В одной алхимической рукописи есть такая иллюстрация: змея кусает свой хвост, и внутри кольца надпись: «Единое – все…». Да слышишь ли ты меня, моя дорогая Айви? Как я рад, что ты опять со мной!» - в обжигающе-горячем воздухе, окутавшем базальтовый остров, звучал родной голос Дана.


 
У входа в пещеры

«Ну что ж, пройдем. Братья ждут тебя. Мне было нелегко уговорить их согласиться на этот эксперимент. Ведь за столетие в Агарти может попасть лишь семь человек, а ты уже будешь восьмая. Но они сделали исключение ради меня... Ты пришла сама, без проводников..."

Я никак не могла разорвать путы сковавшего меня оцепенения. Наконец, собрав силы, я смогла вымолвить: «Дан, так ведь ты же умер! Об этом сообщили все газеты и телевидение…».

«Твои вещи тоже остались в гостинице? – вместо ответа спросил Дан. – В ночлежке Армии Спасения? Что ж, тебе тоже придется покинуть этот мир тем же путем, что и мне. Айви, она же Джейн Дейл, исчезнет в мире настоящем, и спасибо великому режиссеру такого грандиозного спектакля, как твоя и моя жизнь, в мире этом не останется людей, что будут горевать и плакать о нас».

«Да как же это возможно, Дан?! В новостях сказали, что тебя же кремировали в Аурангабаде!» - все еще не веря в происходящее, воскликнула я.

«Айви, эта процедура отработана до мелочей сотнями лет практики. Помнишь, я писал тебе о «философской смерти» алхимиков? Механизм прост: в каждой точке мира, в любой организации есть наши люди. Немного гипноза, которым они владеют в совершенстве, очень много денег для изготовления соответствующих документов и, наконец, искусная дезинформация под видом новости в СМИ – и миф готов. Очень часто то, что людям говорят со страниц газет и с экранов телевизоров – чистой воды выдумки, созданные с определенной целью. У нас была цель – поставить точку в деле о Дане Митчелле. Этого человека в реальной жизни уже не должно было существовать… Ну, вставай, пошли. Я хочу показать тебе Элефанту».

Дан помог мне подняться (мои ноги еще дрожали), и мы пошли к пещерам. Длинная белая одежда Дана выглядела совершенно обычно в многоцветной толпе туристов, чьи одеяния порой были еще более экзотическими. Я шла рядом с Даном, и в какой-то момент чувство узнавания, наконец, вернувшись ко мне, заставило оторвать взгляд от земли и взглянуть на моего спутника.

Рядом, действительно, шел Дан. Как всегда, словно отрешившись от всего окружающего, он смотрел только вперед, в видимую лишь ему даль. А его знаменитая легкая походка стала еще более летящей в этих белых развевающихся одеждах. Он держал меня за руку,  и я шла рядом с ним, как маленький, послушный ребенок.
Дан молчал.

«Тот вход в Элефанту, который сейчас считается главным, таковым никогда не являлся. Нам надо свернуть на эту тропинку»,-промолвил, наконец, он, и мы отделившись от основной массы туристов, свернули налево.
«Вот отсюда, с этой площадки (видишь этот каменный круг под ногами?) и надо входить в святилище», - пояснил Дан.

Я огляделась. Тропка привела нас к небольшой площади, две стороны которой уходили вверх уступами тяжелого темного камня, а две другие служили входами в пещеры.

«Заходи», - сказал Дан, увлекая меня во тьму, притаившуюся за стройным рядом колонн

 


Возле статуи льва

Едва войдя в небольшое прямоугольное помещение, высеченное внутри холма, я ощутила на себе взгляды сыновей Шивы – Ганеша и Карттикеи, устремленные на меня с правой стороны зала. Между ними расположились скульптуры Матерей-Богинь с едва различными фигурками детей на руках. Время и португальцы, которые изуродовали когда-то тела и лики чуждых им богов, превратили эти изображения в подобия теней, теряющихся в буграх  и впадинах каменных стен.

