9. 4. Кто крайний?

Из сборника «Страна, которую мы забыли»

Глава 9. Жигули мои вы, «жигули»

9.4.Кто крайний?

     В Москве было два магазина по продаже автомобилей. В народе их называли географически упрощенно: «Варшавка» и «Южный порт». Как они назывались в официальных бумагах, никого не интересовало.
     Предполагалось, что основными посетителями должны быть покупатели авто. Однако, первый парадокс заключался в том, что расположены магазины были так, что без автомобиля добраться до них было весьма не просто.
     Второй парадокс заключался в том, что хотя эти заведения были вроде бы предназначены для продажи автомобилей,  магазинами в традиционном понимании они не были. То есть это были, говоря по-современному, как бы магазины. Модный ныне оборот «как бы» будет здесь как раз к месту, что, впрочем, лишает его современного звучания. Ведь по-настоящему модно использовать его через каждое слово, то есть невпопад.
     Впрочем, непосвященному наблюдателю могло показаться, что это и впрямь обычные магазины: приходит покупатель, выбирает товар, оплачивает его и забирает покупку. Вроде всё так и есть, если не знать, что автомобили не продавались, а распределялись. Главным были не деньги, а так называемая открытка. Обычная почтовая открытка с указанием модели автомобиля.
     Когда на горизонте замаячили необходимые финансовые условия, я попытался разведать перспективы в родном институте. В профкоме МГИМО мне доходчиво объяснили, что выделяют на весь коллектив пару-тройку авто в год. При этом, вполне справедливо, в очереди я окажусь позади заслуженных профессоров и сотрудников-старожилов. То есть ждать своей очереди придется не просто долго, а неизвестно сколько.
     Оценив ситуацию, записываться в очередь я не стал. Было ясно, что человеку в моем возрасте купить автомобиль «на работе» было теоретически невозможно.
     За любым другим дефицитом можно было отстоять в очереди или заполучить его через знакомого продавца за установленную мзду. Конечно, автомобиль можно было купить и на так называемом вторичном рынке. Это сегодня он так называется. При отсутствии первичного рынка, термин «вторичный» не возникал. Вместо этого говорили: купить подержанный, старый  или с рук.
     Купить старый мог позволить себе только настоящий автолюбитель. В прямом смысле этого слова. Поскольку такой вариант предполагал, что ремонт автомобиля рассматривается в качестве любимого времяпрепровождения, то есть хобби. Неисправимый оптимист, готовый обречь себя на общение с советским автосервисом, тоже мог бы прицениться к подержанному авто. Оптимизма сразу бы поубавилось уже на этой стадии, так как подержанные стоили с рук не дешевле, а то и дороже новых по государственной цене. Что вполне объяснимо при тогдашнем соотношении спроса и предложения.
     Если сегодня роскошное авто, покинувшее пределы автосалона, сразу же теряет в цене четверть стоимости, то в те благословенные времена, покинув магазин, «Жигули» вырастали в цене, как утверждали знающие люди, в два раза. Те же знающие люди приводили примеры, когда человеку, выигравшему в лотерею престижную «Волгу» (теоретически такая возможность якобы существовала), предлагали за счастливый билет 25 тысяч рублей, то есть две с половиной цены. Ведь покупатель таким образом не только получал доступ к дефициту, но и получал возможность легализовать нетрудовые доходы (сегодня используют термин «отмыть»).
     Как бы то ни было, я не знал ни одного человека, который купил «Жигули», просто зайдя в магазин или записавшись в общедоступную очередь. Тем не менее, миф о такой очереди на протяжении многих лет жил в душах автолюбителей. Предполагалось, что на каждый район Москвы власти выделят некоторое число машин, на которые смогут претендовать жители этого района. То есть будет объявлена относительно свободная запись на автомобиль не по месту работы, а по месту жительства. К такому счастливому повороту событий нужно было должным образом подготовиться. Поэтому время от времени душами потенциальных автолюбителей овладевало беспокойство. По сарафанному радио необъяснимо быстрым образом (на зависть нынешним флэш-мобам) разносился слух о грядущей благодати. Народ, демонстрируя чудеса самоорганизации, формировал стихийную, но хорошо структурированную очередь. Составлялись списки, назначались или выбирались «сотники» и «десятники», регулярно объявлялись часы следующей переклички.
