Зомби

Если бы год назад мне рассказали в подробностях о том, что мне придётся пережить, согласился бы я на этот безумный эксперимент? Теперь я не могу сказать об этом с уверенностью…
Ещё год назад я был Максимом Невериным, успешным тележурналистом двадцати семи лет, не женатым и без вредных привычек. Моя карьера развивалась стремительно, вызывая зависть коллег и одобрительные улыбки руководства. Природная смелость и принципиальность делали мои репортажи острыми и откровенными, заставляя смотреть и слушать. Поэтому я легко смог убедить начальство запустить серию программ, в которых я, предельно открыто, рассказывал о странных жизнях странных людей, погружаясь полностью в исследуемые миры. Кем я только не был - байкером, паломником в тибетский монастырь, Отаку – чем более безумной была идея, тем более она меня захватывала. Я даже удостоился телевизионной премии за фильм о жизни наркоманов, правда, самому пришлось лечиться от начавшейся зависимости. Но, никакие неприятности и опасности не могли остановить меня! Я жаждал новых приключений, я мечтал о таком репортаже, который перевернул бы привычное сознание и стал бы сенсацией!
Как-то в автобусе, по дороге домой, я стал свидетелем спора кучки подростков, эмоционально обсуждавших только что просмотренный фильм. Громкие дебаты о причинах превращения человека в зомби привлекли моё, начинающее засыпать,  внимание. Узнав много интересного о поедании человеческих мозгов этими полуразложившимися ходячими мертвецами, а так же о том, что оказывается, половина существующего человечества уже информационно зомбирована телевидением и интернетом, я уже собрался было выходить, как вдруг раздался тихий голос очкарика, всё это время сидевшего молча среди товарищей:
– А вообще, если учитывать первоисточник происхождения понятия зомби, то корни его глубоко уходят в культ Вуду, являвшегося официальной религией некоторых народов Африки, а оттуда привезённый уже на Гаити и Кубу. Колдун Вуду подсыпал человеку специальную траву, от которой человек умирал, но не до конца, а становился как бы парализованным, наверно что-то происходило с нейронами мозга, а потом, с помощью заклинаний колдун подчинял себе волю жертвы и заставлял работать на своей плантации. И никаких мозгов зомби не ели! Всё это ерунда!
– Ну, блин, Стасик, умеешь ты всё испортить! – разочаровано замахали руками товарищи ботаника. – Ведь круто же, когда зомби ходят толпой и жрут мозги у людей, а ты их мочишь направо и налево, бошки сносишь! А вообще, прикольно было бы так воскресить мертвеца и привести в школу, к математичке. Она ему: «Докажите тождество…», а он: «Ааааааа… Мозги!». – пацаны весело смеялись, изображая зомби.
Несколько дней я прокручивал в голове услышанное. Эти зомби не понятным образом засели у меня в мыслях и не давали покоя. Неужели это возможно?..
– Даже не думай! – вскричал продюсер, услышав моё предложение. – Ты совсем обалдел?! Какая Африка, какие Вуду?! Как тебе вообще такое в голову пришло?!
– Да я всё продумал! – доказывал я свою идею. – Я уверен, что эти колдуны используют какие-то природные психотропные средства и человек на какое-то время просто теряет над собой контроль. Я хочу доказать, что всё это фигня и не существует никакого колдовства Вуду, а просто элементарный гипноз! Тем более, со мной будет врач, так что никакого риска, поверь!
Через пару дней сопротивление руководства было сломлено. И вот, после месяца подготовки и переговоров мы, наконец, сидели в самолёте на пути в Бенин. Мы – это режиссёр Потапов, оператор Женька, доктор Владимир Николаевич и я.
– А всё-таки я не понимаю, почему мы летим не на Гаити, а в Африку? – удивлялся Женька. – На Гаити было бы веселее: климат – супер, фрукты, попугаи всякие! Посмотрели бы на их фокусы с оживлением «мертвецов», попили бы рому, с красивыми гаитянками потанцевали бы.
– Да ясен перец, что на Гаити было бы веселее! – засмеялся режиссёр Потапов. – Только мы же хотим не развлекалово снимать, а сделать из Макса настоящего зомби. А на Гаити, я подозреваю, всё уже давно превратили в бизнес для туристов, вряд ли там можно найти настоящих колдунов. А в Африке, всё-таки истоки культа, я думаю, там много всего интересного, по крайней мере, не тронутого европейским влиянием.
