Пушинка-Страшинка. Сказка. Но стр-р-рашная!

          Как-то вечером Ежик проглотил Пушинку-Страшинку. Нечаянно. И даже сам об этом не знал. Страшинка-то малюхонькая – не больше букашки, – но вр-р-редная.
          И Ежик сразу стал всего пугаться. Всего-всего. Где что не пошевелится, кто бы ни свистнул, да хоть муравей чихни, – а он сразу колечком сворачивается, иголки выпускает и от страха аж сердце в пятки!
          И это сам Ежик! Да ежики вообще никогда ничего не боятся. У них такие иголки, что ни лиса, ни волк, ни медведь близко не подойдут. Так оно и было, пока не попалась злосчастная Страшинка.
          Хотел Ежик к ручью сходить, воды напиться, а не решился – боязно. Грибы собирать к ужину не пошел, – испугался.
          «Что за напасть такая? – думал он. – Как же мне от страха избавиться?»
          Решил поскорей спать лечь. Глядишь, ночь пройдет, а к утру все и наладится. Да только так страшно было, что он и уснуть не мог. Ворочался с боку на бок, глаз не смыкал и тихонечко шептал:
          «Сон, сон, сон! Приходи поскорей.
          Дам тебе яблочко и желудей.
          Угощу творожной плюшкой,
          Сладкой сдобною ватрушкой».
          Но сон не шел. Уже полночь, а Ежик не спит – боится. И вот, кругом звери и птицы уснули, все смолкло и наступила полная тишина. Тогда Ежик почесал хорошенько нос и вылез из норы. А что еще делать?
          Травы, листва, и даже ручеек в лесу, замерли. Безмолвные деревья уперлись вершинами в небо. А там горели немые звезды. Тишина вокруг, и правда, стояла такая, какой давным-давно не случалось.
          «Ух! – подумал Ежик. – Никого. Теперь справлюсь». Но, на всякий случай, послушал с одной стороны. Потом послушал с другой. Обернулся, и снова прислушался – тишина!
          «Вот хорошо, – уже совсем было хотел обрадоваться Ежик". Но Пушинка-Страшинка тут как тут. Опять стало тревожно и опасливо.
          «А почему тишина так загадочно молчит? – шепчет ему на ухо злая Страшинка. – Уж не задумала ли чего?»
          Ночь. Во всем лесу ни звука. Чем больше Ежик слушал, тем больше беспокоился.
          «Ох, неспроста, – нашептывает в другое ухо вредная Пушинка. – Что-то задумала тишина».
          Совсем не по себе стало Ежику. До того не по себе, что он выпустил все-превсе колючки, свернулся в клубок и ощетинился как смог. Не помогло.
          Тогда Ежик зажмурился изо всех сил. Но молчание тишины казалось все страшнее и страшнее. Он приоткрыл один глаз, глянул и… перепугался еще больше.
          «А что, если она сейчас... к-а-а-к выскочит? – наговаривает Пушинка-Страшинка. – И ведь даже не знаешь откуда! Ой-ей-ей!»
          Ежик задрожжал как осиновый лист, закрыл мордочку лапами и долго сидел не шевелясь. Потом опять глянул в тишину. Ух, какая она показалась ему ужасная. Ничего-ничего ужаснее молчаливой тишины не придумать. Просто кошмар!
          Вскрикнул бедняга от испуга и бросился к себе в нору. Только чудилось, что безмолвная тишина погналась за ним по пятам. Он в кроватку – и она рядом, он под одеяло – и тишина тут как тут! Тогда Ежик зарылся головой в подушку. Лежал, лежал… и случилась совсем жуть!
          Почудилось ему, что тишина возьми, да и зазвени. И так громко, так настойчиво, – спасу нет. З-з-з-з! З-з-з-з!
          Ежик и свернулся, и забился в самый уголок, и даже дышать перестал, но от страха не спрячешься. А все вредная Пушинка!
          Только тишину не проведешь. Увидала она, что у Ежика беда, – сразу догадалась в чем дело и кто виновник. «Ах, вот как! – подумала. – Ладно. Держись, Страшинка».
          Тишина наклонилась, и вдруг, громко, отчетливо, да сразу в оба ежиковых уха, сказала:
          «Бу!»
          От неожиданности тот вздрогнул, а Пушинка, хоть и Страшинка, перепугалась, – виданное ли дело, тишина заговорила! – выпрыгнула и свалилась с кровати прямо на пол. Ну, а там – «раз!» – и в миг исчезла.

          Ежик сидел и слушал. Где-то далеко-далеко в предрассветный час квакнула лягушка, стрекотнул кузнечик, прожужжал комар… А скоро в нору заглянул слабый рассвет. И стало все совсем иначе!
          Страх пропал, как не бывало. А почему – никто, кроме тишины, не догадался. Да и пусть. Ежик вскочил, потянулся и звонко зевнул.
          «Как хорошо-то! – обрадовался он, забрался обратно в постель, укрылся одеялом и сладко заснул».
          Уже утро настало, ожил лес, защебетали птицы, а Ежик все спал и спал. Пушинка-Страшинка скрылась, и никто его больше не беспокоил.