С. П. Шевырёв. Письмо из Рима к Издателю Л. Г

С. П. ШЕВЫРЁВ
ПИСЬМО ИЗ РИМА К ИЗДАТЕЛЮ Л.Г.

Везде война, везде люди: в Политике, в Литературе и в Искусстве. Вам, М. Г., как Журналисту, если надоели свои, то по крайней мере любопытны чужие ссоры, которые слабому человеку приносят недостойное, но нужное утешение: а! и у них то же! -  Выставка произведений искусства в Капитолии породила новую войну между Галлами и Римлянами. Первые думали снова овладеть древним престолом Рима, но из последующего увидите, что не дремлют гуси Римские, и что крылья их, полуощипанные насилием, бьют еще гордо саранчу иноземную. После выставки, вот какая дерзновенная статья напечатана была в Journal de Commerce безыменным Французом, который, как подозревают, променял робкую кисть на дерзкое и хвастливое перо.
«В то время, как политика и война привлекают нас в Париже, - соотечественники наши, в Риме, более нежели когда-нибудь занимаются искусствами изящными. С некоторых пор, там основалось общество наподобие Парижских Друзей Искусства; принимаются труды Артистов всякой нации [1]; выставка бывает в залах Капитолия - и сие-то место, столь прославленное, свидетельствует теперь новое торжество Французов; ибо наши Артисты играют важнейшую роль в сей выставке и в таланте не имеют соперников. Римляне, обыкновенно равнодушные к таким зрелищам и до них не любопытные [2], наполняют залы и всякой день с удивлением [3] толпятся у многочисленных произведений наших соотечественников. Славные Камуччини, Агриколы другие, теперешние Рафаели и Корреджии Италии, не дерзнули выставить своих произведений, когда узнали, что Гг. Горас Верне, Шнец и другие явятся с своими. Не то, чтобы Артисты Римские были вовсе без таланта: они дали себя заметить некоторыми произведениями не без достоинства [4]; но со всею их славою, неизмеримою у иностранцев, у нас они стали бы не выше третьего разряда Художников, - и их произведения, всегда устраненные от чужих, укрытые драпировками и выставляемые на свете, хитро рассчитанном, вряд ли устояли бы в наших [5] залах, где всякой выставлен без подлога, и где талант один говорит за себя. Эти господа отнеслись, что не имеют произведений готовых; но всем известно противное: знают, что их мастерские полны, и даже il Signor Agricola нарочно выписал издалека три картины [6]. Однако весьма любопытно было бы взглянуть на первых талантов Италии в сравнении с нашими; тогда узнали бы, справедливо ли иностранцы, а особливо Англичане, отдают предпочтение первым. Но не одни они разделяют сие предубеждение: недавно Г. Крои поручил свой портрет Камуччини. Должно надеяться, что сия выставка решит, на чьей стороне право. Кто отказывается от битвы, тот не признает ли себя побежденным?
«Между великими произведениями заметны особенно: Портрет Папы и Иудифь, убивающая Олоферна, Г. Гораса Верне; Шнец выставил: Обет Мадонны, Сцену из Потопа; Г. Орсель: Принесение Моисея к Фараону [7]. Много хвалят Смерть Вителлия, Г. Квека [8].
«Многие маленькие картины достойны также замечания; особенно: Сцена из землетрясения, Роберта; Пострижение в монахини, Рожера; многие головы Г. Верне и Нимфа, писанная на фарфоре, Г. Константена [9].
«Одни иностранцы взяли на себя Скульптуру; нет  произведений Французских. С удовольствием смотрят на прекрасный барельеф Тенерани, изображающий Эвдора и Киммодокею, на Танцовщицу и Купальницу, Виатта, ваятеля Английского с большим достоинством. Особенно замечательна Купальница нежностию форм и красотою положения [10].
«Читатели наши извинят такое отступление: здесь замешана честь национальная...» и пр.
Вот как отвечали Римляне своим звучным, сильным, поэтическим языком в Газетах Генуэзской и Миланской.
«Статья о выставке, напечатанная в Журнале торговли, в иных возбудила смех, в других презрение. Вот, любезное отечество, та горькая награда, которую твои же гости воздают тебе за приветливость! Твои питомцы
Oggi 1е рорре
Mordono ingrati della lor nudrice!
