Автобусом в прошлое

  Рядом со мной в автобусе сел пожилой человек моего возраста. Из вежливости я спросил, не желает ли он сесть возле окна, но он ответил что ему все равно  и, что все хорошо.
-Все хорошо,- продолжал он про себя,- хорошо… Не бывает никогда все хорошо, никогда… Просто не может быть… Не может.
  Я молчал, понимая, что слова эти не ко мне, и смотрел в окно на проплывающие мимо  дома большого города. Время от времени мой сосед вздыхал и из губ его иногда выдавливался тихий стон. Мимо воли у меня сжималось сердце от страданий этого человека и , решившись, я обратился к нему , стараясь быть предельно деликатным:
 - Поверьте, не из любопытства я спрашиваю… Лучше сказать …  Знаете , если бы вы рассказали мне , что вас мучает  ,может быть это отвлекло бы вас … Я прошу прощения, если, конечно это возможно.
-Почему же не возможно? – ответил он, -Все это так обыкновенно, и так редко бывает… И так печально ,  и так прекрасно…  Вчера утром...

  В проектном отделе праздновали день рождения «младшенькой», Елены Владимировны, которой исполнилось тридцать, а всем её коллегам  было «за». Со стаканами, чашками, кружечками, наполненными шампанским, все поздравляли , обнимали, свою «младшенькую», а старший, которому было чуть больше, чем «за»,Николай Александрович, взял за руку Елену Владимировну и сказал:
-Милая, Елена Владимировна! В такой день я просто обязан вас расцеловать.
  И не дожидаясь никаких слов, поцеловал её в одну щеку, в другую и , как-то нечаянно, коснулся её губ.  И, отклоняясь от лица Елены Владимировны с нежной  улыбкой шепнул:
-Не сердитесь! Хорошо?
   За шумом и смехом никто не заметил легкого румянца на лице Елены Владимировны. Да и, собственно, ничего такого и не случилось. Ничего такого...
 
    Пролетело  около двадцати коротеньких лет.
   Николай Александрович выходил из междугороднего автобуса на промежуточной остановке и, ступив на тротуар ,среди городского шума, услышал , что кто-то позвал:
  -Николай Александрович!
   Осмотревшись, он увидел улыбающуюся женщину. Николай Александрович, не помня себя, выронил из рук на землю  свою небольшую сумочку  и , протянув руки, пошел на встречу этой улыбке и широко открытым удивленным глазам.
  -Леночка! Леночка! – прошептал он и  в  груди его, наконец,  вышел из неволи этот лукавый  бесенок, в которого превратился тот невинный поцелуй. Теперь не стоило, как прежде подпиливать ему рожки, что бы притупить возникающую иногда боль от их уколов.  Леночка отстранившись слегка от груди Николая Александровича, и глядя радостно ему в глаза тоже сказала шепотом:
- Ах Коленька, Коленька! Почему же ты больше никогда не поцеловал меня? Ни на один день рождения!
  В ответ Николай Александрович взял  Леночкину руку и долго держал её, прижатую к своим губам, а Елена Владимировна  другой рукой гладила его голову  по побелевшим волосам…

- Вот, ровно двадцать четыре часа мы  не расставались с Леночкой. А кажется, что это была долгая, долгая жизнь, которая так быстро подошла к концу.
На этом Николай Александрович замолчал и, закрыв глаза, опустил голову на грудь. 
Я  боялся пошевелиться, чтобы не вернуть его в этот, летящий на встречу солнцу, автобус.
Как часто на Земле возводят в ранг святых не тех, кто заслуживает этого самого высокого звания, не тех, кто, помимо всякой воли, умеет хранить высокую и бескорыстную любовь вечно.