В центре зала внутри кубического святилища высился линг Шивы. К лингу вела лестница, по бокам от которой  сидели два льва. Каменное тело одного из них было уже почти до неузнаваемости разрушено, у второго же пострадала лишь одна лапа. Грозный страж скалил зубы в устрашающем рыке, а искалеченная лапа придавала его фигуре еще более воинственный вид.

«Посидим здесь», - сказал Дан, и мы сели на ступеньки меж двух львов. Вокруг было пустынно, словно некая магическая сила решила оградить это небольшое пространство от любого вторжения извне. Нас окружали лишь полуразрушенные изваяния на стенах, немые свидетели безудержной жестокости людей, одурманенных чьей-то злой волей.

«Все уверили себя, что пещеры эти созданы в седьмом веке нашей эры, хотя, поверь мне, ни гораздо старше…» - начал было Дан, как вдруг в проеме пещеры неожиданно появилась фигура какого-то человека, и это заставило Дана прерваться. Он встал со ступенек  и пошел навстречу молодому индийцу, одетому в такую же, как и он, белую робу. Вошедшего сопровождала собака. Как и все ее индийские собратья, она была пегой и неимоверно худой. Однако в отличие от них, в ее поджаром теле, пружинящем на тонких как проволочки, лапах, ощущалась бездна здоровой энергии.

«О, Ананд, это ты? Ты же сегодня должен быть в Калькутте? – удивленно спросил Дан. – Привет, Чак!». Дан кивнул головой пегому псу. Тот в ответ помахал острым длинным хвостом.

«Намасте, Дан, - сложив ладони в приветственном жесте произнес человек, которого Дан назвал Анандом. – Я уже закончил дела в Калькутте… Да я вижу – ты не один. Я могу поприветствовать на нашей земле сестру Айви?».

Взгляд бездонных черных глаз индийца остановился на моем лице, а затем его стройная фигура склонилась в почтительном поклоне. Все существо появившегося в зале смуглого черноволосого индийца излучало почти осязаемые токи удивительного покоя. В чем-то они были неуловимо похожи друг на друга – немолодой, убеленный сединами Дан и жгучий красавец-индус. И дело было явно не в одежде, несомненно придающей им сходство. Их роднила та крайняя степень невозмутимости характера, что сводит к минимуму почти все человеческие эмоции, делая быструю и уверенную походку – бесшумной, выразительные жесты – редкими,  а четкую и внятную речь – негромкой. Однако было совершенно ясно, что покой тот обманчив, и на самом деле, в глубинах их душ, как свернутая в кольца змея-кундалини, дремлет энергия невиданной силы. Магнетизм этих двух людей был столь силен, что порой я затруднялась выдержать на себе их взгляд, который к тому же имел обыкновение задерживаться на собеседнике чуть дольше обычного.

Пес Чак сел неподалеку от нас, превратившись  в недвижимый столбик. Выражение его морды было полно предельного внимания, а его стоящие торчком уши и несоразмерно большие глаза на узкой, как шило, морде, делали его похожим на обитающую в этих местах летучую мышь.

«Так почему ты не в Калькутте? Мы не успели, и мальчик умер?» - в голосе Дана звучало искреннее беспокойство.

«Нет, мы успели как раз вовремя. Мальчик жив, и когда-нибудь ты сможешь увидеть его среди нас,-ответил Ананд.- Но я должен оставить вас... Дан, вы скоро перейдете в главный зал? Я могу помочь тебе поставить защиту».

Ананд пошел к выходу, позвав за собой Чака. Мгновенно вскочивший на ноги пес, сдержанно махнул нам хвостом-сабелькой в знак прощания. Мелькнули меж колонн белые одежды Ананда, и мы вновь остались одни в полутемной пещере.




Среди скульптур

Когда  Ананд ушел, мы вновь сели на ступеньки, ведущие к лингу. Стоящий рядом лев уже не казался столь воинственным, как раньше, и мне представлялось, что свою израненную лапу поднимает он не в угрожающем, а во вполне дружелюбном жесте.

