Кусочек счастья для Дашуни

- Даш! Даш!

Девочка оборачивалась на зов, а мальчишки с хохотом продолжали:

-Даш! Рыжая, дашь нам полизать!

Руки сжимались в кулаки, бессильная злоба так и норовила вырваться слезами. Дашка до крови кусала губы, чтобы не разреветься, и бежала домой, сопровождаемая смехом мальчишек, которые раз за разом подлавливали ее на эту «шутку».

Быстро пролетело время и уже те же самые мальчишки, лузгая семечки, аккуратно обходя коровьи лепешки, шли по центральной улице поселка Мучкап, провожая Дашку в клуб. Теперь уже никто не смел дразнить Дашку, а, наоборот, в смиренном ожидании проводили долгие часы под окнами ее дома, чтобы потом молчаливой толпой следовать за ней. Также молчаливо и деловито возле серой стены клуба, на которой было крупно написано «***» и помельче «Мучкап – столица мира» Дашка лишилась девственности. Об этом моменте Дашка плохо помнила – слишком много было выпито перед этим сладкого и тошнотворного портвейна местного производства. После еще нескольких разгульных встреч, Дашка вошла во вкус: после яростных случек со всеми соседскими парнями без разбору, злоба на весь мир, что сидела внутри и сжирала ее, вдруг затихала, и на какое-то время Дашке становилось тихо, спокойно и даже радостно. Вскорости, Дашка обнаружила, что беременна. Одноклассник Васька, что тенью ходил, вздыхая безнадежно, и раньше ему никогда не перепадало роскошного Дашкиного тела, здесь радостно предложил прикрыть Дашкин позор, женившись на ней. Пузо уже скрыть было сложно, а других предложений не последовало, да и отчим грозился выгнать Дашку из дома - ничего другого Дашке не оставалось, как согласиться. Счастье молодоженов длилось недолго. Не прошло и года, как по-пьяни зарезал Васька одного из тех парней, что, смеясь, начал рассказывать как хороша Дашка, если, придерживая ее за ноги, насаживать поглубже. После этого, начались мытарства Дашкины, но спасла ее подруга, что предложила переехать в Москву и пообещала устроить на хорошую работу. Вот и умчалась в первопрестольную Дашка, оставив сынишку Юрку на попечение матери, пообещав присылать ей такие деньги, которых мучкапцы и не видывали.

Устроилась Дашка с помощью подруги в модный салон красоты, где с утра до ночи почти без выходных обрабатывала разнокалиберные пятки, превращая их в розовое совершенство. И ненавидела она страшно всех этих своих клиенток, что рассказывали о своих путешествиях, о покупках, о других вещах для Дашки непонятных и ненужных. Злоба и ненависть стали теперь жить в Дашкином сердце постоянно. Работала она много, уставала страшно, и по вечерам не было уже сил ни на что другое, кроме как приехать в жалкую комнатушку на окраине Москвы, что снимали они на троих, и забыться тревожным сном. И только в те моменты, когда она шла из салона по Кутузовскому проспекту, а глаза ее сами собой прилеплялись к ярким витринам, только тогда она была счастлива, когда уносилась в мечтах в тот мир, где носят вот такие платья, туфли и сумочки,- в мир, о котором она читала в маленьких бульварных романчиках, пока ехала домой на метро. Но эти же мечты ещё больше усиливали злость внутри Дашки: она не могла и не хотела принимать то, что она, Дашка, вынуждена с ночи и до утра полировать те пятки, которые потом будут носить туфли из ее, Дашкиной мечты!

Но однажды случилось так, что та самая подруга, вытащившая её в Москву, пригласила Дашку в клуб и пообещала, что там будет много состоятельных мужчин, с которыми, если повезет, можно будет познакомиться. Дашку собирали всем салоном. Сделали ей модную прическу, уложив ее роскошные рыжие волосы в невообразимую гриву, напоминающую гриву льва, нарастили ногти и разрисовали их, как показано в модном журнале, золотыми цветами. Подруга одолжила ей красивое платье, что подарил ей любовник-дагестанец, и когда Дашка посмотрела на себя в зеркало, то увидела невероятной красоты женщину, будто шагнувшую из того самого глянца, что были разбросаны на столиках в салоне.

