Смертный грех

Отбушевали октябрьские циклоны. Остров, продуваемый всеми ветрами и стиснутый сверху тяжёлыми тучами, впервые за долгие недели противостояния улыбнулся солнцу. Блики оконных стёкол и радуга разукрашенных витрин по-настоящему радовали глаз. А ещё не увядшая до конца трава на газонах своим невозмутимым видом вселяла в души людей спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
Шквалистый ветер, выворачивающий с корнем огромные деревья и срывающий кровли с многоэтажных домов, словно соломенную шляпу с головы ротозея, в это тихое солнечное утро казался плодом нездоровых фантазий.  Или даже сном. Этаким тяжёлым кошмарным сном, случившимся в результате сильных душевных переживаний.
Но прогноз синоптиков снова оправдался. Ветер угомонился, тучи исчезли, яркое солнце разлилось по всей округе. Бесстрашные воробьи высыпали из своих укромных жилищ и теперь радостно сновали среди голых ветвей берёз и рябин, создавая весёлую суету. Наступила настоящая благодать.
И вдруг детский крик, а потом и женские страшные возгласы громом среди ясного неба омрачили блаженное состояние уютного городского дворика. А случилось вот что.
Пятилетняя девочка Вика, вернувшаяся на детскую игровую площадку за позабытой с вечера сумочкой с «жемчугами» — морскими камушками и стёклышками, найденными на берегу Охотского побережья, — обнаружила повешенного на турнике мужчину. Увиденная картина привела в настоящий шок и её маму.
Через несколько минут во дворе уже было тесно от полицейских машин и карет «Скорой помощи». А на самой детской площадке стало многолюдно и шумно.
Человека, обнаруженного в страшной и неестественной позе, висевшего на простыне, после осмотра места происшествия сняли и увезли для проведения медицинской экспертизы. А двор сразу наполнился слухами, версиями случившегося и различными домыслами. Вместо заслуженного отдыха и тихих спокойных выходных люди получили новый стресс. Может быть, ещё побольней пережитого во время недавней стихии.
Детская площадка теперь пустовала. После увиденного не только дети, но и взрослые старались обходить её стороной. Похоже, детский смех здесь можно будет услышать ещё не скоро…
Мужчина, которого нашли повешенным, оказался жителем одного из близлежащих домов. Звали его Артур. И прожил он на белом свете всего 28 лет. Он был женат. Воспитывал сынишку Егора. Но в последнее время отношения с женой что-то не заладились. За две недели до этого страшного события она ушла от Артура, забрав с собой и сына. Жила где-то неподалёку. Нет, не у мамы, как бывает обычно. И не у подружки. И не у других родственников. Жила с другим мужчиной. Всевидящие бабушки, проводящие немало своего времени во дворе на скамейках, не раз уже видели «эту крашеную лахудру» выходившей из крутого джипа в сопровождении невысокого очкарика с обвисшим брюшком. 
 Про Артура все говорили лишь хорошее. И не только потому, что жалели. За ним просто ничего плохого никто никогда не замечал. Выросший в этом дворе, он действительно был всеми обожаем. Тихий, спокойный, воспитанный  молодой человек. За всю свою короткую жизнь он никому не причинил боли, не накричал, не сказал грубого или обидного слова. С пожилыми людьми был учтив и вежлив. С ровесниками весел и жизнерадостен. Почитал и своих родителей. И несмотря на то, что являлся единственным в семье ребёнком, не был баловнем. Отцу во всех делах был первым помощником. А мать вообще боготворил. Дважды повторять ему какую-то просьбу было совершенно излишним. Чаще всего достаточно было одного взгляда, чтобы он понял мать. И эта любовь у них была взаимной. 
Мать своего сына тоже холила и всячески оберегала от жизненных невзгод. Как и многие матери, лелеяла надежду на то, что сама выберет ему хорошую партию. Из тысячи, миллиона девушек своим опытным взглядом найдёт для него ту единственную и неповторимую, которая будет достойна его. И которая так же, как и она, будет заботиться о сыне, любить его, отдавая всю себя, без остатка.
Но всё произошло совсем иначе. Артур хоть и был обласкан материнской любовью и заботой, тем не менее не стал этаким маменькиным сыночком, паинькой, инфантильным и бесхарактерным юношей. Он спокойно, без особых усилий отвоевал себе место под солнцем, создал свой мир, в котором ему было хорошо и комфортно. У него было много друзей. И общение с ними для него было таким же неизбежным, важным и естественным делом, как разговоры с матерью, оказание ей помощи по дому и в освоении компьютера.
Вечерние шумные посиделки в компаниях друзей очень быстро потребовали от Артура принятия важных решений. По современным меркам, вполне ожидаемая и типичная ситуация. Девушка, с которой он провёл несколько бурных вечеров, забеременела. И нужно было определяться, останется ли его будущий ребёнок сиротой при живом отце или же в их доме появится ещё одна женщина. Артур без особых колебаний выбрал второе. Ведь Оля ему на самом деле нравилась. Девушкой она была видной, симпатичной. Ко всему прочему ещё и очень общительной и смелой. Даже, можно сказать, решительной. В её маленькой головке решения созревали так быстро, что уследить за ходом её мыслей Артуру было просто не под силу. И это не могло не вызывать у здорового и физически крепкого молодого человека зависть и уважение. К тому же ему действительно было с ней легко и спокойно.
