На грани памяти

Дорога... Сколько неизвестного  скрыто в этом слове. Сколько нового и интересного открывает оно. Дорога для меня всегда есть и будет частью моего жизненного пути, неким собранием приятных моментов, возможностью приобретения новых знакомств. И конечно же я не могу представить себе дорогу без моей постоянной спутницы - супруги Татьяны, с которой мы проехали не одну сотню километров по странам Европы.
Ощущение неизведанного, который хранит в себе дорога, овладевает тобой уже на момент сборов и не покидает до той минуты, когда ты возвращаешься домой. И чем длиннее путь, тем сильнее это ощущение.
Тоже самое чувство овладело мной и в этот раз. Но в этот раз ожидание смешивалось с легким чувством скорби: наша станица "Покровская" отправлялась на панихиду на казачье кладбище в австрийский город Лиенц. В этом году исполнилось ровно 70 лет трагедии, произошедшей на берегах реки Дравы и унесшей тысячи казачьих жизней.
Подготовка к этой поездке началась задолго до даты отправления.
Учитывая возможность присутствия большого количества гостей, со всех уголков Мира, мы заранее позаботились о местах в гостинице. При бронировании, руководствовались лишь ценовым порогом, но как оказалось в последствии, за комфорт и уют вовсе не нужно платить высокую цену. Апартаменты на 6 человек, за 3 ночи нам обошлись в 200 евро. Конечно трапезу готовить нужно было самим, но это добавляло в атмосферу нотку семейного уюта.
Маршрут следования был спланирован накануне. Перед отправкой в Лиенц нам нужно было решить несколько организационных вопросов. Одним из них была встреча атамана Балтийского Союза казаков, есаула Соколова, выехавшего накануне автобусом из Кенигсберга в Гамбург. По дороге в Гамбург, я успел заехать в Храм Святого Прокопия Устюжского и испросить у настоятеля храма отца Иосифа благословения на дорогу. Путь предстоял не близкий, но с Божьей помощью всегда легче.
Мы ожидали прибытия атамана в срок, но автобус в пути задержался и пришел с опозданием на 3 часа. Отправной точкой был определен город Верден, что в 30 км от Бремена. Дорога от Гамбурга заняла еще 1 час. Тем самым время прибытия в Лиенц сдвигалось и можно было лишь предполагать когда мы достигнем цели своей поездки.
В Вердене нас ждал приятный сюрприз. Наши станичники, которые в силу разных причин не смогли поехать с нами, пришли проводить нас и пожелать Ангела Хранителя в дороге. Простившись по-братски, мы с молитвой взяли курс на Лиенц.
С короткими привалами и без всяких происшествий мы проехали Германию практически с севера на юг, преодолев без малого 1000 км.
Границу с Австрией мы пересекали уже за полночь. Хотя назвать указатель "Австрия" границей можно лишь условно. Более четко ощущаешь эту границу по смене ландшафта. Устремляющиеся вверх вершины гор, примерно на четверть покрытые снегом, то "подходящие" почти вплотную к трассе, то "убегающие" на почтительное расстояние, огни гостиниц и фермерских домов, уютно расположившихся на их склонах, бурлящие горные реки, сменяющие друг друга, серпантины дорог, то выбрасывающие нашего железного коня к облакам, то низвергающие его к подножию гор и неповторимая, пьянящая чистота воздуха. В который раз я говорю "Привет Австрия!" и каждый раз открываю ее заново.
Характерна одна особенность состояния души, когда находишься в этой красивой горной стране - это свобода. Пожалуй лишь родные степи Дикого поля дарили моей душе такое же безграничное чувство. То время ушло безвозвратно, оставив в моем сердце приятное воспоминание. Все меняется в этом суматошном мире и Слава Богу, что нам дарована память.
За окном "Шарана", управляемого умелыми руками нашего станичника Максима Штыбина, очертания гор слились в одну серую массу и ночь уверенно вступила в свои права. Навигатор без перебоев вел нас к намеченной цели, отсчитывая часы и километры. Некоторую часть пути (около 150 км)нам пришлось проехать по Северной Италии. Видимо не случайно. 70 лет назад казаки с семьями отправились навстречу вечности именно через север Италии, из Фриули, Алессо, Тольмеццо в австрийский город Лиенц, ставший для большинства из них последним пристанищем и названный в последствии Казачьей Голгофой.
Всматриваясь в нечеткие очертания ночных пейзажей, проплывавших за окном, я невольно представлял обозы, кибитки, управляемые казачками, сидящих рядом с ними детей, идущих вслед или же едущих на конях казаков. Тысячи, десятки тысяч людей с надеждой на спасение, с верой на благополучную жизнь и преданных впоследствии, выданных на заклание. Что может быть страшнее геноцида против народа!? Вина за такие преступления не имеет срока давности. Нет в живых тех, кто обманом и предательством выдал Казачий стан на разтерзание сталинскому режиму, нет и тех, кто уничтожал казаков, не щадя ни взрослых, ни детей. Лишь горы - немые свидетели трагедии, сатанинской вакханалии, произошедшей 70 лет назад, таят в себе весь трагизм тех далеких дней.
Въезд в очередной тоннель оторвал меня от размышлений. Дорога уверенно шла вниз. Стрелки часов показывали 04:00 утра. Мы сделали небольшую остановку, что дало возможность немного взбодриться нам и "накормить" нашего железного коня, залив полный бак дизеля. Судя показаниям навигатора, до Лиенца оставалось около часа езды. Выпив по чашке крепкого ароматного кофе мы вновь разместились в теплом салоне автомобиля и урча мотором он помчал нас сквозь живописные пейзажи австрийских Альп.