... Клуб удивил. Это был большой корабль, который давно уже никуда не плавал, а стоял намертво припаркованный к набережной. На верхней палубе стояли роскошно накрытые столы, а внизу - много-много кают разных размеров и один большой зал, где громко играла музыка и в такт вспыхивала иллюминация. Подруга уже ждала Дашку, а вместе с ней было еще 5 или 6 нарядно одетых девушек. Дашка с удовольствием заметила для себя, что она здесь явно самая красивая. Через какое-то время все столы были заняты, заиграла музыка, и вышел конферансье - это была ослепительной красоты, худенькая как модель, женщина, в очень сексуальном ярком платье из золота и перьев.

- Дорого и богато,- мучкапским цепким взглядом оценила Дашуня.

Представление сменяли конкурсы, конкурсы сменяли песни в исполнении женщины-конферансье.

- Это переодетый мужчина. Его Костя зовут, - шепнула подруга и Дашуня на какое-то время оцепенела от удивления.

Водка и вино текло рекой, и Дашуня не успела опомниться, как оказалась внизу, в большом зале, совершенно голой в окружении десятка голых мужчин, которые ласкали ее тело. И тут знакомое чувство злости нахлынуло и прорвалось – Даша яростно и самозабвенно сосала члены, которые сменяя друг друга, оказывались у нее во рту. Она блаженно замечала, как сжимается и пульсирует матка, замечала, что члены входят в нее и вместе с этим разрывается ее тело, сменяя привычное напряжение и злость, спокойствием и умиротворением. Как в полусне она чувствовала на себе чьи-то руки, которые вдруг потянули за собой. Она, не сопротивляясь, пошла, и оказалась в маленькой полутемной комнате, где была только одна большая кровать и окошко-иллюминатор. На кровати лежал большой грузный мужчина, а руки, что привели ее сюда, были женскими. Женщина ласково гладила Дашуню по голове, хвалила ее кожу, волосы, говорила много нежных слов. У женщины была большая, теплая, мягкая грудь, которая вдруг напомнила Дашуне грудь ее матери и она приникла к твердым соскам, стала сосать точь-в-точь как когда-то сосал ее маленькую и упругую грудь сынок Юрка – жадно, сочно, покусывая и причмокивая.

- Ого, - удивилась женщина, - а девочка мастерски сосет! Дава, посмотри какая прелесть!

Дава лениво взглянул, продолжая руками теребить член. Женщина, нашептывая на ушко Дашке что-то очень нежное и приятное, подвела ее к Даве. Одной рукой стала ласкать Дашку между ног, а сама наклонилась к члену и с аппетитом начала сосать. От ласк женщины в Дашке опять полыхнуло внутри и она, неожиданно для самой себя, яростно припала к большому и не очень твердому пока ещё члену. Дава запыхтел и застонал, откинулся назад, растопырив ноги, отдавшись ласкам двух женщин. Дашка почувствовала вдруг, как язычок Давы заскользил у нее по промежности. Дашка вспыхнула, выгнулась, мужчина ужом провернулся и с усилием заправил член ей в анус. Дашке показалось, что ее разорвало изнутри, она дернулась, но огромные руки тут же легли ей на плечи, не давая шевельнуться. Женщина что-то нежно залепетала, стала ласкать, гладить и вылизывать клитор, и Дашке расслабилась, ей вдруг стало очень хорошо, в голове закружились огни. Она чувствовала как ее еще и еще раз крутили, переворачивали, вставляли, вынимали, но ей уже было всё равно – в голове играла музыка, в теле приятно мурчало.

Проснулась Дашка в чужой большой квартире. Она лежала на ослепительно белых простынях, из огромного окна было видно безоблачное голубое небо. Она встала, прошлепала босыми ногами к окну, увидела крыши домов и огромный золотой купол. Дашка изумилась. Ей было не очень хорошо после выпитого вчера, она плохо помнила, что было, и как она здесь оказалась.

Вот так она и познакомилась с семьей: с Давой и его женой, которую тоже звали Даша.

