Звериные страсти. Рассказ из сборника Олени и лоси

Осенние бои.

Жаркое лето прошло быстро...
Естественный цвет летней листвы, за несколько дней поменялся на неестественно яркий, предсмертный. Тайга окрасилась в жёлтые, коричневые и серые тона, среди которых выделялись яркими всполохами ало-оранжевые осинки, стоящие на высоких местах. По утрам, серый, холодный туман поднимался из низин к вершинам распадков и оставлял за собой серебристый налёт холодного инея...
И вот, когда начались ночные заморозки, в крови Рогача загорелся пожар неистовой страсти, предвестник очередного праздника жизни – оленьего гона, начинающегося обычно в конце сентября.
Всё его мощное тело горело огнём желания и потому, постоянная жажда томила и олень, беспрестанно облизывал пересыхающие губы и нос. Кровь горячим водопадом, стремительно растекалась по набравшему веса и силы, телу, пробуждая решительность и агрессию.
В это время, шея быка-рогача наполнялась пульсирующей кровью, становилась толще, а в напряжённой глотке рождалось неудержимое желание зареветь, громогласно заявить о своей готовности к совокуплени, к драке за ожидающих самого сильного хозяина, маток.
Бык – доминант, набравший силу и мощь не только за счёт возраста, но отъевшbcm за долгие летние дни и ночи, жаждал выплеснуть энергию жизни в драке и в совокуплении!
И наконец-то его время пришло!
Это был очередной гон для Рогача, но никогда до этого он не был так силён и так готов к бою за обладание самками. Живот его от постоянного давления неистовой похоти сводили судороги, а низ живота, ближе к задним ногам, дрожал крупной дрожью, обнажая по временам совершенно спонтанно, орудие деторождения, готовое к применению...
Стадом маток с телятами, он завладел в первые же дни гона, отбив их, у своих молодых соперников, которые ещё совсем недавно были его партнёрами по пастбищу и стадной «мужской» жизни. Да и большинство маток, уже прошлой осенью были «наложницами» в его гареме, и потому, без сопротивления присоединились к своему повелителю. Были среди них и молодые оленихи, впервые готовые к рождению телят, но таких было немного.
Рогач водил своё стадо по тайге, перемещаясь из одной речной долины в другую, ночуя часто на водораздельном хребте, где матки находили достаточно корма и Рогач был уверен, что услышит, подкрадывающихся в ночи соперников, издалека...
Молодые быки с рогами уже достаточной величины, не смели приблизиться к гарему, потому что Рогач, несмотря на свои внушительные размеры, был быстр, силён, ловок и мог изувечить любого из них, если они потеряют бдительность или замешкаются в бегстве. Он намётом, с места брал в карьер и горе незадачливому молодому сопернику, если он самонадеянно подпускал владетеля маток, слишком близко.
... На вторую неделю гона, из соседней долины, пришёл в угодья Рогача, сильный опытный бык – боец, Шоколадный. Окрас его, отличался от обычного преобладанием ярко-шоколадных тонов и потому, олень заметен был среди леса издалека. Он и стал главным соперником Рогача в последнюю осень.
... Первый бой случился у водопоя, куда по следам гарема пришёл Шоколадный, облизываясь и возбуждённо нюхая траву, по которой недавно прошли матки Рогатого. Рогатый в это время гонялся за настырным молодым самцом, постоянно нарушавшим дистанцию, и не сразу сообразил, что к его стаду недопустимо близко подошёл чужак, незнакомый доминантный бык!
Когда Рогач это понял, он с ходу атаковал Шоколадного.
Разъярённый владетель гарема, был в это время на невысокой лесной гривке, а Шоколадный стоял на склоне и высматривал среди маток «созревшую» к спариванию красавицу.
Нападение для него было совершенно неожиданным, и Рогач, используя инерцию разгона под горку, выставив вперёд костяную корону рогов, словно вилами ударил всей своей массой сверху, столкнул соперника с места и несколько метров волочил упирающегося Шоколадного вниз по склону.
В какой-то момент, напрягая из последних сил, взбухшие от напряжения мышцы ног, спины и шеи, Шоколадный сумел развернуться, встал параллельно склону и в это миг, Рогач, освобождаясь от захвата рогами соперника, резко дёрнул головой, в начале вниз, а потом снова вверх и одним из острых отростков, пропорол шкуру в основании шеи Шоколадного. Рана мгновенно разошлась на несколько сантиметров в ширину и сантиметров на пятнадцать в длину и обнажила розовое сало на загривке, накопленное Шоколадным за благополучное и кормное лето.