За окном забрезжил рассвет, заставляя ночную мглу расступиться и горный ландшафт вновь обрел четкие очертания. Дорога петляла меж подножия гор густо поросших хвойными деревьями. На скалистых вершинах, покрытых снегом, зацепившись за их острые пики, еще дремали облака. Сквозь причудливые расщелины, будто из недр самой горы, струились ручьи, собираясь в один поток и ниспадая с высот серебристыми водопадами. Высоко в небе, борясь с порывами ветра, парил орел. Такой же свободный как душа казака. Первые лучи солнца добавили в серость утреннего пейзажа оранжевой краски. Пение просыпающихся птиц разноголосьем отозвалось среди тишины. Природа просыпалась, рождая новый день.
Преодолев небольшой подъем дороги, мы въехали в Лиенц. О чем нам сообщил дорожный указатель. Часы показывали 04:50 утра. До гостиницы оставалось всего несколько минут. Несмотря на ранний час, город уже не спал, о чем можно было судить по количеству машин. Свернув направо от центральной улицы, наша машина натужно заворчала, преодолевая крутой подъем. Гостиница располагалась на склоне невысокой горы в довольно тихом и уютном месте, среди вековых сосен. На пороге нас встречал Олег Юников - еще один наш станичник, прибывший с супругой Инной накануне. Обнявшись по - братски и кратко поделившись впечатлениями от проделанного долгого пути, прочитав благодарственную молитву за удачную дорогу, мы упали на отведенные нам кровати и мгновенно заснули. Через три часа нам нужно было быть на казачьем кладбище, где должна была пройти ежегодная панихида.
Через три часа нам нужно было быть на казачьем кладбище, где должна была пройти ежегодная панихида, в этом году уже 70-я.
Проснулся я от многоголосого птичьего пения, доносившегося окрест через открытое окно. Сон был поверхностным и коротким, но не смотря на это усталость, накопленная за 14 часов дороги прошла без следа. (Работа в службе спасения научила мой организм отдыхать в короткие промежутки времени.) Часы показывали без четверти семь. С момента отбоя прошло менее двух часов. Судя по тишине в соседних комнатах, мои станичники еще спали. Я решил использовать это преимущество в своих целях и неслышно ступая прошмыгнул в ванную комнату. Холодный душ окончательно смыл с меня остатки безсонной ночи и в полне бодром состоянии я вернулся к своей кровати. В комнате, где расположилась чета Юниковых были слышны голоса - Олег и Инна тоже проснулись. Остальные же: Владимир Иванович Соколов - атаман балтийского отдела Союза казаков России, к которому относится и наша станица "Покровская" и наш станичный казначей Максим Штыбин с супругой Юлей еще спали. Соблазн юркнуть под одеяло и поваляться несколько минут был велик и я не стал долго сопротивляться. К тому же идилия за открытым окном располагала к этому. Лежа на спине и запрокинув руки за голову я прислушался к дыханию природы. Птицы продолжали свою утреннюю распевку, меняя тональности и переходя от адажио к аллегро. Где то недалеко горный ручей, журча, создавал общий фон этой разноголосой симфонии. Горный воздух, подернутый туманом и смешанный с лучами восходяшего солнца, был свеж и сладок, и настолько прозрачен, что музыка просыпающегося утра разливалась в нем неповторимыми аккордами и плыла по склонам гор до самых снежных вершин. Это ли не частичка Рая на Земле!? Невольно промелькнула мысль: "Господь даровал нам эти красоты любя нас, но мы, грешные, не ценим Его любви." То, что произошло здесь 70 лет назад, не поддается ни логическому объяснению, ни человеческому восприятию. Торжество зла над добром, сатанинская вакханалия, спектакль, режиссером которого была смерть. Ненависть, жестокость, ярость хорошо вооруженных убийц (назвать солдатами тех, кто убивал невинных, не поворачивается язык) с одной стороны и безропотно идущие на заклание женщины, дети, старики с другой...
Время бежит, словно горная река. Моменты жизни не повторить, как не вступить в одну и ту же реку дважды. Но память - вот безценный дар, который не даст растворится в пучине времени этой, полной трагизма истории нашего народа.
"Здорово ночевали, атаман!" - приветствие Максима оторвало меня от минорных размышлений. "Слава Богу!" - ответил я. Мысленно перелистывая страницы истории, я не заметил, что дом ожил и наполнился звуками. На часах было 07:30. Заправив кровать на военный манер, я надел справу, сапоги и прошел в зал, одновременно служивший кухней. Здесь уже было все в движении. Инна с Юлей накрывали на стол, Максим и Олег им помогали, Владимир Иванович по-атамански следил за этим действом. С супругой Олега, Инной мы были знакомы лишь заочно, поэтому личное знакомство было приятным моментом. Обменявшись любезностями с Инной, я присоединился к работе по установке съестного на стол и минут через пять, прочитав молитву, мы все дружно поглощали блины со сметаной и медом, приготовленные супругой Олега. За завтраком мы делились впечатлениями от проделанной дороги. Выяснилось, что Олегу с Инной также пришлось ехать пару сотен километров по Северной Италии. Глядя на нашу дружную казачью семью, я ометил, что случайностей не бывает. Неисповедимы пути Господни. Видимо Ему было так угодно соединить нас всех вместе, ибо вместе мы - одно целое.
По окончании завтрака мы прочитали благодарственную молитву и оседлав своих железных коней, отправились к казачьему кладбищу, расположенному у реки Драва, в окрестности Лиенца - Пеггетц. Сделав несколько поворотов по небольшим улочкам этого австрийского города, мы проследовали по указателю "Казачье кладбище". Солнечные лучи обильно заливали живописную панораму гор, поднимавшихся впереди стеной. Сосны и ели, словно казачьи пики, устремляли свои макушки вверх. Бурный поток Дравы, будто табун необузданных дончаков, отбивал дробь, ударяясь о большие валуны. Дорогу нам прегродил человек в военном камуфляже и жестом показал на стоянку для машин. Мы припарковали наших железных коней и дружно направились в сторону кладбища.
Мы припарковали наших железных коней и дружно направились в сторону кладбища.

