Из темноты к свету. Часть 1. Глава 26

    "Хочется прыгнуть вниз...  Странно, откуда такое желание? Ведь я могу разбиться и тогда...  всему конец", - промелькнуло в затуманенном сознании Любы, когда она подошла к окну, чтобы разглядеть в появляющемся рассвете то, что происходит за стеклом.    
       
    Всю ночь с улицы доносились порывы ветра, заключающие в себе невероятную мощь, наполненную свистом и грохотом, что ещё больше усиливало её страдания. Ей казалось, что больничные стены вот-вот не выдержат и рухнут. Происходящее за окном наводило на неё панический ужас. 

    Приглядевшись, Люба увидела толстые гвозди, вбитые в раму. Было видно, что и форточка тоже наглухо забита.
    "Теперь понятно почему здесь такое заточение. Значит, не только у меня подобные мысли возникают",- сообразила Люба, мучаясь от нестерпимой боли.

    Посмотрев из окна вниз, она разглядела гнущиеся до земли деревья.
    "Невероятно, как деревья могут так сильно гнуться?.. Да это же самый настоящий ураган!- со страхом подумала она.- Но я когда-то уже видела точно такой же!"
    И вдруг перед её глазами отчётливо всплыл отрывок из вещего сна, который она однажды загадывала на Старый Новый год.
    "Но как такое возможно? Тот же свист, тот же шум, те же деревья... Получается, что это тот же ураган, который мне приснился?"- вдруг ещё больше испугалась Люба, впадая в полное отчаяние.

     Она вдруг заткнула уши руками, закрыла глаза и опустила голову, потому что сильный страх внезапно сковал всё её тело.
    "Так, сегодня у нас уже понедельник, а число... 17 августа,- не опуская рук, напрягала она свою память.- Стоп! Да ведь сегодня у моей свекрови день рождения! Ей сегодня исполняется 54 года. Вполне возможно, что родить я могу именно сегодня, в день её рождения!"

     Люба вспомнила, как Тамара Григорьевна всем хвалилась, что родится именно внук. Ей помогли определить это её знакомые, используя данные родителей ребёнка.
    А Люба с Сергеем девочку ждут и даже имя ей давно придумали - Маринка, в память об однокласснице, которая любила его, но умерла.

    "Свекровь именно внука хочет. Хорошо, если бы родился мальчик, и прямо на её день рождения,- размышляла Люба с надеждой на чудо.- Может тогда она, наконец, полюбит меня".

    Люба открыла глаза и одновременно опустила руки, извергая из себя дикие крики и стоны. Она заметалась по комнате в тот момент, когда в палату неожиданно распахнулась дверь.
   - Здравствуйте, Любовь Николаевна, жалуются тут на вас. Говорят, что переполох вы здесь устроили,- сказал молодой мужчина в белом халате и с белым невысоким колпаком на голове. На вид ему было около 35-ти лет и говорил он спокойно и с улыбкой.
    - Здравствуйте,- ответила Люба, ничего не объясняя, а продолжая двигаться по палате, изнывая от нестерпимых мук.
    - Вам нужно прилечь.
    - Не могу я...  лежать! Мне легче,.. когда я хожу-у-у.
    - Мне осмотреть вас нужно.

    Люба с трудом улеглась, а лицо врача вдруг стало очень серьёзным. Сделав осмотр, он удалился и снова пришёл, спустя некоторое время.
    - Прилягте, я должен снова вас осмотреть.
    Сделав очередной осмотр, он с сочувствием сказал:
    - Всё понятно, у вас матка открылась на три с половиной пальца и дальше не хочет открываться, поэтому вы столько времени мучаетесь, родить не можете.
    - А на сколько пальцев надо, чтобы она открылась?- вымучила свой вопрос Люба.
    - А надо - на четыре с половиной.
    Люба взглянула на пальцы врача и тут же перевела взгляд на свои, и сказала:
    - Конечно, на ваши - три с половиной, а на мои, как раз и будут все четыре с половиной.
    Такое сравнение развеселило врача, но только Любе было не до смеха.
    - Значит так, сейчас вас переведут в родильный зал, попробуем выдавить плод простынёй.

     Любу уложили на родильный стол, вокруг которого столпилось большое количество женщин в белых халатах. Каждая из них пыталась принять своё участие в происходящем. Одна из них прикладывала к Любиному животу  длинную деревянную трубку, прикладывая к другому её концу своё ухо.
    - Я слышу, как два сердца бьётся! У неё точно двойня будет, смотрите живот какой!
    - Скоро узнаем. Делайте ей надрезы, и наружный, и внутренний, у неё матка до конца не открывается, а воды ещё вчера отошли, - услышала Люба знакомый голос  симпатичного врача.
    Люба не обращала внимания на то, что с ней делали врачи. Она просто стала пересчитывать их всех, чтобы хоть как-то отвлечься от невыносимых болей.
    "Надо же, тринадцать человек насчитала. Опять эта цифра преследует меня",- подумала Люба.

