Не надо совать пальцы в стиральную машинку

Стиральная машинка взревела, как ракета на старте, даже вода на дне ванны пошла рябью.  Содрогнулась всем корпусом и завыла. По мере того, как нарастали обороты, вой центрифуги превратился в свист и, потом достиг наивысшей точки и устремился вниз. В тот миг, когда машинка басовито загудела, указывая на скорое окончание процесса отжима белья, я вылез из ванны и встал на влажный прямоугольник полотенца на кафельном полу. Капли гулко застучали по некогда пышному ворсу. Я мотнул волосами, стряхивая влагу, совсем как дачная сука Найда, а потом крепко и методично вытерся полотенцем с китайскими розами по желто-цыплячьему фону.  Внутри машинки что-то звонко застучало. Я аккуратно развесил полотенце на полотенцесушителе и открыл крышку машинки. Я уставился внутрь на бешено крутящееся в цилиндрическом бачке белье в некотором замешательстве. Должно было сработать реле и все отключиться, но эта старая советская стиралка была полна сюрпризов и, похоже, то был не самый захватывающий из них. В воздухе разлился аромат ополаскивателя. Бак, похожий на те, из которых торгуют мороженым, крутился с такой бешеной скоростью, что казалось, он вот-вот вылетит из недр стиральной машинки и взмоет в воздух, потом толкнет дверь ванной и начнет летать по комнатам, вываливая содержимое на пол.
Я смотрел на белье внутри и то, что я видел, вводило меня в транс. Это было похоже на гончарный круг или на аттракцион в парке работающий на запредельной скорости. Центробежная сила раскатала белье по краям бачка, оставив небольшое круглое отверстие посредине. Белье превратилось во что-то притягательно завораживающее – общий грязно бело розовый фон пересекали хаотично меняющие направление и толщину прожилки ярких цветов: немного черного, чуть пошире полоска красного, потом снова тонкая фиолетовая. Все это крутится, ежесекундно меняется, переливается, плетет узоры и тут такой я, как кролик перед разверстой пастью удава. Не могу оторвать взгляд, тянет меня туда. В какой именно момент мне захотелось потрогать пальцем содержимое бешено вертящегося бачка? Когда вой перешел в басовитый гул или когда просто созерцание начало приносить чуть ли не физическую боль?
Палец мой двинулся вперед и я заметил, что бак вращается слегка неровно, отклоняясь то и дело от оси на несколько миллиметров в стороны, иногда даже задевая что-то там сбоку с противным скрипом. Я, кажется, успел подумать, что это не самая блестящая идея, наблюдая словно со стороны за неумолимым движением собственного пальца, но не стал вмешиваться. Я смотрел как завороженный, будто это не я, а машинка в каком-то другом измерении и палец не мой, и что все вот-вот схлопнется с тихим хлопком и можно будет наконец разогнуть спину и выйти из душной ванны, и делать что там в таких случаях положено делать. Но не схлопнулось. Вместо этого мой палец обдуло легким прохладным ветерком и он ткнулся в зашуршавшее от прикосновения белье.
Мгновенная мысль озарила мой мозг. Если палец - игла, то бачок с бельем – пластинка. Еще немного вперед и польется прекрасная музыка. Тут бы мне и остановиться, нельзя же так буквально следовать за своим взбрыкнувшим воображением, но словно черт дернул меня под локоть. Палец ткнулся в белье, его понесло по инерции вправо и вверх по часовой стрелке, но вместо музыки раздался хруст. Машинка даже не дернулась, только в глазах у меня резко потемнело, и орнамент там внутри на мгновение сбился, как глина под рукой неопытного гончара, гармония нарушилась, как в бачке, так и во мне. Резкая боль, прорубила себе путь от кончика пальца вниз по ноге до пяток и оттуда обратно, не найдя выхода. Я отдернул руку и сначала не узнал ее. В таком виде я ее еще не видел. Указательный палец, моя неудавшаяся граммофонная иголка, был вывернут в суставе в обратную сторону. Он стоял, как пароходная труба над тонущим титаником, коим предстала перед взором скорбная ладонь моя. Боли  я пока не ощущал. Стыд – это сколько душе угодно. И даже больше.
- Ну какой нормальный человек может такое с собой сотворить? – пронеслось в мозгу, - Да надо мной же смеяться будут. Какой позор!
Недолго думая, я схватил палец и с хрустом поставил его на место. Ноги подкосились от боли, и я наверняка бы упал, если бы не бортик ванны, который меня поддержал.
А машинка все еще крутит и все как-будто ничего, только палец, все равно кривоватый, начинает стремительно распухать и менять цвет. Никогда не видел, чтобы подобные метаморфозы происходили так стремительно. Была сосиска нежного телесного цвета, стала сарделькой за считанные секунды с цветом неприятным, каким-то лилово синим.
Я засуетился. Натянул кое-как белье и вышел, еле чуя пол под ногами.
- Мама! – крикнул я в сторону кухни, - Мама!
- Что? – ответила она из своей комнаты.
- Я палец сломал.
- Что? – повторила она, быстро двигаясь навстречу по коридору.
- Вот, - показал я ей свой палец, - Сломал.
Дальше – охи, вздохи, моя версия случившегося (вранье), такси до больницы, прием у врача (вранье), рентген, внутрисуставный перелом, гипс, муторная реабилитация, а потом – вранье, вранье, вранье до этого самого момента.
Теперь, когда я рассказал вам всю правду, имеет ли это какое-либо значение для меня или для вас?