Вспомнился 2012 год, когда мы с супругой Татьяной впервые присутствовали на панихиде, служил ее Архиепископ Женевский и Западно - Европейский  Михаил. Он же освящал первый камень в фундамент будущей часовни. Когда мы подошли под благословение Архиепископа, я отметил про себя его стать и военную выправку. Пожалуй он мог бы командовать полком. Еще запомнился голос Владыки. В нем чувствовалась твердость духа. Позднее я узнал, что Владыко Михаил, в миру Донсков Симеон Васильевич, родился в Париже в семье донского казака станицы Зотовской, Хоперского округа, Василия Семеновича Донского. Проживает в Швейцарии и является правящим Архиеерем Женевской и Западно - Европейской епархии РПЦЗ.
В то первое посещение казачьего кладбища в Лиенце, я открыл для себя новую страницу истории народа, который из покон веков добывал славу и честь Государства Российского; народа, без которого не мыслимо было само становление Великой Империи; народа, ставшего гонимым, теми, кто утопил эту Империю в реках крови, кто также жестоко и хладнокровно затем расправлялся с самим народом, вырубая его под корень от Дона до Дравы; народа, к которому и я имею честь принадлежать и имя этому народу - КАЗАКИ.

Пройдя мимо невысокого дома, барачного типа, мы свернули ко входу на кладбище и на минуту остановились, любуясь отстроенной весной этого года часовней. Три года назад на ее месте был пустующий участок земли. Сейчас же перед нами стояла красавица - часовня, выполненная полностью из дерева. Рассеченный позолоченным куполом солнечный луч обнимал силуэт часовни с двух сторон, создавая тем самым ореол нерукотворного свечения. Из открытых дверей часовни выходил протодьякон Георгий Кобро. С отцом Георгием мы познакомились три года назад здесь же, в Лиенце и с тех пор ведем регулярную переписку. Мне нужно было передать ему небольшой конверт от нашей общей знакомой. Поблагодарив Господа за то, что именно сейчас, пока протодьякон еще не занят службой, ОН послал мне его и не теряя драгоценного времени, я приблизился к отцу Георгию. Мы обменялись приветствиями и я выполнил просьбу нашей общей знакомой, вручив пакет из рук в руки. Поблагодарив меня, отец Георгий отправился через мост на другой берег Дравы, к памятнику генералу фон Паннвицу и его казакам, где по традиции должна была начаться первая часть общей панихиды. Мы же задержались ненадолго на кладбище, чтобы возложить венок к памятнику убиенным казакам и казачкам. Кроме корреспондентов газет и группы паломников во главе с батюшкой, на кладбище никого не было. Это было нам на руку. Можно было без лишней суеты выполнить задуманное.
Нужно отдать должное моей супруге Татьяне, которая своими руками накануне отъезда, ночью делала этот венок. Возможности заняться этим днем не было никакой, так как наша маленькая казачка, которой на этот момент исполнилось 7,5 месяцев, занимала все наше свободное время.
Возложить венок выпала честь мне и атаману Соколову. По краям памятника уже стояли венки и корзины с цветами. Оставалось место в середине, куда мы и установили наш венок. Поправляя ленту с российским триколором я еще раз мысленно поблагодарил супругу за ее вклад в общее дело станицы. Отдав честь и почтив минутой молчания усопших, мы, как и отец Георгий, направились к памятнику генералу фон Паннвицу,  расположенному на противоположном берегу быстрой Дравы,  метрах в  трехстах от кладбища.
Дорога пролегала по деревянному мосту через эту горную реку, воды которой 70 лет назад упокоили тела женщин, детей и казаков,  не пожелавших подчиниться сталинскому режиму.

В этом году ожидалось служение панихиды двумя Архиепископами: Женевским и Западно - Европейским Михаилом и Берлинским и Германским Марком. О Владыке Михаиле я рассказывал в предыдущей главе. Хотел бы ненадолго отвлечь ваше внимание, дорогой читатель, на образ Владыки Марка, окормляющего всю Германскую Епархию РПЦЗ.
Владыка Марк, в миру Михаэль Арндт, родился 29 января 1941 г. в Саксонии.
Закончив немецкий абитур (13 классов) во Франкфурте-на-Майне в 1960 г., поступил добровольцем на военную службу в армии Западной Германии, пробыв в ней около полутора года. Впоследствии дополнительно призывался несколько раз и достиг чина старшего лейтенанта.
В 1962 г. поступил на историко-филологический факультет во Франкфурте, перейдя потом в Гейдельбергский университет. Специализировался на славянских и английском языке, занимаясь, помимо русского языка, сербо-хорватским, словацким, чешским и македонским языками и литературами. Докторская диссертация была написана на тему «Биографическая литература Тверского княжества XIV и XV веках».
Изучение русского языка приблизило молодого студента к эмигрантской русской общине во Франкфурте. Учась у проф. Димитрия Чижевского в Гейдельберге, посещал храм Русской Зарубежной Церкви в Маннхайме, посвященный св. Александру Невскому, где и принял Православие в 1964 г. и стал впоследствии чтецом.
Поездки на Афон, близость к Афонским старцам на Карулии (иеросхимонахам Серафиму и Серафиму, иеросхимонаху Николаю, схимонаху Никодиму), посещения Ильинского скита и Пантелеимонова монастыря, где он сблизился с иеросхимонахом Авелем (будущим архимандритом рязанского Иоанно-Богословского монастыря), духовно определили путь доктора славистики. Свои дальнейшие научные исследования он решил посвятить ныне прославленному святителю Филарету Московскому.
С осени 1973 г. учился на богословском факультете в Белграде, который окончил в 1979 г. Личное знакомство с находящимся тогда в опале в монастыре Челие архимандритом Иустином (Поповичем), ныне прославленным в лике святых, ввело его в тесный круг учеников этого сербского подвижника и богослова, тогдашних иеромонахов и нынешних архиереев Сербской Православной Церкви — Амфилохия, Афанасия, Артемия, Иринея.
Рукоположен во диакона в 1975 г. Вскоре прекратил преподавательскую деятельность по церковнославянскому и древнерусскому языкам и литературам в университете города Эрлангена, а также научно-исследовательскую работу, ради принятия монашеского пострига, который состоялся летом 1975 г. в Лесненском монастыре под Парижем.
Через три дня после пострига рукоположен во иеромонаха с назначением на должность заместителя настоятеля русской церкви в г. Висбадене. Летом 1976 г. по постановлению Архиерейского Синода возведен в сан архимандрита.
Архиерейская хиротония была совершена 30 ноября 1980 г. в Знаменском кафедральном соборе при Архиерейском Синоде в Нью-Йорке. После хиротонии переезжает с немногочисленной братией в монастырь преподобного Иова Почаевского в Мюнхен. Обитель восстанавливается и перестраивается. Монастырь живет по афонскому уставу.
Осенью 1982 г. епископ Марк, ввиду тяжелой болезни архиепископа Филофея (Нарко), принимает титул епископа Берлинского и Германского, продолжая жить в мюнхенском монастыре, откуда и управляет Германской епархией.
Возглавлял процесс диалога между двумя русскими православными епархиями (Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви) в объединенной Германии.
На примере жизненного пути Владыки марка еще раз убеждаешься в том что пути Господни неисповедимы. Православие есть истинная и нерушимая вера. Так было и тому быть вовеки вечные.