    - Приготовьтесь, сейчас дуться будете, по команде... Так, дуйтесь... сильнее.., ещё сильнее!
    Люба пыталась, как могла, а врач, обхватив её живот простынёй, пытался помочь  выбраться наружу её ребёнку.
    - Отдохните немного. Как только команду дам, снова дуться будете,- сказала пожилая врач.

    Собрав остатки сил и сконцентрировавшись на результат, Люба как можно глубже вдохнула, набрав в лёгкие воздуха. Сразу же перекрыв дыхание, она по команде напряглась, закрыв глаза и стиснув зубы.
    - Ещё давай! Дуйся! Ещё чуть-чуть!.. Всё! Молодец!
    Люба вдруг услышала раздавшийся плач ребёнка.
    - Мальчик у вас! А большой какой, настоящий богатырь! Родился ровно в десять часов утра.

    Боли у Любы резко прекратились, словно их никогда и не было. Обессиленная и измученная, она закрыла глаза и тут же стала проваливаться в сон.
    - Эй, мамочка! А ну-ка, не спать!
    Люба с трудом пришла в сознание от сильных хлопков по щекам.
    - Мамочка, нельзя вам пока спать. Давайте снова дуться будем.
    - Как, снова? У меня, что, ещё один ребёнок будет?- испугалась Люба.
    - Не будет, не переживайте, просто детское место не отошло.

    Любу ещё какое-то время помучили, проделав все необходимые процедуры.
    - Вес ребёнка - 4,400, а рост - 52,- раздался чей-то голос с правой стороны.

    "Я выдержала! Я всё выдержала!- радовалась Люба сама в себе,- Родился мальчик и прямо на день рождения  моей свекрови. Внука она хотела, вот и будет ей от меня подарок!"

    Любу перевезли в палату, у неё не было сил передвигаться самой. Лёжа в постели, она приподняла простынь и рубашку, чтобы посмотреть на свой живот. То, что она увидела, сначала её испугало, повергнув в шок. Поверхность живота напоминала горы и овраги, которые постоянно вздрагивали от пульсации.
    "Какой же он страшный!.. Ну и пусть, главное, что все мои муки остались позади",- подумала Люба и, натянув на себя простынь, заснула крепким сном.

    - Девчонки, там роженица поступила без паспорта, без документов. Её сразу рожать повезли, схватки у неё,- сквозь сон донеслось до Любиного слуха.
    -И что из того?- продолжали свою беседу роженицы, с которыми она лежала в одной палате.
    - Медсестра сказала, что роженица эта странную историю поведала. Сейчас она под капельницей лежит, говорят, случай тяжёлый.
    "Ещё одна мученица, как и я,- подумала Люба, не открывая глаз,- только ей легче, сегодня рабочий день и все врачи на месте".

    В палате Люба провела около трёх дней, приходя в себя. И вот она решила погулять по коридору, подойдя к специальной комнате, через стекло которой она увидела выложенных в ряд младенцев, плотно завёрнутых в пелёнки вместе с ручками и ножками. В центре лежал самый большой ребёнок, он очень сильно выделялся среди других новорождённых. Все младенцы лежали молча, а этот великан сильно кричал, не переставая, одновременно пытаясь освободиться от своих пелёнок. Люба сразу узнала в нём своего сына.
    "Почему он всё время плачет? Что с ним?- переживала Люба.- Он перестаёт плакать только тогда, когда его приносят кормить".
    - Не стойте здесь, мамаша, в палату идите,- строго сказала дежурная.
    - Там мой сын плачет!
    - Не переживайте, они все плачут. Отойдите отсюда.

    Любу выписывали из больницы через пять суток после родов. День этот выпадал на утро субботы, и свекровь знала об этом. На второй день после родов она приезжала вместе со Станиславом Фёдоровичем, привезя Любе термос горячего чая с молоком. Тамара Григорьевна дала наказ выпить содержимое термоса для прибавки молока. Люба послушно выпила и не знала, что ей делать. Её груди вдруг налились так сильно, что стали неестественного размера. Кожа на них растянулась, и появилось множество растяжек.

