Любви все возрасты покорны

Василий давно смирился со своим статусом одинокого старика. В какой-то другой жизни была бравая кавалерийская молодость с боевыми операциями. Об этом напоминал теперь только иконостас орденов и медалей на генеральском парадном мундире. Надевал он этот мундир только 2 раза в год: на встречу с однополчанами в день Победы и 21 июня, в память о помолвке с Варенькой.
Варенька была не просто первой любовью, а всем, что связывало его со счастьем. Он помнил каждую минуту, проведённую с ней, каждое её слово. Иногда в проходящих мимо женщинах он видел её походку, иногда доносился запах её молодого и сильного тела, которое никогда не было его телом. Василию, конечно, очень хотелось в тот день расписаться с Варенькой в Загсе и увезти её в дальний свой гарнизон. Но все родственники в один голос заголосили, что единственный продолжатель военного дела в роду должен соблюдать все негласно утверждённые правила бракосочетания. Вот и ограничились помолвкой с оговоренным днём венчания, если, конечно, он получит разрешение от руководства. Так и не познал он радости обладания первой и единственной своей любовью! На другой день пришлось ему лететь к месту службы, а дальше - фронт! А Варенька погибла в первую же военную зиму, - провалилась под ладожский лёд  её полуторка с хлебом для голодающего Ленинграда.
Высокий, красивый, голубоглазый с копной белокурых кудрей Василий нравился женщинам. Да и он пытался забыться и найти кого-то для жизни, но страсть проходила, а любовь больше ни разу не пришла. Так и не легла больше женская рука на его утяжелённые звёздами погоны. Всю тоску и привязанность он отдавал службе, лошадям и собакам. Так пронеслись 50 лет безупречной военной карьеры. Наконец, в ранге генерала его проводили с почестями на заслуженный отдых, и он поселился в любимом варенькином Ленинграде, который после перестройки именовался теперь Санкт-Петербургом.
Начались тяжёлые 90е годы. Всю свою заботу направил Василий на семьи сестёр, где подросли уже не только дети, но и внуки. Вот и сегодня, одетый, как на парад, ехал он на крестины первого правнука. Дорога была знакома, его старая. но ходкая Волга споро бежала по накатанному шоссе, а мысли носились по прошедшим годам, напоминая счастливые страницы. При подъезде к Кронштадту образовалась плотная пробка из-за какой-то крупной аварии. Василий вышел из машины и пошёл узнать, не требуется ли какая помощь. Скорая уже подъехала, но добросердечным помощникам всегда есть, чем заняться в подобной ситуации. Василия приставили к врачу-кардиологу, и через час безупречной работы он заслужил чашку зелёного чая. Врач была ещё молодой женщиной строгой красоты, с огромными серыми глазами. Василий подумал, что глаза у неё Варенькины. Наверное, вот такой красивой, уверенной и строгой была бы их с Варенькой дочь.  Удивительно, но звали её Варварой Семёновной. Совершенно неожиданно для себя Василий, осмелившись, спросил, может ли он позвонить и попросить помощь для себя. Он был убеждён, что получит номер подстанции скорой помощи. Варвара Семёновна взглянула на него внимательными глазами и, молча кивнув головой, протянула свою визитку.
Время в гостях пролетело в суете встреч с роднёй и радостных впечатлений. Но, оставаясь один-на-один с собой, Василий вспоминал серые глаза и чувствовал, как оживает давно остеклённое от одиночества сердце. Да и сам он словно помолодел и почувствовал на восьмом десятке лет трепетное желание прижать к себе показавшееся родным тело и целовать  глаза, в свете которых увидел он что-то родное и близкое, словно вернулась к нему его Варенька.

Нет, не стал звонить Василий понравившейся ему врачихе, - не поверил в  возродившуюся молодость чувств и реальную возможность нового счастья! Но с тех пор засиял окружающий мир по-новому. И опять зажглись огоньки в глазах, и прекратились перебои в сердце. Василий, даже. принял приглашение читать лекции в  Военной Академии. А вечерами, при стальном свете Петербуржских белых ночей, он заново перечитывет Пушкина, соглашаясь, что "любви все возрасты покорны!!