– Ну, здесь я не был бы так уверен. – вступил в разговор Владимир Николаевич. – Всё-таки Западная Африка очень долго была колонизирована и это не могло пройти бесследно. Взять, хотя бы то, что в Бенине официальный язык – французский. Это о многом говорит. Хотя, возможно, религиозные традиции не претерпели глобальных изменений, и я надеюсь на это, так как рассчитываю увидеть самобытную культуру.
– А я рассчитываю сожрать ваши мозги и стать самым умным в нашей компании! – закричал я, запихнул в рот целую булочку и стал жевать, изображая зомби, пожирающего мозги.
– Да мы сразу догадались для чего тебе эта командировка! – весело ржали мои товарищи.
В аэропорту Порто-Ново нас встретил Куами Того, молодой весёлый парень, согласившийся на целый месяц стать нашим гидом, проводником и переводчиком. Стояла нестерпимая жара и холодный травяной чай, поданный в холле отеля, показался божественным напитком, вкуснее которого не было ничего на свете. Вечер и весь следующий день мы провели в столице, осматривая немногочисленные достопримечательности. Наконец,  утром, после завтрака мы двинулись в путь. Дорога наша лежала в самый центр страны, зону плато, так называемого «Ла Терре де барре». Имея с детства чёткое представление об Африке, как о континенте с бесплодной, выжженной беспощадным африканским солнцем землёй и бродящими между одинокими баобабами  слонами и носорогами, я был поражён красотой местной природы, с её тропическими вечнозелёными лесами на побережье, переходящими в высокотравную саванну с причудливыми акациями и величественными деревьями карите. 
Деревня племени народности йоруба оказалась, словно живое приложение к путеводителю по замечательным местам планеты, до сих пор не тронутых цивилизацией. Как и на зарисовках первых колонизаторов сотни лет назад, нас встретили те же домики, покрытые листьями пальмы, дети, возящиеся в пыли и женщины, хлопочущие по хозяйству. Единственным дополнением ко всей этой доисторической идиллии было то, что местные оказались одеты в модные футболки и активно зависали в мобильных телефонах, сидя в тени пальмовых крыш. Самым главным человеком в племени считалась жрица Вуду, посвящённая в высокий сан Мамбо Асогве. Она оказалась приятной улыбчивой женщиной средних лет по имени Кетура Зубери. Простая и мягкая в обращении и невероятно дружелюбная, эта милая женщина никак не укладывалась в моём понимании культа Вуду, с его страшными ритуалами и кровавыми жертвами. Она была так похожа на мою маму, добрую и заботливую маму, которую невозможно было бояться, а только любить. Мне повезло, я вырос в дружной семье, в которой главным было понимание и искренняя забота друг о друге. Мы не были образцовой семьёй, у нас всегда царил беспорядок, было шумно и весело и пахло пирогами с земляникой, добротой и любовью. К нам часто приходили гости и порой засиживались до утра, не в силах покинуть нашу безумную, тёплую и такую родную атмосферу. А когда мы всей шумной толпой совершали ответный визит, то всегда везли с собой всякую всячину: какие-то конфеты, салаты, апельсины, колбасу и прочие шпроты, которые родители называли гостинцами. Мне это безумно нравилось и осталось правилом на всю жизнь. И вот теперь, выгружая из машины коробки с гостинцами, под восторженные возгласы ребятни, облепившей нас со всех сторон, я чувствовал себя совершенно счастливым в этом странном месте, ставшим нашим домом на ближайшее время. По совету нашего гида мы привезли с собой гору макарон и консервированного зелёного горошка, считавшихся здесь изысканной пищей и подававшихся по особым датам и большим праздникам. Селяне устроили нам великолепный пир, наварив традиционной, но, правда, немного странной каши из ямса, чем-то напоминающей картофельное пюре, с курицей и соусом из помидоров и баклажанов, а безудержная дегустация местного пива закончилась, как и полагается, танцами и задушевными песнями.