«Дан, расскажи мне, что такое Агарти», - попросила я.

«Да, я как раз хотел поговорить с тобой об этом, - сказал Дан. – Что такое Агарти? Правильнее эту землю называть «Агартха», что значит неприступная». Очень часто ее путают с Шамбалой, и это неудивительно: обе страны невидимы, и о каждой неизвестно почти ничего. Принято считать, что Шамбала – это место, где обитают Махатмы, Великие Души,  и располагается она на вершинах Гималаев. Агарти же кроется под землей…».

«Мне почему-то всегда хотелось верить в эту подземную страну», - призналась я.
«Она существует, как ни трудно это представить, - откликнулся Дан.- Под землей? Без света? Без воздуха? Но Агарти существует. Эта гигантская подземная территория располагается внутри большого количества пещер, гротов, шахт, тоннелей, которыми пронизана планета изнутри. Частично эти полости имеют естественное происхождение, но большинство их создано искусственно, объяснил Дан. – А что касается Шамбалы, повсеместное заблуждение заключается в следующем: принято считать, что жители Агарти занимаются исключительно самосовершенствованием, не вмешиваясь в судьбы Земли, а обитатели Шамбалы активно участвуют в земной жизни, особенно в политике. Поистине нелепо утверждение, что пути Агарти и Шамбалы различны…».

«Почему? В чем же ошибка? – спросила я
.
«Все очень просто: Шамбала неотделима от Агарти, так как она является не чем иным, как ее столицей, центром, средоточием. И располагается она не на вершинах или склонах Гималаев – она кроется внутри гор, а также под их подножиями», - пояснил Дан.

«А какую роль в этой географической системе играет Элефанта?» - задала я вопрос, хотя, мне казалось,  я уже знала на него ответ.

И он прозвучал: «Элефанта является входом в Шамбалу. Я покажу тебе этот вход. Далее лабиринты подземных дорог ведут к горе Кайлаш, а потом на северо-запад, в район Кашмира... Поднимайся, я чувствую, что Ананд все же организовал для нас защиту. Сейчас в главном зале никого нет, и мы должны идти».

Мы вышли из прохладной полутемной пещеры на освещенную солнцем площадку с уже знакомым мне каменным диском в центре. Рядом чернел вход в соседнюю пещеру; он также был огражден колоннами. В воздухе было разлито странное молчание, словно вся природа оцепенела: стихло пение птиц, не слышался шелест листьев и гул людских голосов уже не тревожил покой каменных стен. Мы вошли в совершенно пустой зал, который, как мне казалось, до этого момента заполняли толпы туристов.

Пещера была огромна. В темноте закоулков прятались скульптуры. Почти всех их коснулся демон разрушения, но и в полуразрушенных, в них словно вибрировала энергия жизни.

«Посмотри вокруг, - сказал мне Дан. – Все скульптуры в этом зале расположены в особом порядке. Они объединены в пары и находятся на стенах напротив друг друга. «Видишь сюжет справа от тебя – «Равана раскачивает Кайлаш»? Ты ведь знаешь эту историю?».

 «Да», - поспешно ответила я, вспомнив, что историю о злобном демоне Раване рассказал мне когда-то в Эллоре Ганеш.

«А слева от тебя – «Шива и Парвати играют в кости», хотя эта панель так повреждена, что трудно понять ее сюжет. А здесь происходит вот что: азартная игра в кости, которой предаются Шива и его жена Парвати, - это символ той космической игры, благодаря которой Шива держит в равновесии Вселенную. Парвати пытается обмануть мужа, но Шива, обнаружив обман, возвращает себе контроль над игрой и над созданным им миром. Можешь ли ты уловить связь между этими двумя скульптурными историями?» - спросил меня Дан, и я почувствовал, с каким нетерпением ждет он моего ответа.
«Пока нет», - честно призналась я.