     Неявившиеся на перекличку беспощадно вычеркивались. По знакомству и за мзду, наверное, можно было как восстановиться, так и продвинуться в списке на более выгодную позицию. Но об этом могу только подозревать. Скрытые пружины остались для меня неведомы. Благодаря одному из своих друзей, я поучаствовал в двух таких кампаниях, которые, внезапно зародившись, через три-четыре недели незаметно сходили на нет. Несмотря на довольно большое количество участников, ни милиции, ни каких-либо официальных лиц в толпе никогда не наблюдалось. На всякий случай, а может, для пущей важности, организаторы время от времени меняли пункты очередного сбора, но чаще всего приезжать, чтобы отметиться, приходилось на пустырь между универмагом «Богатырь» и Крестовским мостом. Сейчас на его месте проложена роскошная развязка под Проспектом Мира.
     Постоянно простаивая в разного рода очередях, сограждане почему-то очень нервно реагировали на вопрос «кто последний?». Иногда снисходительно, а чаще грубо, они требовали заменить его на менее оскорбительное, с их точки зрения, обращение «кто крайний?». Но на этой стадии автомобильной эпопеи пресловутый вопрос не возникал ни в обидной, ни в щадящей интерпретации, поскольку отсутствовал сам факт очереди в её традиционном понимании.
     В общем, пришлось заставить отца, чтобы он разведал у коллег, как в руководящем и направляющем органе страны, то есть в ЦК КПСС, решают проблему отсутствия очереди за автомобилями. Решали на удивление просто. Товарищ из соседнего отдела позвонил по телефону, и заместитель министра торговли РСФСР выдал отцу распоряжение, адресованное директору магазина на Варшавке.
     Через четыре года (злые языки утверждали, что «копейка» рассчитана на эксплуатацию в течение не более пяти лет) и 80 тысяч км по родным просоленным дорогам сквозные дыры вокруг фар и сгнившие нижние кромки дверей настоятельно потребовали подумать о будущем. Советский автолюбитель бывал счастлив два раза в жизни: когда он покупал автомобиль и когда он его продавал. Настал момент испытать повторный приступ эйфории.
     Стандартная схема выглядела следующим образом. Владелец авто подъезжал к магазину в Южном порту и ставил своё детище на площадке рядом с сотней других. Обычно ещё на подъезде его пытались остановить не внушающие доверия личности, с которыми большинство продавцов предпочитало не связываться. Покупатели осматривали выставленный на продажу товар, приценивались, торговались. При достижении договоренности шли в контору комиссионного магазина, расположенную здесь же, для оформления сделки. Подержанный автомобиль официально не мог стоить дороже нового. Поэтому покупатель должен был часть договорной цены в размере оценки комиссионера внести в кассу магазина, а довесок отдать продавцу в обход кассы. В общем, та же ситуация, что нынче при купле-продаже недвижимости, если покупатель и продавец не хотят указывать в договоре реальный размер сделки. Только никакой банковской ячейки тогда не существовало. Поэтому операция была более рискованной, а атмосфера – более нервной.
     В моём случае ситуация упрощалась из-за того, что еще до покупки машины отец предупредил меня, что продать её надо будет обезличено. То есть не найденному самим продавцом на «свободном рынке» покупателю, а через комиссионный магазин, кому придётся. Этические нормы ЦК КПСС не допускали и намёка на возможность, как сегодня говорят, монетизации привилегий, достаточно щедро раздаваемых в натуральной форме. При этом никого не интересовало, что «наварить» на продаже моего стального, в смысле, ржавого, коня было практически невозможно. К тому же, из-за сезонного спада (на дворе конец осени, самая неудачная пора для продажи) оказалось далеко не так просто сдать мой «жигуль» в комиссионный магазин.
     В конце концов, благодаря однокласснику-стоматологу (вот это профессия, это я понимаю!) машину удалось пристроить где-то под Москвой в обмен на бланк грязновато-жёлтого цвета. Сегодня на нём можно разобрать надписи на штампе и круглой печати: Министерство автомобильного транспорта РСФСР. Московское управление пассажирского транспорта. Производственное объединение «Мособлавтотехобслуживание». Авто-мото комиссионный магазин №28. г. Видное. И всё это содержалось на те 7% процентов комиссионных, которые причитались магазину.