– Почему тебя интересуют только зомби? – спросила Мамбо, потягивая пальмовое вино. – Ведь суть Вуду не заключается лишь в превращении людей в зомби или в жертвоприношениях. Вуду – это лишь одна из составляющих нашей религии. А в целом Ифа’Ориша – это, прежде всего, мудрость мироздания, связь поколений, почитание предков, давших нам жизнь и знание об этой жизни, понимание природы и любовь к ней, как к нашей общей Матери. Она даёт нам силы, даёт нам пропитание, учит нас жить в гармонии и любви и наказывает нас, когда мы отступаем от её законов. Но, она добра и никогда не оставит нас без помощи, если открыть своё сердце. Эшу общается с нами через предков, открывает дорогу между миром людей и царством Духа, поддерживает космический и социальный порядок. Это сила двух миров: Иколе Айе – видимая реальность и Иколе Орун – невидимая реальность и двадцать одна дорога лежит между ними. Посвящённые – жрецы, с помощью духов, соединяют эти две реальности, ритуальными песнями и жертвоприношениями выходя на одну из дорог Эшу. Силой Духов можно лечить, можно призывать изобилие, защищать от врагов, налаживать взаимоотношения, можно получать пророческие видения и умножать Силу Слова. А можно насылать проклятия и болезни. Духи Лоа дают такую силу тем, кто полон злобы и ненависти. Того, кто погрузил своё сердце и душу во тьму мы зовём бокор «тот, кто служит Лоа обеими руками» – чёрный  колдун. За большую жертву Лоа заключают с бокором договор и оказывают помощь в колдовстве. Правда, некоторые жрецы привлекают бокоров в услужение и не гнушаются использовать их колдовство в своих интересах. Но истинные жрецы не практикуют чёрную магию.
– Значит, вы не знаете, как сделать из меня зомби? – спросил я разочаровано.
– Я не буду этого делать, даже если знаю как. Не понимаю, зачем тебе это? Ты молодой, красивый, здоровый. Зачем тебе искушать судьбу, гневить богов?! – она неодобрительно покачала головой.
– Я для себя всё решил! Риск минимальный. – настаивал я. – К тому же, с нами врач и всё под контролем, всё будет нормально. Я вообще думаю, что вокруг всего этого больше надуманного страха, чем реальных фактов. Психологический приём: запугать народ какими-то ужасами, которых никто и никогда сам в жизни не видел и не встречал, но все твёрдо верят, что это существует! И, одно неверное движение и демоны с колдунами на тебя набросятся, заберут твою душу, а тебя самого превратят в зомби, оборотня или вампира. Вот вы, хоть раз в жизни видели хоть кого-нибудь из них?
– А ты видел? – Мамбо внимательно вглядывалась в меня в отблесках пламени. Мне вдруг стало не по себе. Неожиданно в голову полезли люди, которых я, действительно ассоциировал с подобными существами за их поступки, характеры, поведение и бездушность. Но, это же просто сравнение! Так всегда говорят, когда человек какой-то не такой… нечеловечный… Наверно, мне уже что-то подсыпали и пытаются воздействовать. Я попытался отмахнуться от маленького и гадкого, проснувшегося и зашевелившегося где-то в глубине души страха. – А ты считаешь, что потерять душу можно только умерев? – продолжила она. – Люди теряют души гораздо легче и незаметнее, чем это может показаться на первый взгляд. Остерегайся своего тщеславия. Оно может завести тебя за ту черту, за которой больше не будет возврата.
Некоторое время мы сидели молча. Я смотрел на огонь, такой яркий, такой живой. Дал бы огонь добровольно убить себя? Залить водой, растоптать? Думаю, что нет. В нём было столько энергии, столько страсти, и он хватался бы за любую соломинку, огрызался, обжигал бы руки и, при малейшей возможности, набросился бы и уничтожил всё, угрожающее его жизни. А как же я?.. Сомнения неприятным червём заползали мне в душу, подтачивая мою уверенность. Мамбо Кетура, словно почувствовав мою растерянность, сказала:
– Иди спать. Завтра я познакомлю тебя с Нгози Таонгой. Он живёт отдельно от людей и почти ни с кем не общается. Я не знаю, сколько ему лет и, думаю, никто не знает. Когда я родилась, а это было давно, он уже был стариком. Поговоришь с ним и всё решишь для себя.
– А кто это – Нгози Таонга? – спросил я.
– Он чёрный колдун.
