Журавлик в небесах. Эпилог

                Эпилог

     Небольшой дворик за гостиницей стал местом прощания с друзьями.  В центре двора - огороженное сетчатым забором поле для игры в футбол, а в правом углу — детская площадка с качелями и горкой. Вдоль футбольного поля, по краям расставлены лавочки — трибуны для болельщиков. Словом,  мини двор, мини стадион и мини лавочки. Прощались здесь. Собралось человек двадцать. Друзья, друзья друзей, знакомые друзей. Женя была в светлом бежевом пальто с капюшоном, накинутым на голову. Выбивающиеся из-под капюшона темно-коричневые пряди волос, подчеркивали большие карие глаза. Егор разговаривал то с одним, то с другим и непроизвольно все время встречался с ней взглядом.
    
     Он не любил долгие проводы, поэтому и настоял, что в аэропорт поедет один.  «Попрощаемся здесь, и я спокойно уеду, думая уже только о дороге», — настойчиво предложил друзьям. Однако он и предположить не мог, что придет столько народу. Карен с женой и сыновьями окружили и обняли его.
     — Вот так и держись, — сказал Егор, намекая на стоявшую в обнимку с ним жену, — Всегда держи свой «плавник» по ветру и носи его гордо. Он того заслуживает.
     Все засмеялись, а Егор подошел к Жене, взял ее обе ладони и прижался к ним губами:
     — Спасибо, тебе, Солнышко.
     — Это за что же? — Женя заставила себя улыбнуться.
     — За то, что ты была в моей жизни.
     — Почему была? Я в ней, надеюсь, есть, просто в другом качестве…

     Не отпуская рук, он смотрел на нее, принимая разлуку как неизбежное, но в то же время не желал подчиниться судьбе. А всему виной была маленькая, почти микроскопическая, таящаяся где-то в глубинах души, надежда, что это все розыгрыш, что вот сейчас она улыбнется, обнимет его и скажет: «Ну, что, здорово мы тебя разыграли?» Но Женя, высвободив правую руку из его ладони, заботливо поправила шарф, воротник на нем и тихо сказала: «Ну что, пока? Береги себя, пиши…» Потом поцеловала в щеку и добавила: «Мой скайп ты знаешь. Пока».

     Подошел Гарик на костылях. Он теперь везде передвигался самостоятельно и делал это хоть и с трудом, но с большим удовольствием.  Обнял Егора, почти повис на нем, бросив костыли, и те, кто стоял сзади видели, как налились слезами его глаза. Стресс и лишения, испытанные им в пещерах, видимо, как-то повлияли на нервную систему, и он стал постепенно  поправляться.  Нерешительно подошла прощаться Татьяна. Безответная любовь ее  к Егору как-то постепенно растворилась в высоких волнах его любви к Жене.
     Татьяна протянула руку для пожатия, вспомнила, как жарко они целовались, смутилась, но он притянул ее к себе: «Приезжайте с Гариком ко мне. Ты не забыла про его невесту в общаге? Про Машку?» И уже повернувшись ко всем: «Все приезжайте, слышите, все! Мне вас всегда будет не хватать». Он поднял дорожную сумку, еще раз посмотрел на Женю, через силу  улыбнулся  и решительно пошел к такси.
     Стояла осенняя ветреная погода. Листва на деревьях трепыхалась, горела золотом и желанием жить, но, надвигающаяся зима не оставляла ей ни единого шанса.

                ***

     Солнце вставало медленно: начало потихонечку светать, потом  над домами и ближним лесом стало чуть  светлее, чем на остальном небе, и эта светлость росла и светлела, предвещая появление чего-то могучего, доброго, радостного…
     Старик сидел на веранде и смотрел на это чудо через открытое окно. Он ждал восхода. Прошло более получаса, прежде чем он его дождался. Краешек солнца появился как всегда величаво и стал торжественно подниматься над видимым горизонтом.
     «Здравствуй, Солнышко, — прошептал старик, — спасибо, что пришло».  Он замолчал. Домочадцы спали. Так получилось, что в эти выходные на дачу к нему и Алене съехались все: сын с невесткой, четверо внуков, племянники с женами и детьми. Сидели вчера за столом дружно, как монолит, да и поработали дружно. Шашлыки, коньяк, вино, смех, шутки, розыгрыши… Эх, хорошо, когда собирается большая, дружная семья!
     «Мог бы все это потерять», – подумал Егор Михайлович  и усмехнулся. — Бес в ребро! Кризис…»

     Стая птиц поднялась откуда-то из-за горизонта и потерялась в огненных бликах солнца. Не журавли ли? — подумал Катенин  и расстегнул куртку. Хоть и осень, а солнышко еще греет, ох как греет!
     Все спят, а ему вот не спится: чего-то не хватает в этой жизни, какого-то маленького штриха, как будто подали очень вкусный обед, но чуть-чуть недосоленный… или недоперченный? Черт его знает!
     Нет, он знает! Он знает, что если бы… история не терпит сослагательных наклонений, но все же: если бы в юности все сложилось чуть-чуть по-другому,  то  и сейчас все было бы по-другому. Яркое солнце было бы более ярким, голубое небо было бы более голубым, трава была бы зеленее, и радость была бы радостнее, и счастье было бы счастливее.
     Он размышлял над прочитанной когда-то статьей, где говорилось о существовании теории, согласно которой каждое, даже малейшее изменение в жизни человека рождает новое направление развития его судьбы. То есть Катенин существует одновременно в миллиардах и миллиардах параллельных миров, и вероятно в каком-то из них он все же встречает вполне «подсоленный» и «подперченный» восход своего солнышка. А в соседних комнатах спят его дети,  внуки и постаревшая вместе с ним Евгения Сагатова.
    
     «Где-то там, в другом мире», — прошептал Егор, провожая глазами улетающих птиц.