А вот мать Артура… Едва услышав от сына о грядущей свадьбе, она тут же закатила ему истерику. 
— Не смей даже думать об этом! — кричала она в голос, поправляя на голове чёрную косынку.  — В семье траур, а ты пляски на костях устроить хочешь? Только через мой труп!
— Мам, ну ведь уже полгода прошло со дня смерти отца, — пытался вставить слово сын, — так ведь тоже нельзя.
— Раньше надо было думать, что можно, а что нельзя! — возбуждённо продолжала гнуть свою линию мать. — А теперь будь добр выполнять то, что я скажу. Свадьбы в этом году не будет! И это моё окончательное слово.
— Но Оля хочет сходить под венец именно до рождения ребёнка. Ну что здесь такого? Отец бы понял меня и одобрил это решение.
— «Оля хочет». А что ещё она хочет, эта твоя Оля? — не унималась мать. — Квартиру, дачу, машину? Погибели моей хочет?
— Мама, как ты можешь так говорить, совершенно не зная человека?
— Я много повидала на своём веку и людей всех насквозь вижу. Артурчик, откажись ты от этой затеи. Иначе несдобровать ни тебе, ни мне. Вот помянёшь мои слова. Христом Богом прошу, откажись от этой гулянки, пока не поздно. 
Но мольбы и уговоры матери так и не были услышаны сыном. Свадьба всё же состоялась. Весёлого праздника, разумеется, не получилось. Собрались только самые близкие родственники невесты и немногочисленные общие друзья молодых. Родственников со стороны жениха не было вовсе, потому что никто не получил приглашений. Мать Артура все их попросту порвала, не донеся до адресатов. Напрасно он битый час в волнении высматривал их среди прохожих, глядя из окон большого белого лимузина. Обзванивать было уже поздно. Ещё большим ударом для него явилось то, что мать даже ради такого торжества не сняла чёрной косынки. Просто переместила её с головы на свою шею. Весь вечер просидела с каменным лицом, словно присутствовала  на собственных похоронах.    
За четыре года, что Артур с женой и сыном жили у матери, отношения между свекровью и невесткой так и не наладились. Друг дружку они вынуждены были терпеть. И чтобы сохранить хоть какое-то подобие мира, старались не сталкиваться в двухкомнатной квартире. За общим семейным столом собирались крайне редко, ужинали по очереди — сначала молодые, потом хозяйка. Бывали минуты видимого примирения, когда у Егорки поднималась температура или пропадал аппетит. Тут материнский инстинкт преобладал над разумом, и женщины ради спасения самого близкого и дорогого им человека начинали общаться. Подолгу сидели у его кроватки, носили любимое дитя на руках, делали различные компрессы и манипуляции.
Когда же Егорка вновь обретал здоровый вид и начинал смеяться, гонять по квартире попугая Гошу, прыгать на диване и разбрасывать по полу журналы и книги, жизнь в доме возвращалась в обычный для них сдержанно-мрачноватый ритм. И сдаваться никто не собирался, поскольку каждая из противоборствующих сторон считала себя правой. И никакие уговоры Артура не могли растопить лёд отчуждения в их отношениях. Они действительно были совершенно чужими. И меняться в угоду друг другу никто не желал. 
Являясь единоличным владельцем квартиры, Клавдия, мать Артура, невестку прописывать наотрез отказалась.
— Егорушку пропишу, а её ни за что, даже не уговаривай! — увещала она сына. — Ещё неизвестно, останется ли она с тобой.  Только получит законное право на часть нашей жилплощади, тут же начнёт судебные тяжбы по её размену. А мы с твоим отцом эту квартиру горбами своими зарабатывали, здоровье потеряли на шахте. Хочешь, чтобы всё пошло прахом? 
— Да о чём ты говоришь, мама? Какие тяжбы? Какой размен? Мы с Олей — одна семья. Мы растим общего сына и не собираемся разводиться. Мы нормально живём. А без прописки ей даже в поликлинику здесь не попасть. Разве это правильно?
Но мать была непреклонна:
— Нет, я сказала! И давай об этом больше не будем. Потом ещё сам благодарить меня за это будешь…
Понятно, что жить в такой атмосфере было сложно всем. А особенно Артуру. Ну как, скажите, можно мирно и спокойно существовать между двух стихий?
Прокручивая сейчас в памяти всю жизнь Артура, его родня, не присутствовавшая на торжестве, к своему удивлению обнаружила, что не видела ни одной его свадебной фотографии. Хотя в любой семье имеются целые альбомы, рассказывающие об этом важном и незабываемом событии в жизни влюблённой пары. А вообще, снимал ли кто-нибудь свадьбу или  всё было сделано наспех и как можно проще? Этим вопросом теперь очень заинтересовались тётушки Артура, родные сёстры его матери, которые трагедию с племянником восприняли как личную трагедию и огромное горе.