     - Это тебе зачем надо было?- спросила Любу одна из рожениц.
     - Да вот, чтобы молоко прибыло, свекровь сказала.
     - У тебя что, молока нет?
     - Почему нет? Есть, конечно.
     - Не пей больше. Тебе и того количества хватит, которое имеешь. Лишнюю работу себе только прибавляешь. Сиди теперь и сцеживай в поте лица.
     - Это точно. Не знаю теперь с какой груди начинать, то ли с левой, то ли с правой,- ответила Люба, глубоко вздыхая.
     - Видишь, как растянулись. На место они уже не встанут, будут отвислыми, да ещё и в растяжках. Это просто вредительство какое-то, иначе не скажешь. И потом, молоко должно быть густым и питательным, а у тебя, что получается? Оно у тебя стало разбавленное и не калорийное, может поэтому и ребёночек всё время плачет, что не наедается. Не слушай больше свою свекровь, если снова принесёт - вылей в раковину.

     Настало долгожданное утро субботы. К десяти утра все документы на выписку были готовы. Любу с ребёнком отправили вниз, где в небольшой специальной комнате встречали мамочек с детьми их близкие и родственники.
     Время шло, а за ними никто не приезжал. Уже и обед миновал, но по-прежнему никого не было. Малыш всё время плакал и капризничал. Запасных пелёнок не было, поэтому малыш мокрый, а Люба совершенно голодная, мучились и страдали, не понимая, что происходит.
     "Почему они не едут за мной? Когда же закончатся все эти бесконечные мучения?- металась Люба из угла в угол с ребёнком на руках, полностью выбившаяся из сил.
     День показался бесконечно мучительным. Только ближе к вечеру Люба увидела в окно знакомый голубой "Москвич", остановившийся у крыльца.
    - Мы по дороге к тёте Шуре заехали, к нашей близкой и очень хорошей знакомой. Вот, задержались немного,- сказала свекровь, войдя в комнату ожидания.
    Люба ничего не ответила, она не знала, что и сказать, лишь спросила:
    - Мама, от Серёжи пришло письмо?
    - Никакого письма от него не было, видно не до писем ему. Тебе о ребёнке теперь думать надо,- выпалила свекровь.

    Люба ехала в машине молча, ей не хотелось ни с кем разговаривать. Сердце её разрывалось от душевной боли, тоски по любимому человеку и той неизвестности, которая ждала её впереди.
    "Почему от Серёжи нет ни одного письма? Что могло случиться?"- волновалась она, еле сдерживая слёзы.
    - Ты чего это сына тоже Сергеем назвала?- спросил Станислав Фёдорович, глядя на Любу в зеркало заднего обзора, которая сидела на заднем сидении с ребёнком на руках и, закрыв глаза, молчала.
    Люба открыла глаза и, без всякого желания разговаривать, ответила:
    - Это имя мне всегда нравилось. Теперь у меня два Сергея будет.
    - Говорят, что нельзя называть сына именем отца, не к добру это,- присоединилась к разговору Тамара Григорьевна.
    - Что значит "не к добру"?,- удивилась Люба, не понимая, что она сделала не так. Но на свой вопрос ответа она так и не получила.
    - Завтра с утра мы отвезём тебя к твоим родителям. До занятий в школе осталась неделя, потом нам будет некогда этим заниматься,- сказала свекровь, сменив тему разговора.
    - Спасибо вам, я очень хочу домой.

    Люба сказала правду. Это желание было настолько сильным, что она всё равно бы что-нибудь придумала, только бы поскорее попасть с сыном к себе домой. Ей хотелось поскорее встретиться со своим мужем, без которого она начала терять свои душевные силы и смысл всего происходящего. Предчувствие беды не давало ей покоя.
    И вот вечером следующего дня Люба с малышом на руках уже переступала порог родительского дома. Вдохнув родной воздух полной грудью, она постепенно начала приходить в себя, оставив позади, где-то там, все те муки и страдания, которые пришлось ей испытать и пережить.
    Зайдя с малышом в дом, она спешила сначала увидеться наедине с сестрёнкой, пока их родители принимали важных гостей.
    - Олечка, привет!
    - Привет! Ты на долго?- поинтересовалась Оля, потянувшись, лёжа на кровати в своей комнате.
    - Не знаю, что дальше будет, трудно сказать... Оля, я вот что хочу спросить у тебя, Сергей к нам приезжал, пока меня не было? Что-то случилось, он мне ни одного письма не написал.
    - Нет, не приезжал. Ты как уехала, больше мы его не видели. А ты у родителей спроси.
    - Да ты что? Ещё заподозрят что-то неладное. Они и так против свадьбы были, а я ещё масла в огонь подолью. Прошу, не рассказывай им о нашем разговоре.
    - А его родители, что говорят?
    - Его родители тоже не знают, где он и почему не писал. Говорят, что от нас поедут к нему в Херсон, чтобы разыскать и узнать, в чём дело.
    - Они сейчас уедут?- спросила Оля, не скрывая своей радости.
    - Я поняла так, что сразу же и уедут. У них ведь в Херсоне родственники, там и переночуют.
    - Надеюсь, что муженёк твой не сбежал,- засмеялась Оля, кивнув на свёрток с младенцем, что был в руках старшей сестры, и добавила.- Да ты не переживай, глядишь и найдётся скоро.