ныне, неблагодарные, кусают перси своей кормилицы!». - Много ценю Французов, как в Литературе и Науках, так и в Изящных Искусствах, хотя их школе и не во всем можно следовать: ибо по моему мнению, совершенство искусства состоит в той простой и чистой грации, чувством которой природа наделила преимущественно сограждан Леонарда и Рафаеля. Роскошь, изнеженность колорита не есть слава живописи; но изящная чистота рисунка дает жизнь и выражение картине. Первые учители народов, Греки, по словам Дионисия Галикарнасского, видевшего чудесные произведения Зевксиса, Апелла и Полигнота, были великие рисовальщики, понимавшие в совершенстве всю грацию и силу выражения, хотя их колорит был прост и неразнообразен [11]. Умею ценить плодовитый талант Гораса Верне, нынешнего Директора Французской Академии в Риме, хотя большая часть его произведений [не я один так думаю, а многие], говоря сравнительно, показывает скорее стиль Овидия, нежели Виргилия; хотя прекрасная Албанка [12], им выставленная в Капитолии, имеет лицо немного сплюснутое, а в Иудифи заметно насилие в тенях и положении фигур. Достоин также всякой похвалы мужественный талант Шнеца, хотя в Италии недовольны его слишком близкими, слишком нагими копиями истины. Против этого восставали еще и Караччи. Рисовать первого встречного и переносить его прямо с улицы в картину, - это называется романтизмом в искусстве, неизменные правила коего: украшай природу, избирай лучшее [13].
Никто не отвергает, что Верне и Шнец суть Живописцы редкого достоинства; но утверждать тщеславно, что Камуччини, Агрикола и другие знаменитейшие наши Живописцы побоялись стать с ними наравне, потому что ничего не выставили в Капитолии; прибавить к тому, что они стали бы не выше третьего разряда на новом Олимпе блаженного Парижа: все это не знаю чем назовут в просвещенной Европе, смелостью, гордостью, наглостью или бесстыдством, в Европе, которая, по словам того же Журнала, уступает нам une r;putation immense et une pr;s;ance. Так стало быть все, не выставлявшие своих произведений в Капитолии, побоялись? - Побоялся Торвальдсен? - Побоялись Сигвейра, Викар, Сола, Кессельс, Эстлик, Бистром, Верстаппен, Рейнгард и многие другие славные иностранные Художники, которые ныне приносят честь отечеству, Риму, месту своего пребывания, и Искусствам? Это сказал бы тот, кто не знает их или не хочет знать. Но нет; об них не хотел упоминать Корреспондент Журнала Торговли: он назвал только Артистов Римских, чтобы отмстить им за то удивление, за тот восторг, с какими посещают их мастерские все иностранцы, с чувством искренней, чистой простоты удивляющиеся кисти Рафаеля, Корреджио и Леонарда. Весьма справедливо, что произведения двух помянутых Французских Художников (о других лучше умолчать) с большою славою, несмотря на их недостатки, занимают место в залах Капитолия; но Артисты других наций заслуживают также похвалу, и всякой человек, одаренный вкусом здравым, отдаст справедливость картинам Дурантини, Подести, Кавальери и других наших Художников, которые, вместе с Камуччини и Агриколою, приносят честь классической стране Искусства.
Но мы уже привыкли к этой бессильной зависти. Всем известны обиды, которыми Французский живописец De Froye и Маркиз d’Argens поносили Рафаеля, говоря, что он едва ли может сравниться с Ле-Сюёром. D’Argens в своей книге, на смех всему народу, ставил Бланшарда наравне с Леонардом да Винчи, Ла-Фоссе с Павлом Веронезе, Бурдона с Аннибалом Караччи, Миньяра с Корреджио, Сантерра с Андреем дель-Сарто, Койпеля с Альбано!!! - Ведь Царь Мидас сравнивал же визг свирели Пановой с звуками Аполлоновой лиры! Кто не знает бесстыдных глупостей, сказанных Теем против бессмертного Кановы и Автором книги: Les Tablettes romaines против возвышенного Торвальдсена, которого он называет простым рещиком? Недоставало еще того, чтобы Корреспондент Журнала торговли поставил Камуччини, Агриколу и всех других известных Римлян chez les Fran;ais en troisi;me ligne - и это совершилось!
Oh mondo ladro, or ve chi se l’allacia [14]
Благо нам, что глупое не вечно! Благо нам, что за-Альпийская зависть, тщетно покушавшаяся своею манерною кистью отнять нашу славу, исцелясь от безумия, бросилась в наши же объятия!
Корреспондент Журнала торговли жалуется, что Кардинал Крои (а тут-то и болит зуб его! е qui ; dove pi; duole il dente!) поручил портрет свой Камуччини, а не Французу, и потом прибавляет с обыкновенною искренностию Паладина: Refuser 1е combat, c’est s’avouer vaincu. Но на этот так называемый вами бой, М. Г., не явились главнейшие Артисты иностранные, славою Европейскою увенчанные и ныне процветающие в Риме: уж не задумало ли тщеславие Французское и их приковать к своей торжественной колеснице? За чем оно хочет прицепить к ней исключительно одних Артистов Римских? О если б жил мой Флакк, как посмеялся бы над этими новыми Криспинами! С тем же хвастовством смешной Криспин вызывает других на битву такими словами:

Accipe, si vis,
Accipiam tabulas: detur nobis locus, hora,
Custodes: videamus uter plus scribere possit.
(Кн. I. Cam. IV). .

