Белый налив

  У нашего соседа,  Григория Ивановича Щепинского, был лучший сад в нашем местечке. Талант Григория Ивановича, как садовода, был подкреплен генетически,т.к. фамилия его происходит от польского слова  «щеп» - саженец. И если фамилия адвоката Говорунов, а наш Спиваков -  скрипач-виртуоз, то это не совпадение , а божий дар для  поколений.                К началу созревания плодов , по субботам перед танцами в клубе, Григорий Иванович постоянно должен был  защищать свои яблони от набегов местечковых кавалеров. Человек он был не злобный, скорее добрый, но после «визитов» не прошенных гостей оставались поломанными ветки и вокруг ободранного дерева валялся  до времени  сбитый  урожай в виде растоптанных плодов.  Больше всего  «горя» приносила  старая яблоня - Белый налив  или «паперувка», как её называют в западных областях Белоруссии и Украины.  Стояла она метрах в трех от невысокого забора , плодоносила рано, так что в начале июля уже начинала привлекать взоры охотников за еще кислосладкими плодами.
   Однажды  Григорий Иванович решил покончить с «грабежами» раз и навсегда. Хотя в последнем, «навсегда», он засомневался, однако решил, что  попробовать стоит
   
 В субботний  вечер, когда стемнело,  Григорий Иванович оделся чучелом и стал поодаль от забора, прислушиваясь к голосам и посматривая вдоль улицы в прорези для глаз , проделанные  в накинутом на голову старом ведре. Заметив группку хлопцев , он стал под яблоней, расставил руки, как  положено пугалу огороднему, и замер.  Этим же недоумкам и невдомек было, что пугал не ставят под яблонями, а вешают повыше, что бы отпугивать птиц. Поэтому первый из компании без всякого опасения  залез на яблоню беспрепятственно.   Шагах в трех стояли еще три паренька, готовящиеся собирать падающие плоды.За первым на яблоню полез второй воришка. И, когда его попа поравнялась с ведром чучела, оно ожило и легонько схватило
вдруг задвигавшейся рукой воришку за два, не вполне еще созревшие , яичка. И зря.  Раздался дикий вопль , а вместе с ним рукой Григорий Иванович ощутил влагу и вдохнул препротивнейший  непередаваемый запах. С дерева, ламая ветки и сбивая яблоки, скользил тот,первый. Яблоки сыпались и гремели о ведро на голове Григория Ивановича, сея панику и ужас. Тех троих – как корова языком.
 Вытирая руку о  лохмотья своего наряда, Григорий Иванович направился к корыту с водой. Его разбирал и смех и зло на себя.
 - А если бы у хлопца лопнуло сердце со страху?  Это же кошмар! – думал Григорий Иванович, продолжая смотреть сквозь прорези забытого на голове ведра.                Конечно, Григорий Иванович не задумывался о том, что в  раннем возрасте эта мышца сзади слабее сердечной, она то и срабатывает при сильных стрессах, как предохранительный клапан, сбрасывая излишний перепад «давления». Это уже к старости происходит все наоборот. «Там» – держит прочно, а сердце нет.Не задумывался потому, что он, во всем соблюдал меру и проблем ни в чем не испытывал.
 На этот переполох открылась выходящая в сад дверь дома, из которой выглянула жена Григория Ивановича, Галина. Увидев тень двигающуюся по саду, ей померещились на ней рога и, возможно, представился воскресший со дна Чудского тевтонско-ливонский рыцарь.  Закрычав немо: «Людочки, ратуйте!»- бедная женщина так хлопнула дверью, что у Григория Ивановича наконец слетело ведро с головы и грохнулось о корыто с водой. 
 -Черт те что! –Сказал Григорий Иванович, вытирая подвернувшейся тряпкой руки,- старый дурень!