Пройдя по слегка поскрипывающим доскам моста, мы свернули на асфальтную дорогу, которая вела к памятному камню, установленному в честь Генерала фон Паннвица и его казаков, состовлявших основные силы XV казачьего кавалеристского корпуса.
Одна из трагичных страниц истории нашего народа, в которой казаки не единожды были поставлены перед тяжелым выбором.
В отличие от иных проектов формирования национальных частей из бывших граждан СССР, Гитлер и его ближайшее окружение благосклонно смотрели на идею формирования казачьих частей, так как придерживались теории о том, что казаки являлись потомками готов, а значит, принадлежали не к славянской, а к нордической расе.
В конце Великой отечественной войны, 20 апреля 1945 года корпус вошел в состав вооруженных сил Комитета освобождения народов России (КОНР).
В августе 1944 года все иностранные национальные формирования вермахта были переданы в ве­дение СС. В начале сентября 1944 года в ставке Гиммлера состоялось совещание с участием фон Паннвица и других командиров казачьих формирований, где было принято решение о развертывании 1-й казачьей кавалерийской дивизии фон Паннвица в корпус. Одновременно предполагалось провести среди оказавшихся на территории рейха казаков мобилизацию, для чего при Главном штабе СС был образован специальный орган — Резерв казачьих войск во главе с генерал-лейтенантом А. Г. Шкуро. Генерал П. Н. Краснов с марта 1944 года возглавил созданное под эгидой восточного министерства Главное управление казачьих войск. Шкуро и Краснов обратились к казакам с призывами подниматься на борь­бу с большевизмом.
Выбор был сделан. Могу понять что двигало казаками. Вставшие на путь борьбы, как утверждалось гитлеровской Германией, с советской властью, они свято верили в момент отмщения. Геноцид, расказачивание, репатриация. Все это накапливало злобу и ненависть к большевизму и переполняла чашу терпения. Но переполненная чаша боли имеет свойство изливаться потоками необузданной ярости. Именно это и произошло в душах основной массы казаков, находившихся на территории рейха. Все это вполне могло быть объяснимо, если бы не одно НО...воевать в этой войне нужно было не только с большевиками, но и с простым народом, среди которого были такие же казаки.
Господь учит не осуждать и возлюбить ближнего. Но как можно назвать ближним тех, кто расстрелял моего прадеда по отцовской линии рода, казака; кто выслал мою прабабушку его жену с новорожденной дочерью на руках в казахские степи; кто, раскулачив, забрал у деда моего по материнской линии, имение на хуторе, посадив его на 25 лет в самые страшные по содержанию мордовские лагеря политзаключенных, а его супругу, мою бабушку с детьми, среди которых была и моя мама, поселили в сырой землянке. Как в годы войны в хату к ним приходили партизаны и, наводя на маленьких детей автоматы, забирали все продукты. Разве могут быть подобные зверства оправданы или нелюди их совершавшие, могут ли быть названы ближними твоими!? Ответ, думаю, очевиден.
Я спрашивал себя не раз, учитывая все то, что произошло с моим родом, как бы я поступил на месте казаков, вставших в ряды кавалеристского корпуса генерала фон Паннвица, смог бы я одеть форму нацистской Германии и идти убивать советских солдат, среди которых, против фашизма воевал и мой родной дед, отец моего отца, гвардии рядовой, стрелок (снайпер в современной интерпритации) Колбаса Викентий Иванович, спрашивал и всегда уверенно отвечал - НЕТ! Как то, будучи в первое свое посещение Лиенца, попался мне на глаза отпечатанный в типографии лист. Помимо памятника генералу Краснову, с булавой в руках, на нем была надпись "Лиенц - не забудем, не простим!" Я тогда подумал, что непрощение вызывает ненависть, которая в свою очередь рождает зло. Мы не жили в то смутное и жестокое время и не нам судить, да и кого прощать или же не прощать, в живых участников тех событий не осталось. Но не забыть и потомкам передать о трагедии казачьего народа - сие есть задача весьма важная.

Площадь у памятника была полна казаков, священнослужителей, среди которых выделялся отец Георгий, представителей военных австрийских обществ и местной администрации. Мы заняли свободное место рядом, как впоследствии оказалось, с Михаилом Блиновым - военным историком, с которым мы познакомились по Интернету. После приветственных слов бургомистра, начался молебен. Слушая слова молитвы, читаемые отцом Георгием, я мысленно представлял как 70 лет назад ничего не подозревавшие казаки с семьями вышли к пасхальной службе и каким зверствам подвергли их английские и советские войска, не пощадив ни взрослых ни детей.
В коротких паузах между молитвами я оглядел стройные ряды присутствующих. Многих казаков имел честь знать лично, многих знал по переписке в интернете. Были и те, кто представляясь казаками, преследуют, под маркой казачества, совершенно иные, далекие от казачьих традиций, цели. В каждом стаде есть черная овца, говорят немцы. У нас же эта поговорка звучит несколько иначе, но смысл один. Что поделать, такова жизнь и ее нужно принимать во всех ее проявлениях.
Молебен был окончен и построившись в одну колонну, казаки и представители австрийских воинских организаций совместно выдвинулись к казачьему кладбищу. По пути у меня было время обмолвиться несколькими словами с Михаилом Блиновым и Владиславом Середой. Мы условились встретиться вечером чтобы спланировать маршрут по местам расположения "Казачьего стана" и Русского офицерского корпуса.
Дорога к кладбищу вновь вела по мосту через реку Драву, шумное течение которой уносило мысли в даль времени. Передо мной в который раз вставали смутные образы казаков и казачек, стариков и детей, бросающихся в ледяные воды бурлящей реки, топящие их последние крики.
В действительности старый мост - немой свидетель трагедии, находился примерно в двухстах метрах ниже по течению. Сейчас на том месте табличка, установленная отцом Георгием Кобро да несколько бетонных ступеней, как памятник, напоминающий о геноциде целого народа.
Мост же через который проходит дорога к кладбищу, построен не так давно. Пройдя по нему наша процессия остановилась у кладбищенских врат. Было решено сначала пропустить представителей воинских организаций. Они проходили на территорию кладбища чинно и смиренно склоняя знамена у памятной стеллы и затем выстраивались строго по периметру. Несмотря на жаркий день все от "молодого", лет пятидесяти, горного стрелка, до убеленного сединами ветерана, были одеты в довольно плотную полушерстяную униформу. Заняв отведенные им места, они замерли, словно в почетном карауле, и простояли так до момента окончания панихиды.
После, по военному четкого прохода австрийских стрелков, оставшиеся места на кладбище заполнили казаки, приехавшие из разных стран.