«Возьми, коль хочешь, и я возьму бумагу: дай нам место, время, сторожей: увидим, кто из нас более напишет».
 
Одинаков обычай у дурных Поэтов и дурных Артистов, в число коих мы и не думаем включать ни Верне, ни Шнеца, которые, судя по их благородству, вероятно, уже краснели от стыда и негодования, читая клеветы, напечатанные их соотечественником против Камуччини, Агриколы и столь многих друзей их и сотоварищей школы Рафаеля».

*
Остается мне, как стороне неутральной, прибавить, что большая часть публики Римской, в которую включаю и путешествующую, отдавая должную справедливость произведениям Шнеца и Гораса Верне, объявила свое мнение в пользу ответа. Остается, как Русскому, сказать несколько слов об наших Артистах, пребывающих в Риме. Только два произведения Русской кисти находились на Капитолийской выставке: эскиз Г. Бруни, изображающий Крещение Ольги, и Конь, бегущий от убитого громом селянина, маленькой пейзаж Г. Басина. Причины этой ограниченности числа Русских произведений следующие: почти  все Художники заняты теперь копиями, и потому не имели времени окончить больших картин, ими начатых, как увидите ниже; копии же на выставку не принимаются, хотя мы и видели на оной что-то похожее на копию с картины Камуччини, изображающей Неверие Фомы; наконец, целомудренные правила Общества, учреждающего выставку. Г. Бруни хотел выставить свою очаровательную Вакханку, которая скоро явится в столице Невской: если б она была принята и если б судили не по количеству, то одна эта Вакханка могла бы доказать, что молодая кисть Русская не безопасна для опытной славы Римлян и Французов. Но ее не приняли за полу-наготу и в уважение Великого поста, несмотря на то, что сам Президент Общества, пленившись ее красотою, написал ей экспромт. Против сего изъятия вот какие  важные возражения представляются. Известно, что нагое тело есть торжество Живописи и вообще искусств образовательных: зачем же время Великого поста избирать для выставки произведений, из коих лучшие, по их назначению, должны быть соблазнительны? Зачем в Великую Пятницу отверзать весь нагой Ватикан? Зачем во Флоренции, Венеры Тициановы и Венера Медицейская на время поста не заточаются в какой-нибудь монастырь? - Зачем на той же выставке позволены: полу-нагой и пьяный Олоферн, сладострастно простирающий руки к пустому возглавию в картине Верне; Купальница, вся нагая, Виатта, - и запрещена полу-нагая Вакханка Бруни? Было бы слишком утонченно изобрести предлог, что мрамор безопаснее колорита, и таким образом определять степени соблазна. Еще более вопиет против несправедливости то, что Купальница сначала была закрыта для соблюдения приличий (не стыда, а интриги): почему также не закрыть бы и Вакханку для глаз невинных? – Все  это дает смелое право подозревать, что правила Общества исполнялись не без пристрастия, и что не столько полу-нагота  Вакханки опасна была для зрителей, сколько кисть Русского Художника славе, интригами вооруженной. Не знаю, на кого должны пасть сии подозрения, но только несправедливо было бы в том обвинять Римских Художников, которые, несмотря на то, что они здесь у себя, показывают гостеприимную любовь к талантам иноземным. Доказательством сему служит то, что наш Художник Г. Бруни, был принят  в члены Академии Св. Луки за своего Горация.
Кстати намечу вам новые произведения Наших Художников. Я уже сказал, что большею частию трудятся они над копиями и, благодаря попечениям нашего Правительства, Петербург будет иметь все лучшие произведения кисти Итальянской. Подвиг прекрасный! Столица Невская уже любовалась копиею Г. Брюлова Афинской школы  - и щедрый Монарх наградил Художника. Г. Басин давно уже отправил прекрасную копию Причащения Св. Иеронима; это chef-d’oeuvre Доминикина, висящий в Ватикане против Преображения Рафаелева, копию которого почти докончил Г. Габерцеттель. Г-н же Басин кончает Чудо в Болсене, фреск Рафаеля. Г. Марков отправил весьма хорошую копию с Мадонны di Foligno, Рафаеля. Г. Бруни перенес живо на холст Галатею, его же. Г. Гофманн сильно передал chef-d’oeuvre Микель Анджела Караваджио, украшающий Ватикан: Положение во гроб Спасителя, и изучаемый всеми Художниками. Последние две копии скоро будут в Петербурге.  Г. Соболевский отправил весьма удачную копию в миньятюре с Преображения, для Ее Высочества, Великой Княгини Елены Павловны, и теперь трудится над копией такого же размера с Дианы на ловле, Доминикина. Г. Гофманн. Кончил также для Ее Высочества, Сивиллу, Доминикина, и Св. Себастиана, Гвидо Рени.
Оригинальные произведения суть следующие: Г. Бруни давно уже отправил в Россию свою картину: Горация, убивающего сестру, у него же готов большой картон: Крещение Ольги, который ждет желающего заказать оригинал; Петербург скоро увидит его Вакханку, Сивиллу и первую тетрадь картин к Истории Карамзина. Г. Брюлов сделал превосходный портрет Ее Высочества Великой Княгини  Елены Павловны во время Ее пребывания в Риме, также портрет Светлейшего брата Ее, и скомпоновал большую картину: Последний день Помпеи. Г. Гофманн отправил в Петербург небольшую картину, коей сюжет взят из Данта: Франческа Римини; Г. Марков - головку пастушка. Г. Габерцеттель скомпоновал большую картину: Иоанн Креститель, проповедующий народу.
Из всего этого не видим ли мы прекрасных надежд для нашего отечества? Будем уповать, что скоро кисть Русская отыщет красоты и в нашей природе, и мы создадим живопись национальную. Россия не имеет недостатка в талантах по всем частям образования человеческого. Пожелаем им большей и большей деятельности.