Когда освободившись, ещё по инерции, Рогач сунулся на несклько метров вниз и вперёд, Шоколадный, который теперь,мог атаковать противника сверху, не воспользовался временным своим преимуществом и чувствуя боль в шее, уступил поле боя Рогачу.
Стараясь сохранять достоинство, он, не торопясь, отошёл в сторону, не отводя свирепых, налитых кровью глаз от победителя.
Рогач тоже, почувствовав неожиданно мощное сопротивление, не горел желанием продолжать этот поединок. Так, они постепенно разошлись, удаляясь друг от друга, но продолжая вызывающе реветь, словно обещая друг другу встретиться вновь ...
Их соперничество в этой схватке только началось...
Последующие дни, Шоколадный, несмотря на рану, отгоняя молодых бычков, следовал за гаремом Рогача и иногда, по ночам, когда прохладная тьма, спускалась с таёжных хребтов в долины, они вновь и вновь схватывались яростно сопя и фыркая, звонко стуча сшибающимися в неистовом порыве, рогами.
Матки в это время спокойно паслись поодаль, наблюдая за очередным поединком претендента и Хозяина гарема...
... Прошла неделя...
Шоколадный заметно сдал, похудел и потерял боевую уверенность. Весь он словно стал меньше, - шерсть торчала на спине клочьями, а на морде можно было прочитать уныние, если не обречённость. К тому же его беспокоила незаживающая рана на шее...
Однако и Рогач начал уставать, и от этого, его рёв становился всё злее и неистовей. Эта «боевая песня» оленя-самца, уже напоминала львиное рыканье, и казалось, что в воспалённой глотке, рвались голосовые связки и мышцы...
… В этот раз, Рогач, долго ревел оглашая воздух хриплым воем – рыком на многие километры .
От тоже опасался Шоколадного, но каждая одержанная в очередной схватке победа, делала его жесточе и свирепее...
Шоколадный, расположившись на виду у гарема, отвечал ему сдавленным рёвом-сипением. Казалось, что он простудил горло и теперь, его рёв больше напоминал болезненное хрипение.
Матки, как обычно, под вечер лежали тесным кругом, после очередной кормёжки и Рогач, периодически обегал свой гарем или порыкивая обнюхивал очередную матку, которая вспугнутая им из лёжки, резко вскакивала и принималась бегать по кругу, увёртываясь от притязаний Владыки.
От такого пассивного сопротивления, Рогач приходил в ещё большее нервное волнение и очередной раз, не догнав упрямую матку, он вдруг учуял резкий запах соперника и словно проснувшись, побежал рысью в его сторону. Без обычных прелюдий, без прохаживания параллельными курсами и запугивания величиной и силой рогов, он сходу начал драку, сцепившись в схватке с Шоколадным.
Тот был уже измотан , но сохранял в себе силы не только сопротивляться неистовому напору Рогача и ударам его мощных рогов, но и превозмогая боль в раненной шее, пытался столкнуть своего удачливого соперника с места, упираясь острыми копытами и мощными ногами в траву, вырывая её целыми полосами, когда не удавалось потеснить Владетеля.
А тот, выдержав контратаку Шоколадного, переходя в наступление, буквально волок по земле, стоящего на широко расставленных, дрожащих от неистового напряжения ногах, упирающегося, сопротивляющегося противника, делающего острыми копытами в траве, глубокие тёмные борозды сорванной дерновины....
Заслышав кастаньетный стук сталкивающихся в схватке рогов, из ближних зарослей, словно разбойники, выскочили прячущиеся там молодые быки и самый ловкий из них, обогнув сражающихся доминантных быков, рысью подскочил к «осиротевшим» маткам и погнал их вглубь леса, подталкивая острыми рогами, подальше от занятого в бою Владетеля гарема.
Матки неохотно повиновались, - возникла суета и беспорядок. Такое привычное и размеренное существование, вдруг сменилось на беззаконную анархию, которую природа почти всегда старается побыстрее выровнять и прекратить.
Так было и в этот раз...
Рогач вдруг бросил обессиленного, но не сдающегося соперника, и развернувшись, бросив короткий взгляд, осмотрел место боя сумасшедшими, налившимися кровью глазами.
