Нет мне ответа

                Далёкий советский 1971 год. Мне пятнадцать. Читаю в « Нашем современнике» повесть Виктора Астафьева  « Пастух и пастушка».  Впервые  содержание так захватывает  меня,  что перечитываю несколько раз, поэтому с опозданием возвращаю библиотечный  журнал, чем накликаю на себя  справедливый гнев библиотекаря. Астафьева хотят читать все.   От стеснительности не решаюсь поделиться, как  сильно  обожгла   моё  ранимое детское сердце  боль за чужую судьбу. Поняла главное, что с этим писателем  уже не смогу расстаться никогда. Так и вышло.
           Новая встреча уже  в Ленинграде, в институте. Беспощадно  требовательный профессор Акимов принимает у студентов экзамен по  литературе. В аудитории высоковольтное напряжение. С ужасом  читаю  билет,  но губы уже  расплываются в счастливой  улыбке.  Ничем не заслуженное везение. На листочке написано: Виктор Петрович Астафьев. Военная проза.   
          Любимый писатель! Сибиряк. Легендарная личность. Сирота. Добровольцем ушёл на фронт, был тяжело ранен, хватил военного лихолетья под завязку, а потом написал святые книги, ободранную до крови правду о войне, о своей войне.
              А война действительно у каждого своя, даже у нас, не нюхавших её.
При первых раскатах военного грома  ушли на фронт два моих деда, у которых сгорела там молодость и здоровье, но им посчастливилось вернуться. А вот дед Иван лежит в чужой латвийской земле, в общей солдатской могиле в местечке Тулез. Чужие ветры поют ему свои песни…. И чем дальше эхо войны, тем громче болит  о ней наша память, тем чаще мы смотрим на старые, истёртые фотографии, на родные красивые лица.
  Дед  Иван. Не дожил  до Победы  восемь месяцев. Белокурый, голубоглазый,  могучие плечи обтянуты солдатской гимнастёркой. А глаза  открытые, распахнутые миру, добрые.  Они мне всегда напоминают  главного героя повести Астафьева « Пастух и пастушка»- Борю Костяева.
 Повесть была написана Виктором Петровичем за  три дня, он говорил, что это его  «любимое  детище» и писал он его «совершенно обалденный и счастливый». Сто двадцать страниц текста читаешь на едином дыхании, с наслаждением, а потом живёшь с этим всю жизнь,  и возвращаешься, возвращаешься, как за глотком кислорода в трудные моменты жизни.
          Война. Кромешный ад. Бой. Отдых. Короткая детская  любовь среди смерти,  и снова бой.
        Перед нами  безусый лейтенант, домашний юный мальчик.  Всё перемешалось вокруг: ночь, земля, снег, кровь, время.  В бою  Борис подстрелил  танк, остановил фашистского зверя, терзавшего родную  землю, давившего  гусеницами тела  боевых друзей. Тесным кольцом окружают его разрывы, дым, гарь, свистят снаряды, и даже когда на землю обрушивается тишина, солдат не может отойти от боя. Борис сидит, весь остывший изнутри. Он видит перед собой «поле в язвах воронок, убитых старика и старуху возле картофельной ямы, огромного человека в горящем пламени, хрип танков и людей, лязг осколков, огненные вспышки». В его мозгу стоит видение солдата, который в истерике расстреливает пленных немцев, видит лица раненых, чужих и своих, врача по шею в крови и бездомную собаку, жрущую внутренности убитой лошади.  Человек устал видеть всё это каждый день, он измят, измолочен войной  до костей.  « Светлый ты парень!»,- говорит о нём сослуживец.  А вот сломалось что- то в светлом парне после этого боя, ушёл  благодатный свет из души.  Началась «болезнь», которая привела его к смерти. Сестричка  с жалостью скажет: «Рана была лёгкая, а он умер».
 Помню, профессор Акимов на экзамене спросит меня строго:
« Отчего умер Борис? Но только не говорите мне, что от раны!»  Суровый преподаватель и не подозревал, что образ Бориса всегда живёт в моём сердце, как близкий родственник. Лейтенант  умер  не от ранения в плечо, а от  другого  диагноза - «перегрузка чистой и нежной человеческой души войной,  перегрузка   души, не успевшей закалиться, не способной огрубеть». Даже первая, почти детская любовь, девушка Люся, не  вернула  парня  к  жизни. Чистоту и силу своей любви он не смог совместить с нормами войны. Сердцу  лейтенанта Костяева оказалось ближе до горя и тоски, чем до любви. Притупилось всё, чем держится человек в этой жизни. С выветренным, пустым нутром жить нельзя….  Смерть была освобождением.
            Писатель Виктор Астафьев сам окопник, трижды раненый, надсаженный неслыханной, ужасающей войной, кричит нам этой повестью:
- люди, война это преступление против разума, так боритесь же за мир, спасайте пока не поздно своих близких от войны, делайте всё, чтобы они хранили в себе всё человеческое и не потеряли себя в разрушительном пекле. Эта повесть - сопротивление безвременной смерти, предупреждение тем, кто гремит оружием.
Но нет нам ответа  на вопрос - почему ничему не учит нас история?  В сорок пятом солдат Астафьев служил в полку, который боролся с бандеровцами, а  сегодня снова поднимает головы фашизм на Украине. Люди в масках, с закрытыми лицами  громят памятники Кутузову и Пушкину, убивают ни в чём не повинных  своих же братьев. Эти люди не читали Астафьева, они не понимают, как потом смогут жить с пустым нутром, залитым невинной  кровью, с опалённой совестью.
    Тревога и  боль  в сердце от просмотра телевизионных новостей. Не спят по ночам матери, те, которым завтра  отправлять своих безусых мальчишек в армию, своих борисов  костяевых. « Пуля,  попавшая в советского солдата  на последней  войне,  всё продолжает лететь в пространстве, всё выкашивает шеренги, и где, когда остановится полёт этой пули?» Нет ответа…
         Скоро апрель, певец весны и вестник надежды. Надежды! Виктор Петрович оставил нам это чудо в своих книгах. От них обострённее видишь мир и глубже чувствуешь жизнь. Проклюнутся цветки первоцветов, защемит душу от шальных ветров. Соберём с маленькой внучкой Дианой  букетик нежных подснежников и пойдём к памятнику солдатам, не вернувшимся с войны. А по дороге я расскажу ей о прадеде  Иване, Иване Фёдоровиче Удалове.  Пришло время.

2014