«Тогда идем дальше. Вот эти две скульптуры находятся по бокам от главного входа в пещеру. Сейчас посетители видят их первыми: Шива - Йогишвара, Повелитель йогов и Шива – Натараджа, Космический танцор. Один — в неподвижной позе «ухода в себя», другой вращает мироздание  в экстатическом танце.
 
Идём дальше. Вот еще две панели. На этой «Шива убивает демона Андхаку». Посмотри на его лицо — на рот с прямо-таки звериным оскалом, на эти словно налившиеся кровью глаза. Таков Шива в гневе.  А эта панель напротив — воплощение атмосферы мира, покоя и счастья: «Свадьба Шивы и Парвати». Видишь, над ними летают гандхарвы и апсары и усыпают их цветами?».

«Мне кажется, я поняла, что означают эти пары. Они словно раскачивают зрителя на качелях эмоций: одна из них возбуждает, другая — успокаивает. Это так?» — спросила я.

«Конечно, это так. Тебе осталось еще понять, зачем создателям Элефанты понадобились эти «качели» - ответил Дан.



Четыре лика Махадева

Мы шли вдоль стен гигантской пещеры, своды которой покоились на рядах шестиметровых колонн. Мы обошли квадрат святилища, с лингом внутри, охраняемым с четырех сторон дварапалами, могучими каменными гвардейцами, и вышли к колоннаде, заставившей нас остановиться.

Огромные семиметровые лица божества возникли передо мной, выступая из стены подобно ожившему камню. Одно из них было мужским — с хищным носом и зловещей улыбкой. В волосы этой мужской ипостаси Шивы были вплетены змеи и ядовитые растения.

Второе лицо, тихое и женственное, обрамляли изящные локоны, украшенные цветами, листьями и заколками из драгоценных камней.

Центральное лицо Великого Бога — Махадева притягивало взгляд, как магнит. В нем была такая несокрушимая сила, что, казалось, открой Шива сейчас свои глаза — и все находящееся перед ним превратится в пепел. Так некогда своим взором испепелил Шива бога любви Каму и обсыпал этим пеплом свое тело отшельника и владыки йогов.

Я не сразу смогла отвести взгляд от трех ликов Шивы, но Дан настойчиво просил меня взглянуть налево. Фигура, расположенная от Трехликого Шивы слева, была очень странной: половина ее тела была мужской, а половина – женской.

«Это Шива-Ардханаришвара, Шива-Андрогин. Кто-то видит в этой скульптуре мистический сексуальный союз, кто-то – бракосочетание божественного Шивы с его шакти, активной женской энергетикой. Кто-то в этом двуполом теле узнает герметического андрогина, рожденного в алхимической реторте от соединения летучего меркурия с огненной серой», - сказал Дан.

«А что эта фигура означает на самом деле?» - спросила я.

«Я уверен, ты поймешь это сама, - ответил Дан. – Вот эта скульптура, справа от Махадева, тоже очень важна. Она называется Шива-Гангадхара, Шива, удерживающий на своей голове реку Ганг. Ты знаешь, в Индии эта река имеет женское имя и называется Ганга. Так вот, считается, что Шива спас когда-то человечество от страшного наводнения, которое обрушилось на него с неба. Шива принял на свое тело гигантский водный поток Ганги, и она, разделившись меж его волос на реки и ручьи, пришла на землю, уже обессиленная и укрощенная».

В тот миг, когда я услышала эти слова Дана, произнесенные ровным, приглушенным голосом, я испытала странное ощущение. Я неожиданно почувствовала, как прохладные струи воды, похожие на благодатный дождь в жаркий летний день, омыли мою голову. Прохладный поток проструился по волосам, шее, плечам и ушел в базальтовый пол Элефанты словно унося в холод каменного острова жар моего непокоя и земную тоску.

«Дан, я поняла, что хочет сказать Элефанта! – воскликнула я. – Все эти скульптуры учат обретению равновесия! Уравновешенность - вот о чем мечтает любой странник! Как о светлом и теплом доме...

