Юмор военный, авиационный

      Если кто-то до сих пор думает, что армия, не смотря на драму предназначения, может выжить без шутки, пусть покрутит пальцем у своего виска и даже за справкой не идёт -диагноз ясен.
      А.Т.Твардовский со своим Василием Тёркиным был абсолютно прав. Не выжить армии без юмора. Но, если в подразделении Тёркиных двое, то воздействие их на остальной коллектив можно смело возводить в квадрат. Особенно, если юмор   этих двоих зарождён совместно с ними, как один из генов и не может находиться в состоянии покоя, постоянно видоизменяется  и вечно требует аудитории.
       Юмор бывает разным по качеству: пошлым, классическим, профессиональным, лечебным по-доброму, саркастически - грубым…. Но в оценке его, если к нему можно подходить серьезно, то, видимо надо делить на две категории: по направленности и по восприятию. По направленности, это когда смеются над собой, или над другим. А уж по восприятию – это как бог дал: сколько характеров, столько и степеней усвоения. И уж безусловно, все зависят от собственного ума – и производители его, и потребители. Так что об этом больше не будем, но такого уровня юмора, как в авиации, мне не встречалось нигде и ни у кого (пардон, про подводников тут умолчу). Но есть необходимость добавить, что такого взаимоуважения между сослуживцами всех категорий, никогда не смешиваемого с понятием субординации, как в авиации, тоже нигде не встречается (разве может, еще в разведке?).
      Словом, в одном из захребетных (таков уж сленг, простите) авиаполков служили два товарища… Захребетный в том смысле, что – за одним из удаленных Хребтов, то есть на краю существования разума. И таком далеком, что был этот полк абсолютно признанной столицей тамошней цивилизации: ни одной «мирной» души вокруг в радиусе километров 500 (или больше? – уж не важно).  Все «местные», намереваясь посетить Материк, вынуждены были стекаться без рек, съезжаться без дорог, слетаться без крыльев - разными способами - в «столицу», записываться в полетный лист, если в ближайшее время намечался «мирный» рейс для аборигенов –  на лечение или в отпуск, для «местных» служак других родов войск – в отпуск или командировку. Единственная возможность добраться, так сказать.
      В общем, ожидание вылета могло затянуться на несколько дней, на неделю-две... Самолет доставки - всегда военный транспортник, база у него не в истребительном полку. При его присутствии на полосе самолету нужна предварительная подготовка, а еще желательна хорошая погода и отсутствие прочих факторов (к примеру, учений). Ожидание очереди могло и затягивалось вполне прилично.
     Может как раз такое существование на краю разума (в прямом и переносном), да еще при вечном отсутствии погоды как раз и оттачивает грани юмора? Это когда туман вполне сочетается с постоянным ветром и дождем, а то и с морозом при вьюжном  снеге. Но царь-мороз не сильнее пусть и низкорослого, но не куцего духом кустарника, а так же человеческого юмора, да мата, бывающего лаконичней, но красочнее летней радуги и северного сияния, да ещё не сильней  обласканной заботами (в этих условиях) техники.
     Опять отвлекся, извините. Но что еще делать, когда чего-то ждешь в очереди на погоду? А тут еще и учения (пусть уже и заканчивающиеся последним полетным днем)…  Да и не одного этого полка учения, а, можно сказать, всей дивизии, если не больше…
      «Война войной», как говорится, а отпуск – по расписанию!.. Местом ожидания в этом полку официально, хоть и не «по уставу», была признана «диспетчерская». Так почему-то в просторечье называлась комната, где на топчанах вдоль стен могло поместиться человек 12-16 страждущих, за отдельным столом перед селектором связи сидел с журналом событий сержант-помощник дежурного по части. Сюда же во время обходов территории захаживал сам Дежурный, а еще могли зайти и попить чай – развлечься новостями  и общением летчики, отдыхающие от дел. Местные и неместные, военные и гражданские даже.  А если без юмора,  то эту комнату, по моему мнению, надо было назвать «рассылочной», ну, или «перекусочной», или «релаксационной», или хотя бы просто «местом ожидания», если уж «залом» слишком громко…
     Полетный лист сержантом заполнен, оглашен и сверен, подписи собраны. Уже хорошо. Ожидающие вылета транспортника пассажиры, разбившиеся на мелкие компашки по три-четыре человека, обсуждают какие-то свои темы вполголоса. Слушают вполуха команды Руководителя полетов, ответы тех, кто в воздухе… Кто-то пьет чай, кто-то сидя посапывает-кемарит… Заодно вполне слышно, как за окном садятся-взлетают самолеты…
     Но вдруг все затихают: в комнату входит и, уточнив у сержанта о состоянии дел, подходит к окну и молча заглядывается в него Дежурный по полку. Все молчат, то ли из уважения к его службе, то ли из уважения к человеку самому. Но все вдруг одновременно испытывают чувство «ожидания момента».
       А он, Дежурный в этот день, по простому – Гера, вообще-то боевой и перспективный летчик, командир звена, кажется – капитан (в авиации погоны не приняты в повседневке). Потом я понял причину всеобщего «ожидания момента»: Гера сегодня был с абсолютно серьезным лицом и молчалив, а все привыкли к другому его состоянию…
    Селектор:
-«Вышка, я «369», остаток…Прошу посадки.»
-«369», я «Вышка», посадку разрешаю»
    Что такого? Обычный диалог летчика с Руководителем…
И вдруг Гера, не отрываясь от окна:
-«Ну ни хрена себе! Уазик через полосу, а Сева садится! Трындец мне! Блин, какой баран этот Уазик на полосу пустил?!»
И, расширив глаза, к сержанту:
-«Командующий где?»
-«Был на Вышке, вместе с командиром полка, а судя по селекторным переговорам – не выходил оттуда, мне никто не звонил тоже», - ответил помощник.
   Гера хотел метнуться к двери, но затем передумав, позвонил в «конец» полосы – там дежурил солдатик, уточнил, как прошла посадка, и опять задумался. Молчал Гера, все присутствующие молчали тоже. По «громкой» – ни звука.
    Сева – однокашник Геры, такой же боевой и перспективный, такой же командир звена, только другого… Оба статны, по-мужски красивы, мастера своего дела… И юмора…орлы… Через определённое время Сева появляется здесь же, кидается к Гере:
- «О, ты здесь! Видел, как я садился?»
-«Ну да, видел! Только я отсюда не понял, как ты Уазик проскочил?»
-«Почему проскочил? Задел маленько, но даже вмятины нет, только краску с крыши шасси содрало. Если бы проскочил, командующий тебя не вызывал бы… Иди, это его машина была… Видимо, покраску организуешь…  И, прости уж, назвался твоей фамилией, когда он вызвал…»
-«Блин! Моей фамилией-то – зачем!!!» - у Геры пропало дыхание.
-«Я ж говорю – прости! Вырвалось…»
   И тут, как по заказу, селекторный голос Руководителя полетов, чьи функции по расписанию  в этот день выполнял командир полка:
-«Дежурному по части срочно прибыть на «Вышку»!
   Гера побледнел, позеленел, покраснел, потом, взяв себя в руки, восстановил естественные оттенки лица, дыхание и невозмутимость, все-таки спросил Севу:
-«А ты точно не врешь?»
   Сева, глядя Гере в глаза, показывает одной рукой на селектор, другой делает вполне известный жест ногтем о зуб…
   Гера вышел, а Сева принялся спокойно и молча  наливать себе чай.
    Все местные присутствующие, видимо, хорошо знали обоих, но смех сдерживали с трудом… Позволить себе рассмеяться, не зная правды, никто не мог: «Ни фига себе подстава!» А Севино лицо выражало невозмутимость… Но и он не предвидел продолжения!
    Кто следит за временем, когда есть что обдумать? Лётное происшествие? Предпосылка? Как это событие классифицирует командующий, какие меры воздействия будут приняты? – увольнение? Списание из лётного состава? Понижение в должности? Или это юмор на грани инфаркта?
   Однако,  на этом фоне, спокойствие Севы уж слишком подозрительно…