     Оценка оказалась довольно щедрой – 5 тысяч рублей. То есть всего на 500 рублей меньше первоначальной цены. Дело в том, что за четыре года государственная цена «копейки» выросла, поэтому в магазине отталкивались уже от этой «действующей розничной цены». Тем не менее, особых надежд я не питал и ждал звонка с просьбой приехать в магазин для уценки автомобиля. Так оно и случилось через две недели. Но в итоге магазин перечислил на сберкнижку отца (владельца машины) около четырех тысяч рублей, что вполне соответствовало моим ожиданиям.
     Повторно обращаться за автомобилем в конторе отца, как я понимаю, было не принято. Тем более, что тогдашняя жизненная установка большинства сограждан предполагала, что автомобиль покупается один на всю жизнь. Хотя продукция ВАЗа существенно поколебала идеологические устои страны, вдохновляющая и направляющая этого ещё не осознала. Выручила школа коммунизма, как называл профсоюзы Владимир Ильич Ленин. В последний раз мама обращалась в профком издательства «Молодая гвардия», когда устраивала в детский сад внучек, то есть моих дочерей. Прошло десять лет, и она решила, что имеет полное право претендовать на возможность за собственные деньги купить автомобиль. В профкоме не смогли против этого ничего возразить, и очень скоро мама получила по почте ту самую открытку, о которой я уже упоминал.
     К этому времени самым дешёвым из семейства «жигулей» стала так называемая тринадцатая модель (корпус одиннадцатой, двигатель первой). Народный автомобиль, по сути ничем не отличавшийся от «копейки», стоил уже 6100 рублей, а позже вырос в цене до 7200, то есть почти до первоначального уровня «люксовой» шестерки.
     На исходе следующего четырехлетия, умудрённый опытом, я заранее поинтересовался у отца, может ли членский билет «Союза журналистов» сгодиться на что-либо, кроме как послужить пропуском в пивбар в подвале особняка на Суворовском (ныне вновь Никитском) бульваре. Мы решили проверить и получили положительный ответ от Бюро социально-бытовой комиссии Правления МОСЖ. Правда, вместо заявленной тринадцатой модели отцу предлагался ВАЗ-2105. «Пятёрка» почему-то с самого начала пользовалась дурной славой. Но, тем не менее, дотянула до того времени, когда её стали бесплатно вручать ветеранам Великой отечественной войны. Естественно, без права перепродажи. Что не мешало рулить детям и внукам ветеранов.
     Изучая экономику Венгрии, я обнаружил забавный факт. Как известно, легковые автомобили здесь не выпускали, а в соответствии с разделением труда в рамках СЭВ импортировали из других социалистических стран, в том числе в обмен на автобусы «Икарус». Больше всего – тысяч 20-30 в год – покупали «Жигулей», которые в Венгрии были очень популярны. Венгры любовно окрестили их «жига». Дело в том, что задуманное для благозвучия название «Лада», первоначально предложенное как экспортный бренд, здесь было неупотребимо. Поскольку по-венгерски «лада» означает «ящик».
     Так вот, я никак не мог понять, почему в Венгрии существует вполне прозрачная система продажи автомобилей, а у нас, имеющих массовое отечественное производство, всё делается втихаря. У наших друзей любой желающий мог внести в кассу требуемую сумму, получить номер в очереди и не только наблюдать за его продвижением, но и прогнозировать дату, когда наступит его черёд. Каждую неделю в газетах печатались номера счастливцев, которые уже могли получить свой автомобиль.
     Правда, в конце 80-х «опыт друзей» (была такая рубрика) попытались перенять и в СССР. О печально известных чеках «Урожай», благодаря разразившемуся скандалу, кто-то, может быть, ещё помнит. А вот об их аналоге на фронте потребительских товаров - почему-то нет. Государство судорожно пыталось уменьшить тот самый инфляционный навес, который наивные соотечественники считали своими накоплениями. Например, в МГИМО через профсоюзную организацию предлагались чеки на потенциальную покупку цветного телевизора «Рубин». Вы могли сегодня внести его цену, ни много ни мало 500 рублей, и через какое-то время, когда он будет произведен, получить свою «покупку».
     Гораздо более настойчиво рекламировалась другая возможность потратить лишние деньги. Государство предлагало в течение нескольких лет отдавать ему ежемесячно по 10 рублей в обмен на обещание в будущем добавлять такую же сумму к пенсии, но уже бессрочно. То есть до самого, так сказать, естественного конца. Кто же тогда предполагал, что естественный конец государства наступит гораздо раньше.
     Да, чуть не забыл. От «пятёрки» я тогда отказался. Предпочёл добивать свою «тринадцатую». А потом все последующие автомобили покупал просто за деньги.

Мышецкое, август 2016