Две Даши были почти ровесницы: обе рыжеволосые, статные красавицы. Только в отличие от мучкапской Даши, Дарья была коренная москвичка. Она выросла в спальном районе Текстилей, в 16 лет ушла из дому – отчим стал слишком часто оказывать ей знаки внимания, а мать из-за этого злилась, орала и пила ещё больше. Так бы и пропала Дашка Текстильщица если бы не добрые люди, по которым она скитались и которые, в конце концов, определили ее на работу – танцевать в клуб. Здесь ее многому научили, в том числе смачно сосать. Учитель, у которого Дашка жила тогда и на котором тренировалась, всегда повторял:

- Соси, Даша! Соси! Это твое мастерство, твой талант! Насосешь себе на кусок счастья!

И не обманул, старый педофил: через несколько лет, когда не было ей равных в приват-танце, познакомилась она с Давой и сосала она ему так яростно, так безудержно и самозабвенно, что стал он с ней жить, и родила она ему двоих замечательных мальчишек-близнецов. Дава был счастлив, купил ей в подарок домик на Кипре и пятикомнатную квартирку на Остоженке, в которой сейчас как раз и проснулась мучкапская Дашка. Одно было плохо в счастливой жизни Давы с Дарьей: прошлая жизнь давала о себе знать, все эти приват-танцы, воскурение трав и радости белого порошка, припудривающего носик, сделали свое черное дело. Даве нужно было все больше и больше возбуждающего, чтобы его огромный член налился силой, а текстильная Даша давно уже просто имитировала бурную страсть, сама же, по-настоящему, разгоралась с большим трудом, да и собственные оргазмы ей доставались все тяжелее и тяжелее. Но это ее не сильно печалило, свои оргазмы она легко заменяла оргазмами, полученными от шопинга в Милане. Но вот Даву надо было осчастливливать регулярно. Поэтому она и придумывала для него все новые и новые развлечения и находила новые игрушки. Такой игрушкой для Давы теперь должна была стать мучкапская красотка.

Здесь я пропускаю подробный рассказ о том, как развивались события. Скажу только, что это приключение для троих затянулось. Мучкапская Даша регулярно стала встречаться с семьей, она путешествовала с ними, и ей даже обещана была поездка в Милан за обновками. Дашку баловали, наряжали как куклу, дарили подарки ей и ее сыну. Дашка попробовала на вкус красивую жизнь и в ней зародилась мысль о несправедливости этого мира – почему не ей достается вся эта роскошь и красота, а другой Дашке. Чем она хуже, если даже внешне они похожи как две капли воды. И вот однажды она решилась и позвонила сама Даве, предложила ему встретиться вдвоем. До этого она во всем старалась превзойти Дашку-жену: она и кричала громче, и крутилась яростнее, и сосала изобретательнее. Она старалась вызнать все особенности Давы, чтобы учитывая их, доставить ему больше удовольствия. К этому времени ее уже никто не смел называть «Дашка-мучкап», она стала яркой и элегантной, главное было не открывать рот и ничего не говорить и не рассказывать, а делать это было несложно: она выучила несколько фраз, вполне достаточных для завязывания нужных знакомств.

Кроме всего прочего, жена Давы легкомысленно взялась обучить Дашку мастерству, которому сама когда-то научилась в стриптиз-холле. И Дашка скоро превзошла свою учительницу. Или ей так казалось. Во всяком случае, делала она это всегда искренне, со всей широтой мучкапской души и рта, доставшегося ей от мамы. За рот маме отдельное спасибо, конечно. Одно плохо, встречи были не такими частыми, как хотелось бы Дашке, а злоба часто разрывала ее изнутри и поэтому Дашка стала сама ходить в клуб, где сразу же шла в большой зал, ложилась, широко раскинув ноги и руки, и отдавалась яростно и самозабвенно всем мужчинам, которые хотели ее. После этих оргий она чувствовала внутри себя спокойствие и умиротворение, но недолго. Опять злость на несправедливость этого мира начинали грызть ее изнутри, она никак не могла избавиться от мысли: ну почему не она сосет каждый день у Давы, почему не у нее домик на Кипре, почему не она едет опять в Милан за шмотками – почему этот пирог счастья жрёт другая Дашка, а ей достаётся лишь иногда кем-то недоеденный кусочек...