    Наконец, входит уже расслабленный, но по-прежнему невозмутимый после аудиенции,  Гера.
-«Сева! Ты вот представился моей фамилией, у командира полка до сих пор глаза широкие. Но тебе вот теперь команда: бери Урал бортовой (кто не знает – военный грузовик), отделение обеспечения ждет, езжай на берег реки, грузи командующему булыжник для бани. У тебя, он сказал, два часа до вылета транспортника. Чем больше, тем лучше.» И, ворча, прибавил: « …Нефиг было фамилии путать. Теперь я себя твоей фамилией назвал, ты тоже прости. Да и куда было деваться, я же дежурный сейчас!»
    Покрасневший Сева вышел, а невозмутимый Гера налил кружку чая, встал к окну. Все молчали, нетерпеливо ожидая комментариев:
-«О! Рванул!», - воскликнул Гера между глотками. Сдавленные смешки затихли почти сразу. Кто-то разговаривал, кто-то посапывал, кто-то досадовал, что вылет задерживается еще на два часа…
    Наконец, голос селектора:
- Вылет транспорту разрешён! Вылетающим на Материк прибыть на полосу для посадки согласно полетному листу. Дежурному по части после сдачи дежурства – трое суток домашнего ареста вместе с другом, от имени командующего!...
   Взрыв смеха был таков, что все выходили в уже распахнутую этим дружным рёвом дверь. Представьте себе Севу, после выполнения «задания командующего» на Вышке, вытянувшегося  в струнку с рукой у козырька, докладывающим зычным голосом:
- «Товарищ командующий! Ваше приказание выполнено!»
-«Не понял, какое приказание?»
-«Булыжник для бани загружен»
Командующий, человек опытный, сдержанный и не без юмора, с ухмылкой глядя на командира полка, но обращаясь к  Севе:
-«И сколько тонн?»
-«Шесть, товарищ командующий! На большее времени не хватило»
Командующий (видимо уже всё знал) – командиру полка:
- Вот и раздели эти шесть тонн на двоих своих знаменитостей. Как раз по трое суток. А самолет освободи. Не хватало, чтобы Материк уже надо мной смеялся...
…. Видимо эту картину четко и в одно мгновенье представили все присутствующие… Все же военные, ну почти все…

  Постскриптум.       Не было ни царапин, ни команды о булыжнике. Было только три участника: Гера, Сева и командующий.  Но все-таки, не шутят с начальством: хорошо то, что для цирка хорошо. Или для междусобойчика…
     А трое суток дома – тьфу! Хоть отдохнуть можно. И еще что-нибудь придумать.