Максим, Олег с супругой Инной и я вновь оказались около Михаила Блинова, что дало нам возможность познакомиться немного ближе.
Прозвучала команда "Шапки долой! На молебен становись!" Отец Георгий читал начальные молитвы, казаки истово осеняли себя крестным знамением и оба Владыки служили Молебен.
Солнечные лучи струились неиссякаемыми потоками, обильно заливая окрестности, будто души убиенных присутствовали невидимо рядом, излучая небесный свет.
После Молебна был проведен чин освящения часовни и далее по программе выступили с благодарственной речью представители администрации города Лиенца.
Среди выступавших выделялся один знакомый мне субъект, с которым я имел в недалеком прошлом совершенно неприятный опыт общения. Говорил он, как ни странно, на немецком языке, без синхронного перевода, хотя русский язык для него является вовсе не чуждым, да и казаки, стоявшие на кладбище, вряд ли поняли смысл сказанного. Являясь по рождению "русским немцем", личность сия умудрилась создать в одном из городов Германии т.н. "казачье общество", в составе которого оказались люди абсолютно далекие от традиций наших предков. К сожалению, в настоящее время сие не есть единичный случай. Славное имя казачества попирается аферистами всех мастей. Остается надеяться, что этот процесс недолог и зерна отделятся от плевел.
За кладбищенской оградой, по всему периметру стояли многочисленные гости. В основном это были потомки казаков и местные жители. Среди которых выделялись люди преклонного возраста - свидетели кровавой драмы, унесшей жизни десятков тысяч ни в чем не повинных казаков, их жен и детей. Нужно отдать должное жителям Лиенца. Благодаря их стараниям и существует это братское захоронение - память о загубленных душах. Память, которую будет хранить не одно поколение потомков казаков. Память, которую пытались стереть виновники содеянного - доблестные бригады органов НКВД. 
Солнце щедро дарило свои теплые лучи, покрывая ярким, мягким светом густо поросшие соснами склоны Альп, отливая цветами радуги в волнах, бурлящей в двух шагах Дравы, играя отблесками на позолоченом куполе недавно отстроенной, пахнущей деревом православной часовни.
Строй казаков, стоящих на кладбище, заметно поредел. Кто то, не выдержав духоты, отошел в тень деревьев, некоторые спустились к реке освежить чело, большинство предавалось беседам за пределами кладбища. Встречались казаки в Лиенце лишь раз в год и посему с удовольствием использовали любую минуту для общения.
Из оставшихся в строю, помимо казаков нашей станицы "Покровской" и нашего приятеля Михаила Блинова, я бы выделил казаков бельгийско-французской станицы "Давская". Стоит отметитъ, что из всех, кто смог прибыть от этой станицы в Лиенц, лишь Андрей Рахманов - потомственный казак, говорил на русском языке. Соответственно, ему пришлось взять на себя синхронный перевод всего того, о чем мы говорили меж собой.
Прозвучали последние молитвы. Молебен был отслужен. Владыка Марк и Владыка Михаил поблагодарили всех присутствующих за участие. Была заметна некая усталость на их лицах. Не удивительно - более двух часов длились Литургия и Молебен. С учетом возраста обоих Владык - это вовсе не мало.
Торжественная строгость обстановки сменилась легкостью общения. Улучшив момент, я подошел к Владыке Марку за благословением. Встрчаемся мы с ним не в первый раз. Он тепло улыбнулся и благословил меня. Соблюдая нормы этикета, я не стал боле докучать Его Высокопреосвященству, тем более Владыке предстояло совершить еще один молебен на предстоящей встрече в холле гостиницы "Золотая рыбка" ( "Golden Fisch" ), где в мае 1945 года находился Штаб «Казачьего Стана». Именно отсюда были вывезены 28 мая 1945 года на так называемую «конференцию» казачьи офицеры и генералы. Гостиница сохранилась с 1945 года практически в неизменном виде. На здании имеется памятная табличка о трагических событиях мая 1945 года. Во время ежегодных памятных мероприятий используется для проживания духовенства и паломников. Является местом сбора и координации, «штабом» памятных мероприятий.
Официальная часть мероприятия была окончена. В короткой беседе  мы договорились с Михаилом Блиновым о планах на завтра. Было решено встретиться сегодня вечером на центральной площади Лиенца в небольшом кафе и в непринужденной обстановке познакомиться поближе. Повторюсь, что с Михаилом мы были знакомы лишь заочно, по переписке. Пожелав друг другу приятного дня,  мы ненадолго расстались. У каждого из нас были свои планы на грядущий день и терять драгоценное время было в высшей степени расточительно.
Количество гостей и участников памятного мероприятия, стоявших на территории кладбища, значительно уменьшилось.
Наша небольшая компания состоящая из атамана Балтийского союза казаков Соколова Владимира Ивановича, казначея станицы Максима Штыбина с супругой Юлей, Олега Юникова - родового амурского казака, недавно присоединившегося к нашей станице, его супруги Инны и вашего покорного слуги, в числе последних покинула кладбище.
Выйдя за ограду мы встретили казаков французско-бельгийской станицы "Давская" Андрея Рахманова, Петра Стреа и Патрика де Тея. Как оказалось, они ожидали нас. До сегодняшнего дня наше знакомство ограничивалось редкими видеозвонками, посему личная встреча была более чем приятна. Опоздав на несколько минут к началу официальной программы мы не смогли предаться дружескому общению и сейчас, после окончания молебна мы наверстывали упущенное. После теплого приветствия и братских объятий было решено совершить походный марш к месту, где ранее был перекинут мост через бурлящую Драву, непокорную, словно дикую кобылицу. Место это расположено ниже по течению, примерно в 200-х шагах от кладбища, о чем свидетельствует памятный знак - деревянная табличка с надписью на русском и немецком языках. Мост давно разрушен временем, лишь бетонные опоры, сохранившиеся частично - безмолвные свидетели трагедии, унесшей десятки тысяч жизней. Стараниями протодьякона отца Георгия Кобро, место было обретено вновь. Именно с этого моста, дабы не попасть в руки карательным отрядам НКВД, бросались в бушующую пучину казачки с детьми. Далеко относил поток горной реки тела погибших. Долго, на протяжении почти трех месяцев, собирали местные жители останки этих тел, чтобы предать затем земле, как водится по христианскому обычаю.
Мы остановились у памятного знака. Какая то особенная тишина, несмотря на шум реки, ощущалась в воздухе. Берег в этом месте был обрывист. Внизу несла свои воды неукротимая Драва. К реке вели полуразрушенные бетонные ступени.
Вода точит камень, время безпощадно ко всему материальному, но оно не властно над памятью, ибо память - это особое состояние души, ее способность сохранять яркие, не всегда радостные, моменты жизни. Память подобна вечному огню, горящему в сердцах живущих. Как мифический Прометей делился языками пламени костра когда то с людьми, так и мы передаем из поколения в поколение, словно огоньки, страницы истории трагичной и жестокой, свершившейся 70 лет назад здесь, на этом самом месте. О чем свидетельствуют памятная табличка, установленная заботами отца Георгия Кобро да полуразрушенные бетонные ступени,  ведущие к Драве.
Сняв кубанку, я медленно спустился по ступеням к реке. Осенив себя крестным знамением, прочитал молитвы за упокой души. Уходить не хотелось - что то ощущаемое, но не видимое удерживало меня на этих выщербленных временем ступенях. Вновь промелькнуло перед глазами лицо моего прадеда, Дмитрия Ревина, вернее размытое изображение, силуэт. Я никогда его не видел, даже фотографии его не сохранило время, но  генетическая память хранила в глубине моей души ту невидимую нить, связывающую поколения в одно целое.
Необъяснимая тоска овладела мной. Я смотрел на воды несущейся Дравы, разбивающиеся о подводные камни в мириады серебрянных брызг, и представлял жуткие картины прошлого, навеянные разсказами очевидцев тех событий.
Вот мать с двумя маленькими детьми стоя на мосту, перекрестилась и бросила в пучину реки младшего. Через минуту, держа крепко в руках старшего, которому не было и четырех лет, сма прыгнула в обьятия беснующейся Дравы. Горный поток мгновенно поглотил их. Вот казак, не желая отдавать в руки палачей свою семью, застрелил детей и жену и пустил пулю себе в висок. Английские и советские солдаты, расстреливающие из пулеметов безоружных, трупы казаков, висящие на деревьях в прибрежном лесу...
Никто из них не хотел попасть в лапы НКВД, предпочитая смерть. Десятки тысяч загубленных жизней взрослых и детей - кровавая жатва сталинского режима, щедрый подарок английского правительства.
Как и семьдесят лет назад упрямая Драва несет свой поток вдаль. Среди его шума мне почудились людские крики и стоны. Но может быть это души казаков неприкаянно бродят вдоль берега, печально взывая в поисках душ своих близких?
Сверху, с берега, меня окликнул Максим Штыбин - станичники хотели сделать несколько памятных фотографий. Выждав минуту и отдав воинскую честь, я поднялся по тем же разрушающимся бетонным ступеням на берег, где казаки нашей станицы и станицы "Давской" присмотрели место для общей фотографии. Мы сделали несколько снимков на фоне памятного знака на котором начертано на двух языках - немецком: "Hier war die "KOSAKENBR;CKE"  и ниже - русском: "На этом месте в 1945 году находился "казачий" мост". Короткая фраза, но кто знает, тот ощутит весь трагизм заключенного в этих нескольких словах.
Отдавая дань памяти, каждый из казаков спустился к реке, чтобы минутой молчания и молитвой помянуть души убиенных.
Обратную дорогу к кладбищу мы делились впечатлениями. Мимо нас на велосипедах проезжали туристы, недоуменно поглядывая на людей в военной форме. Стена из деревьев, густо посаженных по берегу Дравы, давала защиту от солнца, пребывающего в зените. За разговорами мы не заметили, как оказались у кладбища. Казаки и гости, образуя несколько кругов, оживленно беседовали. Заметив несколько знакомых казаков, мы присоединились к их кругу.