О случившемся они узнали от друзей Артура. И бросив все дела, тут же приехали к его квартире. С самого начала они поняли, что все хлопоты по похоронам лягут на их плечи. Но не столько материальная сторона дела волновала их, сколько организационная. Как, к примеру, попасть в квартиру и где взять паспорт покойного? Ведь без этого документа даже справку о смерти им не выдадут. А без справки не закажешь ни гроб, ни другие необходимые ритуальные услуги. А вдруг выяснится, что Артур не самовольно ушёл из жизни? Что тогда? Где и с кем выяснять все детали этого кошмарного ночного происшествия? Сколько ждать результатов медицинского заключения?
Недавние похороны Клавдии тоже  полностью легли на них. Весть о её кончине также была, как гром среди ясного неба. Никто даже подумать не мог, что так всё произойдёт. Она ведь особо-то и не жаловалась на здоровье. Так, как у всех пожилых людей, иногда донимали повышенное артериальное давление и шейный хондроз. Ну и боли в суставах тоже порой давали о себе знать. И тут вдруг обширный инфаркт одновременно с инсультом. Мать, сидящую на полу возле дивана с опущенной головой, обнаружил Артур, придя с работы. Рядом валялся телефон. Похоже, даже вызвать «скорую» она не успела. Всё произошло очень быстро.
Проводить Клавдию в последний путь собралось много народу — родня, сослуживцы,  соседи, друзья. Все очень жалели её. Пятьдесят один год — это разве возраст для человека? Только пенсию стала получать и вот на тебе, закончен жизненный путь. Где, спрашивается, справедливость-то? Да и вообще, есть ли она на белом свете? Похоже, что нет. Впрочем, на том свете, в загробном мире, тоже наверняка её нет. Во всяком случае, ещё никто оттуда не пришёл и не рассказал, как там всё устроено. Не из простых смертных, не из великих и талантливых людей, не из царствующих особ —никто оттуда даже на минуту не возвращался. Жить надо здесь, на земле. И жить по-человечески, неся людям любовь и доброту и совершая только поистине хорошие, достойные поступки. 
Через полгода Артур, как и положено, вступил в наследство. Но прописывать жену в родительской квартире тоже не торопился. А она на тот момент уже не просто настаивала — требовала в ультимативной форме. Но он крепился. Сначала ссылался на свою занятость по работе, дескать, некогда сходить в паспортный стол. А когда Ольга принесла заполненные бланки домой и ему следовало их только подписать, Артур взорвался. Чаша терпения на этот раз была переполнена, и он в сердцах вышвырнул эти бланки в мусорное ведро, обозвав жену склочницей и интриганкой. 
Что ж, на то уже имелись веские причины. После похорон свекрови Ольгу словно подменили. Ласковая и заботливая до того, она резко потеряла к мужу всякий интерес. Теперь её больше волновала его зарплата. А возвращаясь домой с работы, он зачастую оставался не только без ласкового слова, но и без ужина. Без объяснения причин она по вечерам стала задерживаться на работе. Иногда приходила навеселе, когда Артур с Егоркой уже крепко спали. Рано утром Артур вновь уходил. Выяснять отношения было просто некогда. В выходные Ольга тоже легко находила повод для того, чтобы исчезнуть из дома. Семейная лодка с каждым днём всё больше давала крен и готова была вот-вот захлебнуть через край и перевернуться. Но чудом всё ещё оставалась на плаву.   
За две недели до трагедии Ольга исчезла вовсе. Артуру сказала, что поживёт пока у своей мамы. Егорка для этого был идеальным прикрытием, поскольку на самом деле нужно было вылечить его ослабленные вирусом бронхи. Ребёнку без сомнения требовался особый уход и внимание. Ни отец, ни мать в силу своей занятости не могли создать сыну необходимых условий. Но на звонки Артура Ольга не отвечала. Что ж, такое бывало и раньше. Поэтому особой тревоги данное обстоятельство у Артура не вызвало. Телефон у неё действительно был старым и иногда «глючил». 
Но вчера всё открылось. Друзья Артура обнаружили в «Одноклассниках» снимки, на которых Ольга в компании весёлых и счастливых людей была запечатлена на побережье Тайланда. Рядом с ней неизменно находился обрюзгший толстяк с баночкой пива. 
Пролистав на своём телефоне эти фотографии, Артур от злости грохнул мобильник об пол. Теперь ему стало понятно, почему тёща упорно твердила ему по телефону, чтобы он к ним не приезжал, придумывая всё новые и новые причины. То они с Егоркой отдыхали, то принимали ингаляции, то ожидали врача, создав в доме почти стерильные условия. «Да ведь они все там заодно! Не семейка, а настоящий бедлам!» — в сердцах бросил Артур в их адрес давно крутившиеся в голове слова.
Затем упал на диван лицом вниз и долго лежал, кусая губы. Сердце рвалось на части. Невыносимо давила боль в висках. А он лежал неподвижно, прикрыв глаза, ощущая себя самым никчемным на земле человеком. Образы покинувших этот мир отца и матери сами по себе всплыли в его воспалённом мозгу, и это причиняло ему ещё большее страдание. Отец с немым укором взирал откуда-то сверху на всё происходящее, не проронив ни слова. Но выдержать этот его прямой взгляд было выше всяких сил. Артур невольно ещё сильней вжался в диван и онемевшими руками схватился за голову. 