Рим, 1830, Июня 5 н. с.

(Литературная Газета. 1830. 25 июня. № 36. С. 288 – 292. Б.п.)

ПРИМЕЧАНИЯ С.П. ШЕВЫРЁВА:


  1. Надо бы прибавить: кроме тех, которые исключает коварная интрига зависти. - Примеч. Сочин. письма.
  2. И это говорят люди, безвыездно живущие в Риме! - Прим. С. п.
  3. Не противоречие ли? Римляне, равнодушные к своим отечественным художникам, толпятся около чужих произведений! - Прим. С. п.
  4. Не это ли язык тщеславия? - Пр. С. п.
  5. Так Француз называет залы Капитолия. - Пр. Сочин. письма.
  6. Это как у нас в Литературе: вызнают все тайны корреспонденции посредством литературных соглядатаев. - Камуччини не выставил своих картин потому, что его мастерская беспрестанно посещается иностранцами; и зачем же ему картины переставлять с места на место? Что же касается до славы его, то он ни прибавить к ней, ни убавить от нее ничего не может, как человек, не начинающий, а уже довершающий свое поприще. - Пр. Соч. пис.
  7. Эта картина, замечательная только в отношении к костюму, впрочем, более похожа на обои, на ковер шитый, нежели на произведение кисти: так она безжизненна! - Прим. С. п.
  8. Бог знает, кто хвалит, потому что без отвращения нельзя стоять против этой картины. Вителлия давят - и он высунул язык… Ужасное положение! - Прим. Соч. п.
  9. И ни слова о превосходном пейзаже Кателя: Вид с Камальдулов в Неаполе, который есть лучший цвет выставки. Да, я и забыл, что Катель не Француз. – Прим. Соч. п.
  10. Эти похвалы Г. Виатту и умолчание о прекрасном пастушке Вольфа, Прусского Ваятеля, очень подозрительны и открывают, кажется, что-то похожее на интригу. Г. Виатт, вероятно, покровительствуется Французскою Академией: не потому ли его нагие статуи были позволены, а полунагая Вакханка Бруни, которая, вероятно, ослабила бы силу доводов этой заранее умышленной статьи, была запрещена, как увидите ниже? – Прим. Соч. пис.
  11. Не надо забывать, однако, что колорит душа Живописи, и что пальма оной принадлежит мiру новому и, разумеется, Римской школе. Французы отличаются теперь роскошью не колорита, а красок, так как прежде отличалась скудостью оных: колорит и краски – большая разница! – Пр. С. п.
  12. Это знаменитая Виттория: по суждению тех, которые видели оригинал, нет в этом портрете желанного сходства. В нем она слишком колоссальна против оригинала. - Пр. Соч. п. (Упоминаемая в сем примечании Виттория, есть известная Римская натурщица. Она теперь устарела; но некогда была женщиною редкой красоты. - Пр. Изд. Л. Г.).
  13. Этот период сокращен мною. Из этого видите, что здесь понятия о Романтизме еще старые, но и у нас они вряд ли очищены. - Пр. Соч. пис.
   14. «О низкий свет! вот кто у тебя первенствует!» - Перев. Соч. пис.