Тайны гейши

У гейши тайны есть, а философской мысли нет ни одной.

Николай Петрович явился на работу в домашних трениках. Он обнаружил их на себе случайно, после утреннего совещания, на котором раскрыл подчинённым сущность истеричной управленческой мысли, снизошедшей на их отдел свыше.

Треники скрывались вместе с подштанниками под щеголеватыми брюками, но Николай Петрович всё же расстроился и принялся философствовать.

Он обиженно думал о бренности сущего и о себе, о высокой глубине звёздного неба и о себе, о несуразности всех потуг человечества в конце концов.

Что являлось первопричиной высокой глубины его философской мысли? Могу изложить, но вряд ли вас заинтересует подробный рассказ о его сварливой жене, капризной внучке, беременной дочери и зяте, увлечённом рыбалкой в любую погоду.

Николай Петрович выдвинул ящик стола в поисках чего бы поесть на рабочем месте и обнаружил завалявшийся пакетик чая. Заварил с горя.

О, этот чай! Как он тут оказался? Чай со вкусом персика и ванилина, с кусочками яблока, груши, лепестками подсолнечника и ромашки!!!

Николай Петрович поднапряг зрение и прочёл название: «Тайны гейши».

И тут с ним случилось чудо. То есть нет, но мысли чудесные стали рождаться сами собой, без малейшего усилия. Он лихорадочно застучал пальцами по клавиатуре:
«Есть такие необыкновенные женщины, которые нравятся всем мужчинам.

И дело тут совсем не в красоте, хотя они могут быть как красивы, так и не красивы. Красота для таких женщин фактор второго плана, она только усиливает притягательность к этой женщине.

Даже бывает наоборот, что всё видимое глазу незнакомого мужчины в этой женщине не создаёт никакого особого влечения к ней. Ну, женщина как женщина, фигура, стать, привлекательность со всеми этими женскими штучками.

Но стоит только мужчине пообщаться с такой женщиной, как отношение к ней меняется. Теперь он не только хочет общаться с ней, он ищет встречи, ему за радость каждое слово, оброненное ею, каждый взгляд, каждая подаренная улыбка.

А если бы вы знали, какая революция происходит в головах этих счастливцев, тех, кому удосужилось постичь радость общения с такой женщиной. Первое, что с ними происходит, это поражение головного мозга, являющееся следствием первого же разговора.

Мужчину убивает наповал та непринуждённость, с которой эта женщина ведёт беседу, та колкость речи, будто бы поставленная в хорошем театральном училище и отшлифованная уж не меньше чем в институте с философским уклоном. Как она говорит, как она говорит! Заслушаться можно.

На каждый выпад у неё есть настолько убивающий наповал аргумент, что отпадает всякое желание даже спорить. Хочется общаться и общаться с ней, слышать бесконечно эту певучую и насыщенную интеллектом речь.

Её беседа нашпигована подколками, подтруниваниями, очаровательными улыбочками и движениями глаз.

Глаза, глаза! Как они горят во время разговора, и почему раньше не выделялись из многоликой толпы эти глаза? Только сейчас замечаешь, как они прекрасны, как они светятся необыкновенным внутренним светом, манящим к себе безвозвратно. Они и серьёзны и в тоже время игривы, смотрят на тебя будто бы влюблённо, и ты понимаешь, что ничего не хочешь сейчас, в эту самую минуту, только бы любоваться этими обворожительными глазами и слушать, слушать журчание мелодичной женской речи.

Секунды и минуты разговора превращаются в года, и, наоборот, ты не замечаешь, как быстро прошло время за разговором. И разговор идёт вроде бы ни о чём.

Спроси потом этого мужчину, о чём так долго он оживлённо и страстно беседовал с этой женщиной, он и двух слов сказать не сможет, в чём был смысл их многочасовой беседы.  Но как приятен был этот разговор…

Слова её разили точно в цель, припечатывали, удивляли простотой и в то же время глубиной мысли, двойным, тройным подтекстом, накручивающимся на спираль разговора. Сколько она знала и как умело пользовалась этими знаниями в беседе, просто уму непостижимо.

Ах, какая женщина! А эта улыбка! Полжизни бы отдал за эту улыбку! Её будто и нет на лице, но это обман, тот, кто с ней разговаривает, видит её внутренне, видит еле заметные мимические изменения лица собеседницы. Она словно улыбается только ему одному. Вместе с блеском глаз эта улыбка бьёт наповал.

О, какая женщина! Как она прелестна и обворожительна! Как она красива! Гляди же, гляди на меня, бросай свои искромётные взгляды! Ослепляй, одурманивай неимоверной улыбкой!

А как она смеётся! Как заразителен её смех. Если тебе удалось рассмешить её, ты просто на седьмом небе. И не надо вовсе ничего на земле кроме этой улыбки, этих светящихся глаз, этого сладкого голоса, заставляющего забыть всё на свете и наслаждаться её обществом.»

Николай Петрович аж вспотел, сказалось нервное напряжение, накал чувства и мысли, многослойность одежды. Захотелось выпить уже не чаю.
«Где ты, моя гейша? Моя жизнь? Тайна...»