В традиционном австрийском костюме и с бочонком на плече, среди казаков мелькала фигура худенькой женщины, предлагавшей угоститься рюмкой шнапса собственного производства.
В стороне, я заметил человека, одиноко сидящего на скамейке, в тени пирамидальных тополей. Это был Михаил Майер. Я узнал его по неизменной черной вышитой косоворотке и белой папахе. Ребенком его, чудом избежавшего гибели, приютила у себя семья местных жителей. Впоследствии он был усыновлен ими и получил новые фамилию и имя. Родители Михаила, как и несколько тысяч других казаков и казачек, были убиты 1 июня 1945 года здесь, у берега реки Драва. Возможно на этом самом месте. Умирающая мать накрыла Михаила, которому на тот момент исполнилось 3 года, своим телом - тем самым спасла его от рук палачей из органов НКВД. Я подошел к нему и поздоровался по-немецки, в виду того, что Михаил почти не говорит по-русски. Мы обменялись несколькими общими фразами. Полноценного разговора не получалось. Михаил весьма неразговорчив с недостаточно знакомыми ему людьми. Я попросил Олега Юникова - нашего станичника сделать несколько снимков с Михаилом. Женщина, разносившая шнапс, подошла к нам. Мы выпили по 50 грамм крепкого алкогольного напитка за упокой душ убиенных. С одной стороны было желание спросить Михаила о тех страшных моментах, которые ему пришлось пережить, о том, что он помнит из своего детства, но останавливало чувство некоторой вины, правильно ли вновь напоминать человеку о том времени, которое унесло жизни его родителей и в корне поменяло его собственную жизнь.  Я не стал искушать судьбу. Тепло попрощавшись с Михаилом Майером, мы двинулись дальше.
На территории кладбища оставались еще несколько человек. Некоторые из них беседовали с отцом Георгием Кобро, другие фотографировались на фоне часовни и памятника. Мы также сделали несколько снимков на память.
Территория, прилегающая к казачьему кладбищу пестрела справой казаков, представляющих многие родовые казачьи войска. В черных черкессках, поверх бешметов синего и красного цветов стояли кубанские и терские казаки, в гимнастерках и шароварах с лампасами красного и малинового цветов,  выделялись донские и семиреченские. Казаки именно этих войск в годы Второй мировой войны составили авангард сил в борьбе с большевиками, влившись в состав дивизий Вермахта. "Хоть с чертом, но против болъшевиков" - такой негласный девиз был у каждого, кто встал в ряды Русского Охранного Корпуса, 15 Казачьего Кавалерийского Корпуса и других полков и воинских соединений. Казаки и офицеры Русской Императорской Армии потерявшие в горниле красного террора своих жен, детей, родителей, близких ставили своей единственной целью - уничтожение сатанинской богоборческой власти, укрепившейся после 1917 года в бывшей Российской Империи и превратившей ее в некоего страну-монстра с четырьмя буквами вместо имени.
Территория казачьего погоста опустела. Казаки и гости разьехались. Мы также, распределившись по машинам, поехали в арендованный нами небольшой отель, уютно разместившийся на склоне горы.