Страшный чёрный колдун оказался маленьким сухим старичком, с впалой грудью, абсолютно лысой головой и длинными, цепкими пальцами. Казалось, что на них совсем нет мяса, и он перебирает костями, обтянутыми морщинистой кожей. Жуткое зрелище. На вид этому служителю тёмных сил было лет двести, если не больше. Он вылез из своего шалаша, проскрипев что-то тихим голосом и пригласил сесть на деревяшки под пальмой. Честно говоря, я понадеялся, что здесь нам не предложат чай или каких-нибудь деликатесов. Колдун туда-сюда шуршал пятками по сухой земле, что-то недовольно бормотал и периодически показывал скрюченным пальцем то в небо, то кому-то перед собой. Похоже, он общался сам с собой, не обращая на нас никакого внимания. Наконец, угомонившись, он присел на пенёк, опираясь на палку. Глядя на нас полузакрытыми глазами, колдун недовольно принюхивался и вдруг ткнул в меня жёстким пальцем:
– Ты! Чего хотел?
Он смотрел на меня в упор своими бесцветными глазами. В его страшном взгляде была темнота, холодная и глубокая темнота, которая пробиралась в мой мозг и шарила в каждом его уголке. Мне было не приятно ощущать этот пронизывающий взгляд, и я хотел отвести глаза, но никак не мог. Ещё несколько минут назад эта блуждающая мумия вызывала у меня улыбку, но теперь мне было совсем не до смеха. Проникающая в каждую клетку моего организма эта странная и какая-то нечеловеческая сущность уже не казалась мне такой немощной и безобидной.
– Кто заигрывает со смертью, рискует, что смерть ответит ему взаимностью. – наконец проскрипел старик. – Через два дня наступит полнолуние и будет приношение Лоа. Я приду на праздник и исполню твоё желание.
Колдун странно улыбался лишь уголком губ. Неожиданно он со всей силы ударил меня по плечу своей палкой.
– Дурак ты! Но счастливый. 
После этих слов он, не попрощавшись, уполз обратно в свой шалаш.
– Харизматичный товарищ…. – произнёс я, глядя на своих ошарашенных друзей.
Два дня пролетели не заметно. Мы общались с местными жителями, узнавали их быт и нравы и слушали бесконечные рассказы о том, как чей-то отец отца по материнской линии однажды в своей жизни встретил зомби и, какое неизгладимое впечатление это произвело на всех односельчан на несколько поколений вперёд. Наконец, настал долгожданный день праздника. Уже с утра весь народ суетился, пытаясь побыстрее доделать повседневные дела и привести себя в порядок к торжеству, дабы не упасть в грязь лицом перед предками и духами. Я, признаюсь, начал испытывать некоторое волнение перед предстоящими событиями и друзья, воспользовавшись моментом, стали дружно отговаривать меня от этого безумного эксперимента. Но, я был непреклонен и лишь судорожно, по десятому разу проверял всё оборудование, документы на обратную дорогу и готовность доктора реанимировать меня при первой же необходимости. Я ничего не мог есть, совсем не было аппетита, но меня мучила нестерпимая жажда. Ни я, никто из нас в тот момент и не подозревал, что яд каким-то необъяснимым образом уже попал в мой организм и, медленно, но верно приближал меня к черте, за которой пока была только одна беспросветная неизвестность.
В большом доме собралась целая деревня. Пятеро барабанщиков выстукивая, каждый по своему, чёткий ритм, возвестили о начале церемонии. Мамбо Асогве, плеснув воды к подножию столба «потомитан», символизирующего священные деревья африканских джунглей – дорогу богов, запела песню-прошение к Лоа, богу-созидателю Легба-Джи:
«Папа Легба, отвори ворота, Папа Легба, отвори ворота и дай мне пройти. Отвори ворота, чтобы я смогла возблагодарить Лоа!».