    Уже несколько дней Люба не находила себе места. С одной стороны - беспокойный малыш, который постоянно плакал и даже орал не своим голосом. выматывая из своей мамы всю душу. С другой стороны - полная неизвестность о муже, что приносило ещё большие страдания.
    "Как же мне всё вынести? Какие-то беспросветные страдания,- изнывало Любино сердце, порождая мрачные мысли.- А вдруг он просто взял и бросил меня с ребёнком? Вдруг он решил прислушаться к своим родителям и таким образом исправить ситуацию?"
    Люба не раз срывалась, утопая в слезах. Она выплакивала все слёзы, пока родители были на работе и только вечером, когда они были дома, старалась не подавать вида.

     Как-то, спустя неделю, субботним вечером, в комнату к Любе вошла Оля и говорит ей, посмеиваясь:
    - Иди, там муж твой объявился.
    - Спасибо, сестричка!- взволнованно ответила Люба,сидевшая у детской коляски.
    Оля сразу же ушла, а Люба - бегом к зеркалу, оставив на время спящего малыша одного.
    Зайдя в комнату, Сергей сначала подошёл к Любе. Он очень осторожно и не смело поцеловал её в щёку, потом подошёл к коляске и заглянул в неё - там спал его маленький сынишка.
    - Серёжа, иди скорее ужинать!- раздался голос Валентины Ивановны.
    - Иду!- ответил зять и быстро удалился на кухню, из которой долго не выходил, беседуя с родителями.

    Люба осталась в комнате одна с ребёнком, постоянно качая его, чтобы не плакал. Когда же Сергей вошёл в спальню, он сразу забрался в постель, засыпая на ходу.
    - Серёжа, а почему ты так долго не приезжал? Ты где был?- не смело и очень осторожно спросила Люба.
    - Мы от института в колхозе помидоры собирали, работал я,- не открывая глаз, ответил он.
    - Серёжа, а ты меня любишь?- почему-то вдруг спросила Люба.
    - Если влезешь в свадебное платье - буду любить, а не влезешь - не буду любить,- произнёс свой приговор Сергей и тут же уснул.

    Стрела была выпущена и точно достигла своей цели, пронзив Любино сердце насквозь. Кровь хлынула из него и Люба почувствовала, как боль распространилась по всему её телу.   
    "И что мне теперь делать?- думала Люба.- Как же хочется умереть!"
    Её муж спал крепким сном, словно не спал он несколько ночей. А сынишка наоборот - капризничал и плакал, заставляя маму сидеть над ним и качать его всю ночь.

    В Любиной памяти стали всплывать воспоминания. Одно из них особенно ранило её. Как-то ехали они в троллейбусе, стая на задней площадке. На заднем сидении, лицом к ним, сидели две девчонки. Сергей стал улыбаться одной из них очень открыто и без всякого стеснения. Она отвечала ему тем же, а Люба почувствовала себя третьей лишней. Однако устраивать сцену ревности она не стала, всё перетерпела молча.
    Но выйдя из троллейбуса Люба сказала:
    - Серёжа, ты сейчас поступил не красиво. Стоя рядом со мной, ты улыбался другой девушке. Мне было очень больно и не приятно. Не делай так больше.
    - Понимаешь, даже если бы ты была единственной красавицей в мире, я всё равно бы смотрел на других.
    Люба ничего не ответила, а лишь подумала: "Это и так понятно, все смотрят. Вот только при мне зачем это делать? Ведь это так ранит и отдаляет".

    После свадьбы всё больше стало появляться поводов для ревности.
    Ревность, которая всё это время таилась у Любы внутри, вдруг взорвалась и растеклась, заполняя каждую клеточку её организма. Люба стала молча замыкаться в себе, потому что больше не могла выносить то отчуждение, которое стал проявлять к ней её муж.
    "Он точно мне изменяет, поэтому такое безразличие... Завтра он снова уедет, а мне надо будет свадебное платье померить",- думала Люба, покачивая коляску, в которой постоянно ворочался и хныкал их малыш.

    Тяжёлая и чёрная туча, которая постоянно весела над Любиной головой, стала опускаться всё ниже и ниже, постепенно поглощая собой её разум и лишая здравых мыслей...