Полуденное солнце играло лучами на капоте машины, пробиваясь бликами в салон. Безконечная синева небесного свода, как огромный купол раскинувшийся по вершинам близлежащих гор, накрыла город. Безветрие вводило прозрачный, напоенный ароматом альпийского разнотравья воздух в оцепенение. Дорога петляя по узким улочкам, ведущим от кладбища, обьятого будничной суматохой Лиенца, вывела нас на центральную улицу. Вот и знакомый нам поворот. Небольшой, но довольно крутой подъем по каменистому серпантину и машина остановилась у входа в отель. Тишина, нарушаемая лишь кудахтаньем хозяйских кур, журчание горной речушки, легкий шелест листвы на деревьях, в изобилии окружавших здание отеля и дарящих долгожданную прохладу от полуденного зноя, все это в один момент сменило обстановку торжественности на вполне домашнюю. А учитывая то, что Олег с Инной накануне приготовили обед, за что им низкий поклон, который оставалось лишь подогреть, картина предстоящей трапезы вырисовывалась вполне явственно. Инна занялась подогревом еды, мы же, не теряя времени стали накрывать на стол. Веранду, на которой мы расположились, накрывала тень, но прохлады не чувствовалось. Освежающий душ помог решить эту проблему. И вот мы уже за столом.  Горячий ароматный борщ, в исполнении четы Юниковых, с салом, по рецепту батьки Соколова под рюмочку его же горилки, окунули нас в атмосферу приятного общения. Внизу послышались голоса. К нам присоединились казаки бельгийской станицы "Давская" во главе с Андреем Рахмановым. Его природная веселость и искренность добавили нашей дружной, сосредоточенно поглощающей разносолы компании, поток легкости и окончательно отвлекли от серьезности прошедшей панихиды. Утолив голод, мы предались приятному общению. Не каждый раз за столом собирается такая компания, где песни казачьи сменяются французской марсельезой, исполняемой на оригинале или же бельгийскими народными нелодиями. Владельцы отеля - семейная пара, она австрийка, он итальянец, что вообщем то в этих горных районах не редкость, с интересом поглядывали из своего тенистого сада на веранду, где наша веселая компания "разбила бивак". Мы не приминули пригласить их за наш стол.  Рюмочка горилки и сало на ломтике хлеба пришлись им по вкусу.
Ароматный чай на свежем воздухе, в тени, окруживших веранду деревьев, легкое дыхание близлежаших склонов гор, доносившее из альпийских просторов зовущее в даль чувство свободы, поющий поток горной речушки, пробегающей мимо и ниспадающей прозрачными жемчужинами брызг о громадные, похожие на лесных троллей валуны, негромкая и слегка задумчивая трелль лесных птиц, доносившаяся сквозь мохнатые лапы вековых елей, как нельзя лучше подходили под мотив известной песни "Не для меня...", начатой мною и моментально подхваченной всеми без исключения, кроме бельгийцев, конечно же. Чувство скорби по убиенным казакам мимолетным видением вернулось и на миг задержалось в сердце, сжав его. Вечная вам память верные сыны народа, руками которого строилась Россия.
Незаметно, как обычно бывает в горах, сгустились сумерки. Подходил урочный час нашей встречи с Михаилом Б. Завтра нам предстояло совершить пеше-автомобильный маршрут по местам дислокации Русского Охранного Корпуса и сегодня вечером мы условились встретиться, чтобы спланировать маршрут движежения.
К назначенному времени, предварительно убрав со стола и переодевшись, наша дружная компания входила на одну из площадей г. Лиенца, уютную и небольшую. Мягкий свет фонарей освещал площадь, на которой расположились два ресторанчика. Мы заняли места в одном из них. Почти одновременно с нами подошли Михаил Б. и Владислав С. Легкая усталость угадывалась и в их глазах. День был насыщен встречами. Раз год, к дате трагедии, в этот тихий австрийский город съезжаются казаки со всего Мира. Со многими мы знакомы по переписке. Стараешься распределить время так, чтобы уделитъ время каждому знакомому. Это важно для установления приятельских контактов. Да и само общение с интересным человеком не проходит безследно.
У Михаила были с собой архивные материалы, согласно которым мы и составили план действий на следующее утро. Точкой отправления была выбрана гостиница "Golden Fisch" ("Золотая рыбка"). С апреля по июнь 1945 года в  здании гостиницы находился казачий штаб. Обманным методом все офицеры были выданы советским властям 28 мая 1945 года. Отсюда они ушли в вечность. Отсюда же, завтра утром мы планировали выехать на автомобилях в сторону г. Келлерберга, где по данным Михаила дислоцировался лагерь Русского Охранного Корпуса. "Второй Галлиполи" - как его называли сами корпусники - Белый Русский лагерь Келлерберг. "Das Wei;e Russische Lager Kellerberg 1945 - 1951" - вторит надпись на монументе кладбища, где упокоились чины Корпуса.

Полковник А.И. Рогожин, ставший «русским комендантом» лагеря, писал о том времени:
«Келлербергское сидение» продолжалось долгих шесть лет; из них первые два были особенно тяжёлыми. Совершенно неблагоустроенный лагерь, форменный голод, холод, особенно в лютую зиму с 1945 на 1946 г., а главное режим, который ввел комендант лагеря, англичанин майор Донгер, – давали нам всячески понять, что мы всеми отвержены…
Голодные, промерзшие в дощатых бараках, плохо одетые, без всяких перспектив на будущее все ежедневно выходили на тяжелую работу… Через полгода лагерь уже нельзя было узнать – это был благоустроенный русский населённый пункт, где на возведённой при входе красивой арке сделали надпись: «Белый Русский Лагерь».