Танцуя вокруг потомитана, Мамбо струйкой воды из кувшина создала магический круг в честь Папы Легба и охранителя дома Огу Фера, чтобы отогнать от себя и всех селян злых духов. Затем, посыпав пол мукой и начертив символы Лоа, Мамбо начала священный танец. Безумная пляска женщин в белых платьях и мужчин в ярких расшитых костюмах, разгорячённых усиливающимися ударами барабанов, в конце концов, довела всех присутствующих до полного экстаза. В довершении всеобщего ликования, не пойми откуда появившийся мой старый знакомый колдун  Нгози Таонга, отрезал голову чёрному петуху, посвящая жертву богам. Окончательно впавшая в глубочайшую духовную радость толпа, продолжила свои до неприличия разнузданные танцы, показывая духам готовность к встрече и принятии нисходящей благодати. Я, сам от себя не ожидая, настолько проникся происходящим, что сердце моё бешено стучало от переполнявших меня эмоций, я весь обливался потом и практически ничего не соображал. Неожиданно моё тело охватила непонятная слабость, во рту всё пересохло, а все звуки вокруг расходились гулким эхом в моей голове, смешиваясь со всё более редкими ударами сердца. Я поймал себя на мысли, что почти не дышу и не могу произнести ни одного слова. Владимир Николаевич, увидев резкие перемены в моём состоянии, прощупал пульс и помчался за оборудованием и медикаментами. Я уловил на себе взгляд колдуна, сидевшего напротив, в самом углу и улыбавшегося мне своей неприятной, страшной улыбкой. В следующее мгновение моё сознание погрузилось в темноту. О том, что происходило в последующие несколько часов, я знаю только со слов моих друзей и видеозаписи, так как сам я окончательно выпал из осознанного существования и не подавал никаких признаков жизни. Я до сих пор не знаю, как мне охарактеризовать моё состояние в тот отрезок времени потому, что меня словно просто кто-то выключил, я не спал, но и не был просто без сознания, это было что-то совершенно другое. Уже потом, анализируя всё произошедшее, доктор пришёл к выводу, что это была кома. Я ощущал себя, хотя мой разум был в полной темноте. Одно я знал точно – я был жив!
Ближе к полуночи колдун начал ритуал. Натерев всё моё тело светло-жёлтым порошком, он поместил меня в центр круга, начерченного кровью козла вперемешку с кладбищенской пылью и телом какой-то ядовитой рыбы. В течение трёх часов, не прерываясь ни на минуту колдун пел, призывая тёмные силы. Изобразив на моём теле символы двух духов – Легба и Калфу и нанеся печати чёрной магии, он окропил своей кровью четыре стороны света. Я открыл глаза.
Яркий свет чёрной свечи слепил меня. Всё моё тело было скованно, будто парализованное, я не мог пошевелить ни одним пальцем или хотя бы губами. Я пытался понять, где я и что происходит, но мысли путались, не давая возможности зацепиться хоть за одну из них. Нгози Таонга, ставший с этого дня по моему безрассудному желанию моим хозяином, ткнул в меня палкой и приказал вставать. Было странно, но я понимал его слова без посторонней помощи.  Я сел на полу. Голова кружилась и болела, будто бы меня раздавили. С трудом поднявшись и покачиваясь от навязчивого ощущения движущейся под ногами земли, я осмотрелся вокруг. Испуганные лица моих друзей откликнулись в моей памяти и вызвали небольшую вспышку, похожую на радость, но попытки соединить личности и имена, им принадлежащие, оказались тщетны. Я попытался что-то сказать, но сумел произвести лишь какие-то нечленораздельные звуки, похожие на мычание. Во рту стоял неприятный привкус железа, чего-то горького и какой-то тухлятины.
– Я так и знал! – в раздражении и отчаянии мотнул головой режиссёр Потапов. – Нельзя было соглашаться на такое. Как чувствовал! Если он сейчас не придуривается, прикалываясь над нами, то это полная жесть! Вы посмотрите на него! Мы же из нормального, умного мужика сделали какого-то инвалида!