Но видения не отступали. Отодвинув тихонько отца, перед взором Артура во всём чёрном предстала мать. Она, как всегда в последние годы жизни, была очень раздражена и кричала на сына, обзывая его самыми последними словами. При этом размахивала руками и часто переходила на крик, отчего изо рта во все стороны летели липкие слюни. «Я же говорила тебе! Я предупреждала тебя об этом! Но ты вёл себя, как баран, которого ведут на заклание. Так чему же ты сейчас удивляешься? Вот и настал момент истины. Но не пришёл час расплаты…» — звенело у Артура в висках.
Вдруг в дверь постучали. И это было спасением для Артура. На пороге стоял сосед дядя Коля.
— А я смотрю, в окнах света нет, хотя точно знаю, что ты дома, — извиняющимся голосом произнёс он. — Не случилось ли чего?
Артур стоял бледный, всё ещё не придя в себя от недавних галлюцинаций.
— Вот что, паря, ты, я вижу, совсем расклеился. Так не годится. Может, врача вызвать?
Артур слабо закачал головой, давая понять, что этого делать не нужно.
— Тогда вот что. Есть проверенный способ, как легко можно выйти из состояния нестояния. Пошли на кухню.
Сосед по-хозяйски шагнул к холодильнику, открыл его, постоял пару секунд в замешательстве и прикрыл дверцу.
— А знаешь что, Артурчик, надевай тапки и пошли ко мне. Я хоть и холостяк, но закусон у меня всегда есть. И никаких возражений! Я знаю, что говорю.
Не прошло и пяти минут, как на сковороде зашкворчала яичница с луком. Именно таким и любит Артур это нехитрое блюдо. Лучок непременно должен быть поджаренным и иметь золотистый цвет. А ещё лучше, если сначала поджарить докторскую колбасу, а уж потом залить её парочкой домашних куриных яиц. И сильно их не пережаривать, чтобы желток до конца не запекался, а слегка растёкся по сковороде.
— Ты закусывай, закусывай, Артурушка,  — приговаривал дядя Коля, — не смотри на меня. Я уж поужинал. «Ящик» немного посмотрел, да только одни расстройства. Хоть не включай его вовсе. Одни убийства да трагедии, одна кровь с экрана. Вон самолёт наш гражданский рухнул, столько людей погибло. Президент траур в стране объявил. Давай, родной, помянем безвинно убиенных наших соотечественников. Пусть им земля будет пухом…
После третьей рюмки у Артура лицо порозовело. Заблестели глаза, вернулась речь.
— Дядь Коль, ты вот долго уже живёшь, в том смысле, что намного больше, чем я. А скажи: смерти надо бояться или это благо для человека, его спасение?
— Э-э, ты куда загнул! Смысл, так сказать, саму философию жизни постичь хочешь. Видать, мысли о вечном посещают. Гони их! Гони их прочь! Живи и радуйся погожему дню, солнцу, утренней свежести, дуновению ветерка. Жизнь многолика и прекрасна! И самое страшное в ней — это то, что она у нас всего одна. Другой нет и никогда не будет. Поэтому  распоряжаться ею человек обязан бережно. И главное — разумно, потому как человек — не скотина какая. 
—  Знаете, а мне вот мать с отцом часто во сне приходят.
— Зовут к себе, что ли?
— Ну, не то что зовут… Всё больше поучают, наверное. Ругают, дескать, живу неправильно.
— А на могилки-то ходишь? Не забывай родителей. Это большой грех.
— Самый страшный?
— Нет, не самый. Самым страшным смертным грехом не только наша православная церковь, но и все религии мира считают самоубийство. А знаешь почему?
— Почему же?
— Да потому, что совершивший это по духовно-психологической слабости, отчаянию или неразумению уже не имеет возможности покаяться при жизни и обрести оправдание в своей смерти. Он заведомо лишает себя возможности искупить этот страшный грех. Как видишь, всё просто и логично. Не замолить человеку уже никогда то, что он самовольно лишил себя жизни. Понимаешь? Я вот как-то слушал по этому поводу проповедь нашего святейшего патриарха. Так тот сказал, что вместо богообщения в раю самоубийц ждёт вечный мрак ада. У меня аж мурашки побежали по коже от этого. Но не будем, как говорится, о грустном. Давай ещё выпьем, не чокаясь, помянем всех наших родных и близких, покинувших этот мир, раз уж потревожили их всуе и вспомнили о загробной жизни.
Выпили снова. Долго молчали. Дядя Коля курил беломорину и сосредоточенно смотрел в тёмное окно, словно пытаясь рассмотреть там силуэты прохожих. Артур ковырялся вилкой в сковороде, вылавливая жёлтые, покрытые плёнкой застывшего жира ломтики поджаренного на большом огне лука.
— А я не боюсь смерти, — вдруг нарушил тягостное молчание Артур. — Одна секунда, и всё. А там — будь что будет… Мне иногда даже интереснымкажется, а смогу ли я это?
