Кристофер и машина времени

Ровно восемнадцать лет назад, в этой же самой комнате, в тридцать одну минуту двенадцатого, от гипертензии умерла женщина.В муках выплюнув на кровать младенца, она скончалась, даже не взглянув на собственное дитя.
Спустя восемнадцать лет в комнате ничего не изменилось. Вся мебель стояла на своих местах, а вещи умершей Лили-Роуз висели в шкафу.

Бернадетт лежала на  кровати в позе мёртвого эмбриона и не дышала.Она затаила дыхание и ждала, пока откроется дверь. Тонкая льняная ткань окутывала её, немного просвечивая голое тело. Бернадетт ждала, когда в комнату войдет он. Но никого не было и она, открыв глаза, стала прислушиваться к разговору за дверью.

- Уинстон. Я же говорила.- некоторые слова было отчетливо слышно, а вот когда говорили слишком тихо, то слова размазывались и не доходили до ушей Бернадетт.
- Этель, всего двое суток.
- Нам почти уже нечего есть. Поля горят. Ты знаешь на перед что будет завтра? - женщина надеялась, что её супруг её все же услышит.
- Ты можешь потерпеть два дня?
- В прошлый раз ты говорил то же самое! А что произошло потом? Ты помнишь?- Этель не отступала, но по лицу Уинстона было ясно, что он уже давно принял решение.
- Поселим Роберта в комнату Кристофера.
- Я постелю.- после секундного молчанья произнесла женщина, как обычно смирившись со словами супруга. Этель пошла в конец коридора, готовить комнату гостю, а Уинстон, с гордостью посмотрев на жену, спустился к Роберту.

Суть разговора Берни уловила с первых слов, так как такое происходило далеко не в первый раз.
Она снова не удивилась тому, что у её тётки опять не хватило смелости возразить мужу, но ничего страшного, ведь Уинстон был всегда ответственен за то, что делал.
Бернадетт поднялась с постели, как только поняла, что больше не сможет уснуть, и подошла к окну. Дверь на балкон, впрочем, как и окна были заколочены деревянными досками, но достаточно большие щели давали возможность рассмотреть улицу во всех деталях. Не увидев там никого, она вернулась на кровать, присев на самый край. На колени Грейси упало пару капель крови, что лилась из носа. Она опрокинулась назад и отключилась, без чувств провалившись в постель. Но даже полосы крови не могли испачкать её тонкое мраморное лицо.

***

Проснувшись рано утром Роберт решил не выходить из комнаты раньше времени и не ловить на себе недовольные взгляды недовольной хозяйки. Время было ранее и Пауэр подумал, что пока все не проснуться, лучше остаться внутри.
Под старым письменным столом стояло три картонных, пожелтевших от времени коробки, которые он увидел ещё вчера.Одна из них была подписана, как "Лили-Роуз".

В первом картоновом ящичке, ничего кроме документов и разбросанных в хаотичном порядке колб Роб не нашел. Вторая коробка показалась Роберту более интересной. Различные чертежи и редкие детали старых механизмов Пауэр соблазнился положить в свой карман. Третий коробок Робби оставил на последок, так как  знал, что женскими именами настоящие изобретатели называют только самые лучшие свои творения.

Приподняв картонную крышку Роберт с трудом вытащил содержимое и аккуратно поставил на пол. Хрупкий механизм был сделан из стекла и метала; все его составляющие были отчетливо видны. Прозрачные трубки, завиваясь вокруг друг друга, были соединены с одной большой колбой,внутри которой находилось что-то похожее на старую свернувшуюся в комки кровь. К колбе был прикреплен хронометр, экран и круглые кнопки, со счетом от одного до нуля.

Пауэр догадался что это и приятно удивился, но ничего трогать больше не стал и положил сложный механизм обратно в коробку. Часы Роберта стали сходить с ума и теперь он без сомнений знал, что именно нашел.

Прошло уже много времени. По коридору прошли чьи-то ноги. Взглянув в окно Роб увидел мужчину, что нес в руках средних размеров кейс и тяжелыми шагами подбирался к дому.

***

Бернадетт лежала на кровати в позе мёртвого эмбриона и не дышала. Она ждала,когда же откроется дверь.
- Берни?- дверь заскрипела и в комнату вошла тётка Этель.- Проходите, Гарион, она не спит.
- Гарион?- Бернадетт посмотрела через плече и наткнулась на мужчину, что сел на стул около её кровати.
Он достал из кейса карандаш, кусок бумаги и начал писать, положив её на колено.
- Вы не пришли вчера. Почему?- Бернадетт развернулась в сторону Гариона, но тот только на секунду бросил в её сторону свои зрачки.-Гарион!- карандаш мужчины с треском разломился пополам.
Он свел брови и стал вопросительно смотреть на свою пациентку.
- Я нехорошо себя чувствую.- намеренно сказала она, чтоб обратить на себя больше внимания.
Гарион порылся в кармане своих штанов и бросил на кровать пластинку с таблетками.
- Пей.- он продолжил писать заточенной половиной карандаша.- Был занят.- наконец ответил на заданный вопрос Гарион и отложил бумагу.

Гарион жил навпротив и ходил сюда по просьбе тётушки Этель.
Уже как месяц Бернадетт не может выйти из комнаты без посторонней помощи. Боль в суставах не дает ей свободно передвигаться и поэтому Берни уже долгое время не выходила на улицу одна. Самым болезненным для неё являются частые потери сознания, из-за которых открывается носовое кровотечение и образуются короткие провалы в памяти. Тётя Этель думает, что Бернадетт заражена страшной неизлечимой  болезнью и поэтому старается отгородить её от всего, что считает не идет на пользу её племяннице. Врача она позвала, чтобы точно удостовериться в своих словах.
Гарион думает по другому, но возражать женщине которая платит ему деньги он не станет, поэтому приходиться лгать на ходу и притворяться, что то, что он делает, действительно помогает. На самом деле он ничерта не знал о том, что происходит с племянницей Этель и чем ей собственно помочь. Он не был одаренным эскулапом и не горел желанием помогать людям. Он хотел, чтоб от него отвязались.

- От суставов должна помочь теплая ванна.- Гарион положил на край кровати лист бумаги на котором писал.- Твои указания на сегодня - ванная и свежий воздух.Выйдешь на улицу.
- Здесь, в комнате, воздух свежее, чем снаружи.- Бернадетт старалась не смотреть в сторону мужчины и отвернулась к окну.
-Выйдешь на улицу. Бернадетт, твои духи отвратные
.

 Сделав свою работу мужчина ушел, так же быстро как и всегда.
Он хлопнул дверью своего дома, закрыл окна и оставшись в полном одиночистве, достал виски и свински напился, а потом, как и всегда лег спать в сарае, не желая возвращаться в дом.