«Молодец, я знал, что ты это почувствуешь! – искренне обрадовался Дан. – А теперь еще раз взгляни на Махадева, на каменную форму великой идеи. Человек всегда поначалу стремится придать отвлеченной идее какую-нибудь форму. Так он делает первый шаг к постижению непостижимого.

У каменного Шивы три лица. Почему? Что кроется за символизмом этой «троицы»? Три аспекта божественной силы – созидание, разрушение, сохранение? Три компонента алхимического процесса – сера, соль, ртуть? Триединство человека, соединяющее в себе тело, душу, дух?»  - Дан не спрашивал, он словно размышлял вслух. Он ждал, что я подключусь к его раздумьям. Но я молчала.

Я вглядывалась в замкнутые лица величественного Шивы и пыталась найти причину смутного беспокойства, не покидающего меня с того самого первого мгновения, как я вошла в пещеру. Что-то было не так в этих скульптурах, окруживших меня молчаливым кольцом. И я поняла: у них у всех были закрыты глаза! Они не хотели общаться с гостями, они ускользали от них в свой каменный мир, словно оберегали какую-то загадку.

«Хорошо, я объясню тебе, что значат эти три лица, - сказал Дан. – В индуизме есть понятие, называемое гуна. Гуна – это качество, свойство чего-либо или кого-либо, будь то неживой объект, живое существо или социальное явление. Этих природных свойств три. На санскрите они называются раджас (активность), тамас (пассивность) и саттва (равновесие). Хочешь быть сильным и мудрым, как сама Природа, беги от натуры, содержащей раджас: страстность, пыл, возбуждение напрямую связаны с насилием. И в тамасе кроется гибель: лень, тупость, апатия уже по сути своей нежизнеспособны. Окружай себя предметами, содержащими саттву, общайся только с саттвическими людьми, ешь только саттвическую пищу, читай только саттвические книги – и сила, ясность и гармония мира пребудут всегда с тобой!».

«Как все просто, Дан! Как все удивительно просто!» – поразилась я.

«Однако этим загадка Элефанты не исчерпывается. Вот послушай историю, - сказал Дан. – Жил в 19 веке один джентльмен – сэр  Уильям Ослей. Однажды он приехал на Элефанту с особой целью. Он хотел более тщательно обследовать головы Махадева Сэр Уильям был одержим идеей найти четвертое лицо Шивы. Идея эта, надо сказать, возникла не на пустом месте. К тому времени на острове была найдена маленькая фигурка четырехликого Шивы, чьи черты были отдаленно похожи на Махадева главной пещеры.

Уильям Ослей думал, что четвертое лицо Шивы прячется позади каменной скульптуры. С помощью альпинистского снаряжения он влез на вершину статуи и попытался заглянуть «за спину» выступающего из стены вперед на два метра барельефа. Конечно же, он увидел там лишь сплошную стену (*История об Уильяме Ослее-реальный исторический факт.Прим автора).

«Значит, фигурка, которую нашли на острове, была просто шуткой какого-то неизвестного скульптора?» - спросила я у Дана, хотя сердце мое чувствовало, что это не так.

«Нет, четвертое лицо Шивы действительно существует, и сегодня ты увидишь его. Хочу предупредить тебя, чтобы ты не испугалась поначалу. У этого четвертого обращенного к Агарти лика, глаза будут открыты. Покров над тайной сброшен, путь открыт, и дай бог, чтобы взгляд этих всевидящих глаз освещал наш с тобой путь как можно дольше. Ну, а теперь - входи!» -  Дан нажал ладонью на какую-то заметную только ему выпуклость на теле каменной фигуры, и панель бесшумно подалась вперед.

В стене появился неширокий проем. «Ну, вот ты и дома, мисс Айви, входи! Только не надо бояться», - сказал Дан, и это все, что ты мог еще услышать, мой читатель. Каменная плита тихо затворилась за моей спиной, и то, что происходило дальше с вечной странницей по имени Айви в подземной стране Агарти, знают лишь каменные изваяния на стенах. Но их глаза плотно закрыты веками, а на устах их - печать...