Доктор принялся осматривать меня. Сделав замеры температуры и давления, он взял мою кровь на анализ и незаметно, чтобы не увидел колдун, соскоблил немного порошка, оставшегося на моей коже. Я чувствовал себя отвратительно, всё тело будто бы распухло, я ощущал себя какой-то надувной куклой с тяжёлой, чугунной головой. Единственное, что радовало – я всё ещё соображал, немного заторможено, но, скорее всего, это было просто остаточное явление после отравления и перенесённого стресса и, к следующему дню я планировал полностью восстановиться. Мы с командой договорились заранее, что если этот странный ритуал всё-таки окажет на меня хоть какое-то влияние, в чём я очень сомневался, то в прошествии трёх дней мы заканчиваем эксперимент в каком бы состоянии я ни находился и как бы не протестовал. Доктор был прав – мы совершенно не имели понятия о том, какие психотропные вещества, кроме тетродотоксина, выделяемого из яда жабы Буджа, с добавлением яда многоножек, тарантулов, шкур ядовитых древесных лягушек, семян и листьев ядовитых растений и человеческих останков, для пущей важности, используют местные колдуны, чтобы достичь подобного психоделического эффекта, поэтому не стоило  слишком рисковать. Нгози Таонга, сидя на складном стульчике, молча наблюдал за манипуляциями доктора и за моими друзьями, ощупывавшими меня и пытавшимися выжать из меня хоть пару слов. Наконец, судя по всему, ему это надоело и он, жестом приказал мне следовать за ним. На последовавшие от моей команды возражения колдун лишь предупреждающе покачал головой и  пригрозил корявым пальцем. Я до сих пор так и не смог понять, что за сила была в этом старом отшельнике, заставлявшая подчиняться и наводившая ужас на могучих, взрослых мужиков, способных одним лишь выдохом развеять этот ветхий мешок с костями. Я послушно побрёл за колдуном. У выхода мой взгляд встретился с Мамбо Кетурой. Её лицо было очень серьёзным и печальным. Доковыляв до своего жилища, колдун посадил меня на пенёк у входа, дал попить воды и отправился спать. А я так и остался сидеть у входа в его шалаш, до самого рассвета, не чувствуя ни усталости, ни сна, ничего…
Весь мой следующий день прошёл в трудах и заботах среднестатистического раба. Я натаскал воды, насобирал хвороста, сплёл несколько корзин и поправил немного покосившийся шалаш своего хозяина. Честно признаться, я не ожидал от себя таких талантов в хозяйстве. Всю ночь я снова провёл на пеньке возле входа в шалаш. На следующий день, до самого обеда я ходил по пятам за своим колдуном, таская огромную тяжёлую корзину с кучей каких-то трав и корешков. Наконец, сделав все запасы, хозяин дал мне кувшин воды вместо обеда и отправил в деревню. Я поражался своей физической силе и выносливости, без каких-либо усилий таская тяжёлые мешки и не чувствуя усталости, так же, как и голода, хотя за целых три дня я так ничего и не съел. Мои друзья снова пытались разговаривать со мной, но способность к речи так и не восстановилась и, к тому же, я никак не мог сосредоточиться и вспомнить, кто конкретно все эти люди вокруг меня. Ночью я лежал в постели, пытаясь уснуть, но сон никак не шёл ко мне. Мои мысли блуждали в хаотичном беспорядке, бессвязные и нелогичные, а немногочисленные воспоминания проносились в голове бессмысленными обрывками, не складываясь в полноценные эпизоды. Я попытался сосредоточиться и подумать о маме, выскребая из всех уголков своей памяти самые дорогие моему сердцу воспоминания, но тщетно, и образ самого любимого мною человека расплывался прямо перед моими глазами. Неожиданно я понял, что забываю собственную жизнь. Я в ужасе выскочил на улицу. Стояла тишина. Я в растерянности метался перед домом, не зная, куда мне бежать, что делать и кто я вообще. По моим щекам текли слёзы. В следующее мгновение я почувствовал, как меня обняли.
Сидя у окна больничной палаты, я смотрел на серое московское небо  и вспоминал, как в детстве в такую же ненастную погоду я сидел за столом в кухне, пил чай и рассказывал маме придуманные истории. И мама смеялась, всегда смеялась.
Я читаю много книг, заново осваиваю компьютер и много общаюсь по телефону. Действие нервно-паралитических веществ и гипноза закончилось и моя память хорошо восстанавливается. Врачи  обещают, что всё возвратится в полном объёме. Кстати, меня наградили международной телевизионной премией за этот фильм. Правда, получал я её в больничной палате. Если бы ещё год назад мне рассказали в подробностях о том, что мне придётся пережить, согласился бы я на этот безумный эксперимент? Не знаю… Вряд ли… Хотя…
Когда меня спрашивают о том, боюсь ли я чего-либо в жизни, я  отвечаю, что боюсь. Я боюсь стать человеком без прошлого, настоящего и будущего. Живым мертвецом. Потому, что теперь я знаю кто это – зомби.