— Ты вот что, паря, выкинь эти мысли из головы, — очнулся от своих раздумий дядя Коля. — Мальчик, ты понял меня? Не смей даже думать об этом. А если эта тема для тебя уже стала навязчивой идеей, гони её прочь. Думай в такие минуты о чём-нибудь хорошем, светлом. Гони бесов. Эти твари, как мне ещё бабушка в детстве рассказывала, только и ждут случая, чтобы сбить человека с истинного пути. Как только он остаётся один, сразу появляются в его воображении. Манят, зовут, обещают душевное успокоение и вселенскую радость. Но всё это конечно же блажь и глубокое заблуждение. Только слабый человек может поддаться их влиянию. В церковь обязательно сходи, покайся. Если хочешь, давай вместе сходим. Завтра как раз воскресенье, служба будет.
— К маме на могилку мне очень надо попасть. Но я боюсь.
— Ну так не ходи один. Возьми кого из друзей. А нет, так и я готов тебе компанию составить. Клавдию я очень уважал. Добрейшей души была человек. Радушная. Как жаль, что мало пожила. Зато никому не была в тягость. В одно мгновенье ушла от всех нас.
— Да не кладбища я боюсь. Понимаете, почти год прошёл, а я всё памятника ей не поставил. Стыдно мне перед матерью. Ну, как ей объяснить, что денег вечно не хватает. Только заикнусь жене, она с пол-оборота заводится. Говорит, что у неё родня есть, мол, пусть она этим и занимается. А я ведь сын, сын! Это мой святой долг. Этим всем я должен заниматься, а не кивать на родственников.
Артур встал, отвернулся к стене и снова замолчал.
— Артурушка, ну всё, всё, будет тебе убиваться. Решим мы и эту проблему. Ты только не казни себя почём зря. Всё наладится. Всё образумится. А где твоя сейчас? Что-то давненько её не видно.
— Отдыхает, — в сердцах ответил Артур, — наслаждается жизнью.
— А хочешь, оставайся сегодня ночевать у меня. Места вон полно. Хочешь, в зале спи, а нет, в комнате постелю.
— Да, пожалуй.
— Вот и славненько.
Дядя Коля включил чайник и стал убирать со стола. Артур вышел в коридор покурить.
И больше к соседу не вернулся. Как оказалось, там его уже поджидали друзья.
— Братуха, ты где ходишь? — начал сходу засыпать его вопросами рыжеватый парень в короткой кожаной куртке. — А мы весь телефон оборвали. Ты вне зоны, что хочешь, то и думай.
— Да телефон «полетел», — отозвался Артур, — так что я сейчас для всех недоступен.
— Ты это брось. Недоступен он, — вмешался в разговор коротко стриженный крепыш, коренастый Влад. — Мы за тебя волнуемся. Вот решили пивка вместе попить. Так сказать, развеять скуку. Ты что, против? Ну то-то. Открывай давай калитку.
К пиву нашлась отличная корюшка и орешки. Потом откуда-то взялась бутылка водки. А чуть позже в дверь позвонили.
— Иди открой, — рыжий обратился к Артуру, щуря хитро глаза, — по ходу, к тебе.
— Да я вроде никого не жду, — недоумённо пожал плечами Артур.
— Спинным мозгом чувствую, блондинка, — съязвил Влад, широко улыбаясь.
Наступило некое замешательство. Звонок в дверь повторился. Долгий, настойчивый.
Друзья схватили Артура за руки и, смеясь и подначивая, поведи к двери.
Едва дверь открылась, в квартиру буквально впорхнула ярко накрашенная девица. Короткая юбчонка и обтягивающая тело блузка выгодно подчёркивали все женские прелести.
— А вот и я, — приветливо улыбнулась она. — Меня зовут Вика. А почему вас столько много? Мы вроде так не договаривались.
— Да не волнуйся, детка, — тут же попытался успокоить гостью рыжий. — Мы с товарищем уже уходим. А ты составь компанию нашему другу. Нужен человеку праздник.
Артур отшатнулся назадкак от прокажённой. Губы у него задрожали.
— Вы что, дебилы, что ли? — с трудом выговорил он. — Совсем крыша съехала?! 
— Да ты чё, Артурчик? — тут же отреагировал Влад. — Девочка что  надо. Чистая — фирма гарантирует.
— Вы что, ничего не понимаете?
— Брат, да успокойся ты, — снова вмешался рыжий, — приглашай гостью к столу, а там разберемся, чё почём.
Артур выругался и поспешил удалиться. Он стоял в кухне напротив окна и пристально всматривался в прохожих, безучастно относясь ко всему, что происходило в квартире.
После недолгих препирательств гостью вежливо выпроводили, заплатив определённую сумму за ложный вызов.
— Слышь, дружище, кончай ты дуться, — примирительно начал Влад. — Мы же хотели, как лучше. Так сказать, праздник тебе устроить. Твоя-то, кстати, тоже времени зря не теряет. Думаю, ты уже в курсе. Валерка Сорокин зашёл на страничку к своему другу, а там Ольга с этим хмырём из девятого микрорайона в тёплом море купается. Так что мой совет: не парься! Сегодня покуролесим чуток, а завтра я тебя познакомлю с настоящей девушкой. Сестрёнка моего однокашника. Мы с ним с самого детского сада корефаним. Всё у тебя наладится, вот увидишь. 