Вместе с нами - казаками общеказачьей станицы "Покровская", в поездку изъявили желание отправится граф Николай Толстой-Милославский , описавший в подробностях трагические события, произошедшие в Лиенце в июне 1945 года в книге "Жертвы Ялты" за что попал в опалу английских властей, атаман Кубанского Казачьего Войска Зарубежом Александр Певнев его супруга, а также доктор исторических наук из Москвы Татьяна Тоболина. Во главе нашей экспедиции встал Михаил Б.
На следующее утро наша экспедиция в полном составе организованно ожидала отправления в холле гостиницы "Золотая рыбка". Оставались формальности. Мы наметили места остановок и двинулисъ в путь.
Дорога пролегала между небольшими горными массивами, густо поросшими алпийскими хвойными деревьями. На протяжении всего пути нас сопровождала не широкая, но довольно бурная горная река - один из притоков Дравы. Время в пути до первой точки - небольшого городка Шпитталь - заняло около часа. Припарковав своих железных коней на тенистой плошадке мы дружно выдвинулись к цели. Целью было найти постройки, здания, если таковые сохранились, напоминающие по своему строению бараки, в которых жили корпусники. У Михаила на руках были результаты аэросъемки, проведенной над предолагаемым местом дислокации Русского Охранного Корпуса и фотографии самого лагеря, сделанные в далеком 1945 году. Нам предстояло исследовать территорию, где по предположительным данным располагались бараки лагеря. Время нещадно стирает следы прошлого. Прошло 70 лет. Надежда на то, что нам посчастливится найти какое то упоминание о лагере хотя и оставалась, но полной уверенности в достижении цели не было. Довольно кардинально изменился пейзаж как самого городка, так и его окрестностей. Но отступать мы не привыкли. Тем более чувство некоего азарта, присущее всем искателям, заставлаяло идти вперед. Нужно отдать должное атаману Певневу и графу Толстому-Милославскому за их терпение. Они прошли с нами весь путь по карте не останавливаясь ни на минуту. Мы смогли определить район, где с большей долей вероятности располагался лагерь корпусников, но здания, схожие по описанию в документах и изображенные на фотографиях в поле нашего зрения не попадались. Пора было возвращаться к месту парковки автомобилей, чтобы продолжить путь дальше, ко второй цели нашей экспедиции - месту, где чины Русскопго Охранного Корпуса, уже после того как Австрию покинули советские войска, вели свой немудреный быт и откуда они уходили в свой последний путь. Атаман Певнев с супругой и граф Толстой - Милославский, сославшись на усталость, уехали в Лиенц. Наша компания хотя и лишилась несколько человек, но решимости продолжить путь не потеряла.
Примерно через пол-часа мы достигли цели - город Келлербег - последний приют ветеранов Белого движения, место, где была сконцентрирована  русская национальная идея. Исследование окрестностей и дороги, пролегающей вдоль течения реки, достаточно широкой, но тихой, дали некоторые результаты. На склонах горы, сопровождавшей нас на всем протяжении маршрута мы обнаружили фрагменты вагонеток и железнодорожных путей поврежденных взрывом. Металлические стенки вагонеток, толщиной около 3 сантиметров имели пробоины округлой формы с воронкообразным роспуском внутрь. Создалось ощущение, что по вагонеткам произведен был целенаправленный выстрел. Что именно произошло здесь, остается пока загадкой.
Дорога привела нас к небольшой выемке в горе. Это место было знакомо Михаилу по старым фотографиям. Здесь, напротив излучины реки, любили отдыхать корпусники. Мы также сделали несколько снимков на фоне этого памятного места. Остальные поисковые мероприятия успехом не увенчались. Нам не удалось обнаружить ни самих зданий бараков, ни того, что могло после них остаться. Хотя по имеющимся фотографиям местность, изображенная на них и те места, где мы проходили, были идентичны. При сравнительном анализе нескольких участков, мы установили несколько видимых совпадений. Излучина реки, изображенная на старых фотографиях, в неизмененном виде пролегала пред нашими взорами, чуть поодаль, в километре от нас, из-за зеленого массива деревьев проглядывал пик евангелистической церкви. Полностью эта церковь видна была на одном из фото. Да и сами очертания гор были полностью идентичны с теми, что изображены на фотографиях. Это означало, что не смотря на то, что мы не нашли останков зданий бараков, указывающих на точное место дислокации "Белого русского лагеря", но смогли определить ту местность, где этот лагерь был основан.
Довольные результатом наших поисков мы, сделав небольшой фоторепортаж, направились к месту стоянки наших железных коней. Михаил охотно делился с нами повествованием о жизни корпусников и мы внимали его рассказу с интересом.
Прохлада тянулась от вод реки, огромной змеей, изгибаясь, убегавшей к горизонту. Обилие солнечного света накрывало приятным теплом окрестности и сопровождало нас повсеместно. Светило не достигло еще зенита и зной, присущий полудню, лишь начинал повисать в неподвижном воздухе равнины. Мы свернули на знакомую нам улицу и пройдя шагов сто оказались перед парковкой, где мы оставили свои автомобили.
Распределившись по машинам, мы отправились к конечной цели своей экспедиции - кладбищу чинов Русского Охранного Корпуса, расположенному в паре километров от г. Келлерберга.
Этот отрезок пути оказался для нас самым запутанным. Михаил и Владислав посещали кладбище несколько лет назад и примерно знали где оно расположено. Это "примерно" и заставило нас заняться тщательным исследованием окрестностей в поисках кладбища. Но вся работа не прошла даром. После, примерно часового блуждания, далеко не безцельного, по склонам гор и близлежащим улочкам деревни, мы наткнулись на небольшой указатель, указывающий стрелкой нужное нам направление. Да и к тому же ваш покорный слуга заслужил Орден стоптанных ботинок, утвержденный, в свое время, генералом Врангелем. Пройдя еще метров двести по деревенской улице, мы оказались у поворота из-за которого показалась ограда кладбища с памятным обелиском.

Мы достигли последней цели своей экспедиции. Отворив небольшие ворота, мы вошли на территирию кладбища. Как и казачье кладбище в Лиенце, оно было в ведении "Австрийского Черного Креста" -  общественной организации в Австрии, основанной в 1919 году с целью организации солдатских захоронений и ухода за могилами солдат всех национальностей. Занимается также захоронениями погибших во время бомбардировок, жертв политических репрессий и беженцев. Финансирование осуществляется за счёт пожертвований. Штаб-квартира находится в Вене. Имеет филиалы в Италии, Хорватии, Словении, Польше, Чехии, Албании, Украине.
Меня всегда восхищал идеальный порядок на тех захоронениях, которыми занимаются подобные организации.
Ступая меж могильных крестов мы вчитывались в данные прикрепленных к ним табличек. Каждое имя - герой, исполнивший свой долг до конца. Чины Русского Охранного Корпуса -  корпуса сформированного из русских эмигрантов, чинов Русской Императорской Армии, воевавшего против коммунистических партизан Тито в Югославии во время Второй мировой войны. Каждый из этих чинов был участником Белого движения, стоял насмерть в боях с большевисткой диктаторской властью и в годы второй мировой войны офицерская честь для них стала превыше всего. Они не преступили, данной однажды, присяге. Светлая вам память, славные сыны России, той России которая, как и вы ушла в вечность.
Мы почтили память воинов-героев молитвой и добрым словом. По сложившейся негласной традиции - делать небольшой фоторепортаж в местах пребывания нашей экспедиции, я отснял на свой "   " все, что представляло интерес. В дальнейшем эти фотографии легли в основу моего репортажа о "Белом Русском Лагере" - Келлерберг.

Пора было возвращаться в гостиницу, в Лиенц. Рано утром мы планировали выехать в обратную дорогу, в сторону дома. Прощаясь с Михаилом и Владиславом мы условились поддерживать связь через контакты в социальных сетях - довольно удачное изобретение компьютерных гениев. Эта связь, с того времени окрепла и переросла в общее дело.

Вечер в гостинице прошел в подготовке в обратный путь, плавно перешедшую в дружеское застолье. На утро, позавтракав на скорую руку, и простившись с Олегом и Инной, они уезжали чуть позже, мы выехали в сторону Германии.
Горы с их недосягаемыми вершинами, ниспадаюшими с этих высот водопадами, остроконечными соснами, словно казачьи полки ощитинившиеся пиками, сопровождали нас до перевала. Дорога уносила нас под облака и  горный орел, свободный в своем полете и выборе, как душа казака, парил в небесной, нескончаемой сини.
Позади нас оставалась Австрия. Далекая и близкая, чужая и до боли родная - последнее пристанище чинов Русской Императорской Армии. Страна - свидетель побед и трагедии сынов великой Империи. Страна, подарившая нам память о них.


01.06.2015 - 14.01.2017 г.г. Рендсбург. Германия.