Не увидев маток, ещё отходя от недавнего боевого возбуждения, плохо соображая, что произошло во время его отсутствия, Рогач устремился в погоню за ушедшим гаремом. Но двигался он как-то заторможено, нерешительно осматриваясь и почти не обращая внимания на молодых быков, которые воспользовавшись ситуацией, перебегали по густым и и высоким зарослям папоротника, в ту же сторону, куда ушло стадо, почти рядом с Рогачом, но, всё-таки, уступая ему дорогу...
В начале преследования беглянок, Рогач устремился в противоположный край своих владений, и в какой-то момент приблизился к другому гарему возглавляемому сильным доминантным быком, Хриплым.
Однако вскоре разобравшись, и вынюхивая знакомые следы, наш герой, повернул в нужном направлении...
В это время, Шоколадный, чуть оправившись от проигранной схватки, рысью пошёл к угнанному молодым «хулиганом» стаду маток и был рядом с гаремом, раньше чем Рогач. Молодые быки, были им вскорости изгнаны и убежали подальше.
Но в этот момент появился Рогач, и рыкая, одним своим присутствием, восстановил порядок в стаде маток. Те, похоже уже ждали своего привычного повелителя и сразу успокоившись, начали кормиться на опушке.
Шоколадный, в отличии от молодых самцов, Рогача не боялся, а просто избегал новой схватки ещё не восстановившись от предыдущей и отойдя в сторону, метров на сто, лёг и стал зализывать рану на загривке, круто изгибая шею и стараясь достать её длинным розовым языком.
Возбуждённый Рогач, празднуя очередную победу и удачное возвращение гарема под свою власть, вновь заревел громогласно и злобно рыкая, оповестив всю округу о своей очередной победе над силами «зла и деструкции»...
Хриплый, у кого гарем состоял аж из полутора десятка маток, всё это время молчал и пристально наблюдал за происходящим. Потом заметив несколько молодых быков на краю поляны, где пасся его гарем, он словно в нерешительности стал к ним приближаться, но в последний момент, остановился и будто высеченный из камня, застыл, замер, угрожая молодым только своим огненным взглядом...
Через некоторое время, Хриплый, усыпив бдительность молодых своим бездействием, рванулся с места и на галопе, прыжками, воинственно и угрожающе хрюкая, кинулся на ближайшего бычка, в панике помчавшегося прочь, на ходу  делая обманные движения – уворачиваясь от преследующего его сердитого быка-доминанта...
Восстановив дистанцию и изгнав молодых претендентов на приличное расстояние, Хриплый возвратился к своим маткам и спокойно лёг посередине стада, так же уверенно и с таким же чувством собственного достоинства, как и всегда...
... Рогач, вскоре тоже успокоился, перегнал маток на чистинку среди леса и оставив их пастись, медлено поглядывая по сторонам, пошёл к заросшей кустарниками речке, где не торопясь напился, а потом и искупался в холодной воде,- лёг в поток, стараясь умерить жар мускулистого, крупного тела, возбуждённого ежечасным, ежеминутным желанием обладания и совокупления с подвластным, безропотными матками.
Все вышеописанное, делалось оленями привычно и размеренно, согласно инстинкту размножения, направленного на продления своего сильного и красивого рода, в ответ на  могучий зов жизни!
К этому празднику плоти, олени готовятся весь год, и по окончанию гона, долгое время восстанавливают силы, вновь собираясь в чисто «мужской» компании на пастбищах...
...Вскоре, в тайге выпал первый снег, и Рогач, утративший детородную силу, усталый и похудевший, начал надолго уходить от гарема, в поисках воли и покоя...
Почувствовав свободу, в одну из тёмных ночей, матки всем гаремом покинули быка и перешли на новые пастбища, перевалив через водораздельный хребет и спустившись в соседнюю речную долину.
К тому времени, и рана на шее Шоколадного заросла и только на тёмной шерсти, обрзовалась длинная продольная светлая полоска...
После сильного снегопада, Рогач и Шоколадный, забыв прежние ярость и обиды, нанесённые друг другу во время года, сошлись на одном из пастбищь и возлавив небольшое стадо молодых оленей-самцов, стали жить вместе, отъедаясь на высоких и крутых марянах, на склонах приречного хребта...


Октябрь 2011 года. Лондон. Владимир Кабаков.