— Да выбрось ты эту Ольгу из головы, — поддержал друга рыжий, — она твоего мизинца не стоит. Это я тебе как доктор говорю. Ну, в смысле, душ человеческих. Встретишь ещё такую, что с полуслова тебя понимать будет. В рот тебе заглядывать. Помогать во всём и поддерживать тебя. Всё устаканится, поверь. Не ты первый, не ты последний, кому бабы рога наставляют. Сущность у них такая, природой, видать, заложена. И тут ничего не попишешь. Мы вон с Владом держим своих в ежовых рукавицах. И тебе найдём стоящую. Дай только срок.
— Да при чём здесь Ольга? С ней уже всё ясно. По сыну скучаю, сил нет. Прячут от меня Егорку. Есть деньги? Закажите тачку, я сейчас к тёще съежу и заберу его.
— Деньги-то не проблема, — тут же отозвался Влад, — но уже поздно. Он, наверное, десятый сон досматривает.
— И мы все уже хорошо поддали, — добавил рыжий, — по-любому ребёнка тебе сейчас не отдадут. А будешь настаивать — полицию вызовут. Тебе это надо?
— Ну да, ты прав, — согласился Артур. — А что тогда делать?
— Как что? Пошли, накатим по маленькой, — предложил Влад. — А завтра видно будет. Как говорится, утро вечера мудренее.
Обнявшись, друзья перешли в другую комнату и продолжили застолье. Рыжий с Владом изо всех сил старались вывести Артура из этого упаднического состояния, в котором он находился уже несколько дней. Но получалось это у них неважно. Он по-прежнему был замкнут и необщителен. В потухшем взгляде так и не заблестел огонёк радости и веселья. Друзья пьянели, а Артур оставался трезвым и мрачным. Алкоголь на него совершенно не действовал.
После очередного грязного выпада рыжего в адрес его жены Артур не выдержал:
— Дайте мне телефон, хочу с ней поговорить. Я чувствую, я уверен, она в городе. И сейчас так же, как и мы, где-то фестивалит. Я ей сейчас всё выскажу. Я ей всё припомню. Завтра она сама мне Егорку привезёт, вот увидите.
— Я бы не советовал этого делать, — поднимая мутный взгляд на друга, заплетающимся языком проговорил Влад. — Разборки надо чинить потрезвянке.
— Артурчик, я тоже такого же мнения, — поддакнул рыжий, — дров наломать никогда не поздно. А здесь нужно действовать грамотно, дипломатично.
Но Артура уже нельзя было остановить. Он резко встал, схватил лежащий на столе телефон и выскочил на улицу.
Больше живым его никто не видел.
Ясно одно, что до Ольги он всё-таки дозвонился. Кто-то утверждает, что даже встречался, потому что видел его выходящим из дверей дома, находящегося неподалёку. Как оказалось, она в этот вечер гуляла в одной весёлой компании. На настойчивые требования Артура выйти и поговорить отвечала грубостью и оскорблением. А он всё стоял под окнами и ждал, когда она выйдет. В начале второго ночи шумная компания вывалила во двор. Артур увидел рядом с женой Егорку.
— Что же ты делаешь, стерва? — вырвалось у него из груди. — Пожалей хоть ребёнка…
Но в ответ был снова унижен, оскорблён, раздавлен. 
А ведь он всё ещё считал её своей женой и продолжал ждать от неё хотя бы объяснения. Но Ольга, скорее всего, обладая прекрасной выдержкой и сильным характером, лишь подлила масла в огонь, в очередной раз обидев своего мужа и наговорив ему всяких гадостей. Вполне возможно, что и на его предупреждение о том, что если она не прекратит, он покончит с собой, только рассмеялась в ответ. А быть может, ещё и подсказала с издёвкой, где в доме лежит мыло…
Всё это, конечно, очень и очень больно и печально. Только этой ночью Артур всё-таки сделал то, что задумал уже несколько дней назад. И от этого его поступка у всех, кто его знал, мороз по коже…


О смерти мужа Ольга узнала одной из первых. Под утро, когда Артур так и не появилсядома, его друзья вышли во двор покурить. Случайно забрели на детскую площадку. Шок у рыжего и Влада был непередаваем. И только то обстоятельство, что Влад являлся сотрудником правоохранительных органов, позволило им совладать со своими чувствами и не натворить лишнего. Прибывшие полицейские, тщательно обследовав место происшествия и не обнаружив следов насилия и глумления над жертвой, поспешили снять тело и  удалиться по своим важным делам. Рыжий с Владом помогали им загрузить бездыханное тело Артура в спецавтомобиль.
По последнему звонку из мобильного телефона, который находился у него в кармане, Влад сообщил о случившемся Ольге. Реакция её была спокойной.
 Спустя час она вместе со своей сестрой и матерью уже была в квартире, где сообща детально прорабатывались предстоящие хлопоты, связанные с похоронами. И когда на пороге появились заплаканные тётушки Артура в чёрных косынках на головах, разговор был коротким.
— Все заботы мы берём на себя, — холодно поздоровавшись, первой начала нелёгкий разговор Ольга. — Со следственным отделом я уже созвонилась — криминала нет. Артур добровольно решил уйти из этой жизни. Справка с заключением судмедэкспертизы будет готова к двум часам. Гроб, венки, катафалк и автобус мы тоже уже заказали. Похороны состоятся завтра в одиннадцать часов.
— А что с поминками? — тактично поинтересовалась старшая из тётушек.
— Кафе заказывать мы не будем, — так же спокойно ответила Ольга, — не собираемся поить его друзей-алкашей.
— Да как же ты можешь о друзьях Артура так говорить? — не выдержала младшая тётушка. — Насколько я знаю, все друзья у него были хорошие ребята, не бомжи, не алкаши и не наркоманы. У всех свои семьи. Все работают…
— Значит, плохо вы их знаете, — тоном, не терпящим возражений, отрезала Ольга. — Только из-за них и жизни у нас с ним не было. Пьянки и гулянки почти каждый день. Я уже устала с этим бороться. А в последнее время он на меня стал руки поднимать. Знаете, как сильно избил, две недели вся в синяках ходила. Пожалела дурака, не стала сажать…
— Мы подумаем ещё по поводу кафе, — прервала эмоциональную речь Ольги старшая тётушка Артура. — А ты соберипока, пожалуйста, все фотографии нашей родни. Они ведь вам теперь ни к чему.
— Хорошо, хорошо, — опередила дочь её мать, — мы всё сделаем, можете не волноваться.
Едва сдерживая слёзы, пожилые, убитые горем женщины вышли из квартиры своей сестры. Только теперь всё здесь казалось им чужим и чуждым. Даже сам воздух был спёртым и вызывал тошноту.
— Даже чаю нам с дороги не предложили, — не выдержала на крыльце младшая из них.
— О чём ты говоришь? — тут же отреагировала другая. — У них есть поважнее дела. Небось, рады-радёшеньки, что квартиру оттяпали. А ведь как Клавка эту Ольгу терпеть не могла. Помню, не раз в сердцах говорила, что  шиш ей что достанется. Ан нет. Вышло всё, как они хотели. Сначала хозяйку довели до могилы, а теперь вот и единственного наследника за ней отправили. И главное — не прикопаешься. Всё с точки зрения закона выполнено безупречно.
— Скажи, а ты веришь в то, что наш Артурчик её бил? 
— Я тебя умоляю… Во-первых, в их семье это было не принято. Ты хоть раз видела, чтобы Саша на Клавдию руку поднял? Я тоже. А во-вторых, попробуй тронь такую. Она сама кого хочешь порвёт, как Тузик грелку. Вишь, овечкой безобидной прикидывается. Да только волчьи когти из-под шкуры видны…

Во второй половине дня тётушек разыскал Влад. Они долго беседовали, вспоминали Артура. Честно, откровенно сожалели о произошедшем. Здесь же приняли решение организовать достойные поминки. Часть затрат была возложена на родственников Артура, но основные расходы взяли на себя друзья, которых, как выяснилось, было у него совсем немало. И собранных ими средств оказалось вполне достаточно, чтобы не только за кафе рассчитаться, но и другие услуги оплатить.
Отдавать эти деньги Ольге друзья наотрез отказались. Тётушки же деньги приняли, но с одним условием: на них они установят Артуру хороший памятник. Только будет это уже в следующем  году, пусть земля как следует уляжется…
Сами похороны трудно и бесполезно описывать. Эти самые скорбные, тягостные и совершенно неконтролируемые минуты воспринимаются как один миг, как вспышка, оглушающая и ослепляющая всех без разбору, лишающая вполне здоровых людей памяти и дара речи. А потому эту часть трагического события мы опустим. Скажем только, что всё прошло достойно.
Единственное, что бросилось в глаза, — это то, что никто, ну совершенно ни один человек не подошёл к вдове. Не приобнял её, не высказал слов сочувствия и соболезнования. Весь двор, который был заполнен с иголочки одетыми и явно хорошо воспитанными молодыми людьми, в скорбном молчании созерцал происходящее. Бросив все дела, молодые мужчины и женщины с огромными охапками роз всё подходили и подходили к лежащему в гробу их доброму и верному товарищу и другу. Оставляли в ногах цветы и, пятясь, отходили в сторону. Что-либо говорить было уже бессмысленно. В их глазах, полных отчаяния и слёз, читалось одно: зачем? Зачем же Артур это сделал? Почему смалодушничал, поддался душевной слабости? Ведь все эти семейные неурядицы — пыль, чепуха, временные  трудности, которые нужно пережить, перетерпеть и стать ещё сильнее духовно и физически.   
Ольга с младшей сестрой и матерью склонились над гробом. Их лица не выражали никаких эмоций. Татуированные брови Ольги на фоне чёрной повязанной косынки теперь выглядели зловеще и отталкивали от себя взгляды присутствующих. По всей видимости, долго изображать убитую горем вдову ей было невыносимо. Поэтому через несколько минут она шепнула матери, чтобы заканчивали с процедурой прощания. Та потихоньку отделилась от дочерей и дала соответствующие указания похоронной команде. 
Не только тётушек Артура, но всех, кто стал невольным свидетелем происходящего, это страшно удивило. А ещё больше обидело. Но сделать что-либо было уже невозможно. Открывать в такую минуту повторно крышку гроба было бы ещё большим кощунством. К тому же это могло бы стать плохим вестником будущих событий. Своего рода недоброй приметой. Поэтому вмешиваться в ситуацию никто не посмел, хотя царапина на сердце у всех осталась. 
Ни на кладбище, ни на поминках никто красивых и правильных речей не говорил. Даже после того, как тело предали земле, говорить об Артуре в прошедшем времени ни у кого не поворачивался язык. Только Влад лишь однажды произнёс, обращаясь больше к самому себе:
— Это наша вина. Мы не уберегли Артура от этого шага, не остановили его. Но ведь он никогда и не говорил нам об этом, ни словом, ни намёком. Всё сам пытался вырваться из плена иллюзий и обстоятельств. И, видать, запутался окончательно. Прости нас, дружище, если можешь…
Молча выпив по две-три рюмки и наскоро похлебав наваристого борща да ещё проглотив картошку с котлетами и запив всё компотом с блинчиками, народ старался побыстрее выйти на улицу. Тягостная тишина и недоговорённость чувствовались во всём. Но расходиться никто не торопился. В одиночку переживать горе куда труднее.
Тётушки Артура вышли из кафе одними из первых и теперь старались найти подход к молодым мужчинам, сбившимся в кучку чуть поодаль. Они пытались побольше порасспрашивать друзей своего любимого племянника о его последних днях и часах. 
Вдруг их окликнул Влад, приехавший только что с работы Артура, и кивком головы предложил немного отойти с ним в сторону.
— Вот деньги. Предприятие тоже выделило приличную сумму на помин души. Зарплату за неполный месяц и полагающийся расчёт Артуру бухгалтерия перевела на карту. Эти деньги, можно сказать, уже у Ольги в кармане. А вот этот конверт начальник убедительно просил меня передать непосредственно близким родственникам Артура, то бишь вам.
— А зачем? — почти хором недоумённо спросили сёстры. — Всё ведь вроде уже сделали. Похоронили, как человека. Помянули. На памятник вы тоже приличную сумму собрали…
— Тут вот какая штука, — начал издалека Влад. — Дядя Коля, сосед Артура, рассказал нам на кладбище такую вещь… В общем, Артурчик накануне смерти очень сокрушался о том, что до сих пор не поставил памятник своей матери. Очень его этот вопрос напрягал, можно сказать, даже мучил. Вот и мы решили выполнить это его последнее желание. Но без вас, думаем, браться за это будет не совсем правильно. К тому же фотографию хорошую надо. Поэтому не сочтите за бестактность, примите от руководства фирмы, где трудился Артур, вот эти деньги. И закажите хороший памятник для тёти Клавы. К нам, товарищам сына, она очень хорошо и душевно относилась. Мы её тоже все любили.
Слова Влада этих двух немолодых и безумно уставших женщин, повидавших жизнь во всех её проявлениях и ситуациях, растрогали до слёз. Они снова полезли в сумочки за платками и потом ещё долго хлюпали носами, не в силах справиться с чувствами.
Владу стало неудобно за то, что доставил этим двум милым, трогательным женщинам столько душевных переживаний. Поэтому он поспешил потихоньку отойти от них.
 Он подошёл к своим друзьям, зябнувшим на промозглом ветру, и тихо сказал:
— Хоть убейте, но мне до сих пор не верится, что Артурчика с нами больше нет. Вспыхнул, как яркий лучик на небосводе и погас. Навсегда.
— Но в наших-то сердцах он остался! — дружно возразили из толпы.
— Да и сын у него растёт, — добавил рыжий худощавый паренёк с выцветшими, как осенние васильки, светло-голубыми печальными глазами. — Попрошу не забывать этого. В нём Артурчика кровь течёт. Думаю, нам его тоже из виду нельзя упускать. На будущий год ему в школу идти. Надо будет подсуетиться, подмогнуть, чем можем. А потому, хочешь-не хочешь, а с его матерью общаться нам придётся. Я вот телефончик у неё взял. Имейте в виду, если что.
— Добро. Это обязательно. А куда мы, нахрен, денемся? — послышалось со всех сторон…
Короткий ноябрьский день близился к своему завершению. Тусклое, подслеповатое солнышко уже не согревало. Яркой светлой точкой взирало оно на землю с небосклона, совершенно не заботясь о том, как тяжело приходится тем, кто родился, вырос и продолжает жить на бескрайних просторах матушки России. Кто всё лето пробыл в состоянии ожидания тепла, но толком его так и не дождался.
Ну что ж, не беда. Мы люди привычные. Отрицательные температуры за окошком нас не очень-то и пугают. Куда страшнее равнодушие близких, предательство и холодный расчёт самых дорогих нам людей.